При наличии кратковременной и долговременной памяти, само непосредственно представление ТОЛЬКО НАЧИНАЕТ формироваться вместе с формированием памяти оперативной. Ему еще только предстоит пройти длинный путь:
1. Представлению восприятий: от первичных образов памяти, непосредственно содержащих «затухающее восприятие», до самого представления восприятий, с постепенным разрывом с самим восприятием (представлению восприятий долговременной памяти).
2. Представлениям памяти: от персеверирующего образа восприятия до самих представлений памяти, с постепенным ростом управления воспроизведением запомненного (вместо непроизвольности)- что, также предполагает ослабление связи между персеверирующим образом и соответствующим представлением. Этому переходу соответствует процесс перекодирование представлений восприятия в представления памяти.
Первое, что надо отметить: два типа представлений в своем развитии имеют направление сближения друг с другом. Природа, как бы старается таким сближением, скоррелировать недостатки, свойственные восприятию «здесь и сейчас» и долговременной памяти развивающейся не по законам вещей и предметов, а по собственным законам памяти (живого отражения). Конкретный механизм такого сближения неизвестен. Но основан он на непосредственном соотнесении АБСТРАГИРОВАННОГО (ОБОБЩЕННОГО) представлении памяти («эталон») с аналогичным КОНКРЕТНЫМ представлением восприятия.
Легко заметить, что при таком ЕСТЕСТВЕННОМ соотнесении:
1. Происходит обогащение конкретным «здесь и сейчас» обобщенного представления памяти (тем самым происходит, как обновление «наложением» на представление памяти, представления восприятия, так и корреляция самой долговременной памяти в смысле изменения памяти с течением времени не по законам существования отражаемой вещи, а по законам существования памяти).
2. Происходит обогащение конкретного «здесь и сейчас» представления восприятия накопленным опытом содержащимся в долговременной памяти.
3. Это соотнесение невозможно без обоюдной ТРАНСФОРМАЦИИ (в частности-перекодирования) двух соотносимых представлений друг в друга. Что предполагает наличие подвижности представлений обоих видов.
Последнее нуждается в пояснении. Дело в том, что представлениям свойственна ФРАГМЕНТАРНОСТЬ, что очевидно касается не только образа:

«Фрагментарность образов представления – запоминается лучше то, что произвело большее впечатление, но образ остается целостным» ((Е. Ф. Я Щ Е Н К О «ОСНОВЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ»),
- но и времени, т.е. запоминается лучше те моменты времени, в протекающим процессе следования сменяющихся образов, которые произвели большее впечатление, и хотя временной процесс остается целостным, при этом и здесь накладываются особенности отражения этих процессов в памяти. Как известно ещё Эббингаузу:
«...в любом таком перечне, включающем, скажем, дюжину бессмысленных слогов, некоторые из них запоминаются лучше других, особенно те, что стоят в начале или в конце. Это так называемые эффекты первенства и недавности» ((evolution.powernet.ru/library/rose.htm ).

Т.е. в мозгу существует своебразная когнитивная карта представлений процесса с выделенными промежуточными пунктами этапов сближения конкретных представлений восприятия с обобщенными представлениями памяти (эталоном).
Поскольку эта корреляция представлениями, происходит необходимым образом, у меня нет причин отказывать животным, по крайней мере, стоящим наверху древа эволюции (например, обезьянам), в существовании таких процессов отражения у них.
В чем же секрет появления сознания, а значит, и человека? В МЛФ принято рассматривать три причины: развитие мозга и руки (т.с. соматические причины), труд, и появление второй сигнальной системы у стадных животных. Безусловно, все это имело место. Но меня, собственно интересует все тот же проклятый вопрос: почему лошадь работая рядом с человеком тысячи лет, так и не обрела сознание? Конечно, легко взять ответ на него, лежащий, так сказать «на поверхности»- мол, лошадь пассивно участвует в труде, организованном и направляющим