1. Аспект общей философской проблематики.
Важнейший аспект интересующей меня философской проблематики выражен еще Шеллингом, как и то, что решение её лежит в обращении к истории эволюции самого сознания. Собственно, Шеллинг первый (насколько и знаю) попытался подойти к проблеме сознания, рассматривая его не только как продукт (ставшее), но и как продуктивность (становящееся):
«Одним словом, я пытался…объяснить неразрывную связь между Я и необходимо представляемым им внешним миром посредством действительному, или эмпирическому, сознанию трансцендентального прошлого этого Я; объяснение это ведет тем самым к трансцендентальной история Я. Таким образом, с первых моих шагов в философии, проявилась тенденция к историчности, хотя бы в виде осознающего самого себя, приходящего к самому себе Я. Ибо: «Я существую» лишь выражение того, что «Я прихожу к самому себе», следовательно, это «Я прихожу к самому себе», которое высказывается словами «Я существую», предполагает бытие вне себя в прошлом. Ведь только то может прийти к себе, что ранее было вне себя. Следовательно, первое состояние Я было бытие вне себя. Здесь надлежит еще заметить (и это очень важный момент), что Я, поскольку оно мыслится по ту сторону сознания, именно поэтому еще не есть индивидуальное Я, ибо индивидуальным оно определяет себя только тогда, когда оно приходит к себе; следовательно Я, мыслимое по ту сторону предшествующего сознания или по ту сторону высказанного «Я существую», одно и то же для всех человеческих индивидуумов; оно становиться в каждом своим Я, своим индивидуальным Я, лишь приходя в нем к себе. Из того, что мыслимое по ту сторону сознания одинаково для всех индивидуумов, что здесь индивидуум ещё не участвует, становиться ясным, почему я в моем представлении о внешнем мире, безусловно, не удостоверившись в этом предварительно опытным путем (т.е.а приори прим.моё), рассчитываю на согласие всех человеческих индивидуумов (уже ребёнок показывая мне какой-либо предмет, предполагает, что этот предмет должен существовать для меня так же, как и для него). Как только Я становится индивидуальным, что выражается словами «Я существую», как только оно приходит, следовательно, к «Я существую», с чего начинается его индивидуальная жизнь, оно уже не помнит о пути, пройденном им до этого, так как, поскольку именно конец этого пути есть сознание, оно (теперь индивидуальное) прошло путь к сознанию, будучи само лишено сознания и ничего не зная об этом пути. В этом — объяснение слепоты и необходимости его представлений о внешнем мире, как в другом — объяснение их одинаковости и всеобщности у всех индивидуумов. Индивидуальное Я находит в своем сознании как бы памятники, следы того пути, но не самый путь. Именно поэтому дело науки, а именно изначальной науки, философии,— заставить это Я сознания сознательно прийти к самому себе, т. е. к сознанию. Или: задача науки состоит в том, чтобы это Я сознания само осознанно прошло бы весь путь — с начального момента его пребывания вне себя до высшего сознания. Философия есть для Я не что иное, как анамнез — воспоминание о том, что оно совершало и испытывало в своем всеобщем (своем предындивидуальном) бытии: 'результат, совпадающий с известными воззрениями Платона (хотя последние частично имеют иной смысл и понимались не без некоторой доли фантазии). Таков был, следовательно, путь, которым я шел, сначала отправляясь от Фихте, чтобы вновь достигнуть объективного…» (filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000397... ).

Выделение жирным шрифтом – моё.
Это стремление философов к началу сознания и мышления объясняется надеждой что в своей простоте, лишенное современной архитектоники это начало высветит саму суть сознания, даст универсальный ключ к познанию его тайн. Шеллинг, и наметил этот путь, связав его с понятием памяти и рефлексии: «Ведь только то может прийти к себе, что ранее было вне себя». По этому пути и пошли, впоследствии Гуссерль в своей «аналитике допредикативноrо опыта», Хайдеггер в раскрытии и описании дологических, допредикативных структур «онтологического понимания», Сартр в исследовании «дорефлексивного когито», т.е. того изначального сознания которое уже, собственно, не вполне правильно называть сознанием, ведь сознание в собственном смысле начинается с того момента, как появляется расщепление сознания на субъект и объект.
Так почему же я за основу фактологии не выбрал учение Шеллинга?
Во-первых, несмотря на свою прозорливость, у него только намечен плодотворный подход в понимании того КОМПЛЕКСА проблем, который следует решать при обращении к дорефлексивному сознанию.
Во-вторых, не точно понимание путей этого решения: «Философия есть для Я не что иное, как анамнез — воспоминание о том, что оно совершало и испытывало в своем всеобщем (своем предындивидуальном) бытии». А фактология должна опираться на ясные и четкие факты, а не на смутные воспоминания о том, чего, возможно и не было…
Так, почему, например не философия Хайдеггера, или Сартра?... Понятие жизненного мира Гуссерля, в отличие от названных философий имеет то неоспоримое преимущество, что в нем (жизненном мире) дано в связанном описании, ФАКТИЧЕСКОГО существование, целого мира человеке в естественной установке, одновременно до всякой сознательной рефлексии:
- как «мира само по себе разумеющегося»,
-так и источника самой рефлексии, в качестве средства выхода (т.е. механизм эволюции сознания) из этого жизненного мира.
Т.е. жизненный мир, прежде всего, как мир СОЦИАЛЬНЫЙ, включает в себе: ВСЁ сознание- его рождение, существование и его смерть.
Так почему же за основу не взять МЛФ?... Широко и глубоко разработанная она:
а) прежде всего, вчерашний день современной философии;
б) пытаясь идти «в ногу с современностью», она теряет свой творческий потенциал в море эклектичности, не в силах расстаться со своим прошлым.
Описывать в ней вектор развития индивидуального самосознания, все равно что описывать мгновенный вихрь в турбулентном революционном течении эпохи. Собственно, одни помехи: «Люди просто мешают, путаются под ногами… Эх, если б не было людей…» (Х.Энценсбергер).
С другой стороны, почему «Фактология» не феноменология?
а). Во-первых, феноменология, как неоднократно заявлял Гуссерль, это наука НЕ О ФАКТАХ, а о сущностях. Фактология, чисто наука о фактах, правда, рассмотренных с точки зрения, свершения мышления над природой.
б). Во-вторых, фактология -не есть феноменологией (радикальным вариантом таковой), потому, что Гуссерль, в своей феноменологии основное внимание уделяет Декартовскому «cogito», а в фактологии акцент ставится на Декартовском «Я», что, с необходимостью (исходя из социальной сущности жизненного мира) подводит к включению в рассмотрение вопроса о «Я», идею о симулякре, поднятую постмодернизмом.
§. 2. Жизненный мир Гуссерля.
Итак, по ходу «разворачивания сюжета» нам, прежде всего, требуется «развернуть» два понятия:
I. Понятия Гуссерлевского жизненного мира:
II. Понятие факта, как свершения человеческого разума;
III. …и провести необходимые трансформации этих понятий, для их органического сочетания в понятии истины.
Для начала необходимо отметить, что выбор в качестве «исходной точки» рассуждений «жизненного мира» Гуссерля хорош тем, что за начало берутся не ИДЕАЛЬНЫЕ представления:
- о сознании,
- или каких-либо внешних предметов,
а сама РЕАЛЬНОСТЬ в их отношении друг к другу, что, собственно и указывает на необходимость рассмотрения этой реальности на основе ФАКТА.

Гуссерлевский жизненный мир имеет следующие существенные черты:
а). Жизненный мир, прежде всего целостен, то есть не разделён, как в науке, на отдельные гельштаты: физику, химию, биологию; он является единым пространством целостной жизнедеятельности человека. В частности, в жизненном мире нет РЯДОВ идеализации.
б). Вытекающее из первого: «существование ПРОСТОЙ соотнесенности субъекта и объекта» в единой жизнедеятельности.
в) И, наконец, третье: в своей непосредствености, нерасчлененности, жизненный мир- это мир спонтанностей мышления, многообразных и переменчивых, основанных на «само по себе разумеющихся истинах», ОЧЕ-ВИД-ность которых слишком НАГЛЯДНА чтобы в них усомниться (=размышлять над ними).
Но для начала набросаем в своей цельности карту нахождения страны Оз («жизненного мира») Гуссерля. Она, по Гуссерлю, находится в окружении идеальных стран (миров) плоскостного формально-логического континента науки, дрейфующего по скрытой от внимания (по ту сторону от него) лаве субъективных свершений человеческого разума.
С этой, так сказать, глобальной картиной трудно не согласиться. А вот уже сам генезис и различие между этими странами у Гуссерля несколько непроработаны, скажем так: поверхностны. Безусловно, эти идеальные страны вокруг «жизненного мира» - генерируются жизненным миром, как своеобразный выход за его границы. Сам Гуссерль, основные особенности отличия идеальных миров от жизненного мира, характеризует, в основном, за счет идеализации и создания своеобразных установок- гештальтов (=региональных идей (установок)), лежащих в основании образующихся бесконечно уточняющихся рядов: неких новых горизонтов мышления, которые открываются, благодаря этим установкам («естественнонаучной рефлексии») в «профессиональной установке» с «профессиональном временем». По сути Гуссерль не различает естественную и естественнонаучную рефлексию, путем проведения которых и производятся знания жизненного и научного мира. Это- легко объяснимо, так как в философской системе Гуссерля не проведен последовательный генезис жизненного мира, хотя, исходя из его же:
«Таким образом, каждое новое трансцендентально открытие при возвращении в естественную установку ОБОГАЩАЕТ мою душевную жизнь и (апперцептивно) душевную жизнь каждого»,
-СПОНТАННО возникает мысль не только о необходимости исторического изменении жизненного мира, поскольку он, по свидетельству самого Гуссерля, существовал ДО НАУКИ (в частности до европейской науки), рассматриваемой Гуссерлем, а значит, и обогащается наукой, уже минимум 400 лет. Но и связанный с этим изменением вопрос: почему, несмотря на 400-летнее обогащение жизненного мира наукой, он не потерял ни одной из перечисленных Гуссерлем черт ОТЛИЧИЯ от идеальных миров науки. Это можно объяснить только введя различение между естественнонаучной и естественной (далее- СПОНТАННОЙ) рефлексиями, последняя, как и будет доказано далее- фактологически, и составляет, в конечном счете мой первый тезис: «История человечества- это история его спонтанных рефлексий (адверсий), закрепляемых социально в жизненном мире (в его культуре)». Здесь я только отмечу: под спонтанным, на данный момент времени, я понимаю, прежде всего, гегелевское: «Когда всё условия имеются налицо, предмет необходимо должен стать действительным» (Энц.философ. наук. Т.1.С. 322), т.е. то, что возникает без усилий направленных СПЕЦИАЛЬНО на создание «этого предмета» (в данном случае- спонтанной рефлексии) со стороны среды, т.е., так сказать, «по ходу» ЗАКОНОВ развития «СРЕДЫ» в которой данный «предмет» необходимо возникает. То есть, я понимаю спонтанность более широко, чем обычно принято, типа: «самопроизвольность, самодвижение, вызванное не внешними факторами, а внутренними причинами». Спонтанность – это продолжающееся следствие, когда вызвавшая его причина, будь то причина ВНЕШНЯЯ или внутренняя перестала непосредственно для этого следствия существовать. Простой пример: ВНЕШНЯЯ инициация (условие- причина) покоящегося предмета -толчком, приводит к изменению его состояния из покоя в движение, а это движение продолжается СПОНТАННО, до следующего взаимодействия (столкновения) со средой в которой данный предмет находиться. Ближе к теме: пример с инстинктом-паттерном («спонтанность -неожиданность, самопроизвольность, самодвижение, инстинктивность» Словарь русских синонимов), т.е. временная инициация приводит к возникновению такого процесса ПРЕРВАТЬ который нужны усилия- т.е. к функциональности процесса.
Для свершения же естественнонаучной рефлексии нужно мышлению производить УСИЛИЯ, чтобы придерживаться целенаправленного вектора на ряды идеальностей, по отношению к которым совершается эта научная рефлексия. Другими словами, если рефлексия – научная, то область её свершения будет ограничена той частью реальности, которая свойственна данной науке, её законам и методам. Спонтанная же рефлексия случайна в выборе и охвате той реальности, которая подвергается рефлексивному «схватыванию» её отражения в сознании. Здесь:
1) «необходимое» выступает, как независимость от «желания» или «нежелания» в проведении спонтанной рефлексии сознания при определенных условиях;
2) и, как следствие этой необходимости оно случайно в «выборе и охвате» данной рефлексией имеющегося в наличии у человека знания.
Эти свойства спонтанной рефлексии, как раз и является «первым камнем», объясняющим:
а) ПОЧЕМУ существует до сих пор жизненный мир; и:
б) почему он меняется,-
спонтанная рефлексия хаотически (энтропийно) охватывает «разные осколки» наук, разные «осколки» общего бытия людей, и сплавляет их в одно целое в субъекте общества.
P.S. Т.е. здесь, и в дальнейшем при упоминании рефлексии, я буду подразумевать, что, если сущность рефлексии в том, чтобы «замыкать» мышление «на себя», то её другой стороной необходимо будет: РАЗДЕЛЕНИЕ, отделение себя от остального.
Так же, у Гуссерля отсутствует понимание фунционирования мирового ядра субъективного мира, понимаемого им как «мир обычных интерсубъективных опытов», который, в общем-то не связан со спонтанностью сознания и со способом Я-центрирования, что- не так. И он сам, кстати, косвенно признает это:
«Правда, мы еще не знаем, как жизненный мир сможет стать независимой, целиком и полностью самостоятельной темой, как станут возможны научные высказывания о нем, которым как таковым…». (Кризис…Часть III А. § 34).
И вообще «эгология» Гуссерля оказалась оторвана от ядра жизненного мира, кстати, поверхностными построениями из естественной установки, типа:
«…интерсубъективная несогласованность хотя и проявляется достаточно часто, но потом, в ходе совместного обсуждения и критики, достигается — будь то молчаливо и даже неприметно, будь то в явном выражении — единение, относительно которого заранее есть уверенность, что оно, хотя бы как возможное, достижимо для каждого. Все это происходит таким образом, что в сознании каждого и в общностном сознании, которое вырастает в общении [Konnex] и в котором перекрываются отдельные сознания…» (ЧАСТЬ III А. § 47. «Кризис…»).
Эти недостатки свидетельствуют о том, что уделив основное внимание декартовскому «cogito» Гуссерль, практически не рассматривал ни жизненный мир (только в конце творчества), ни «чтойность» Я. Чему, собственно и посвящена «Фактология».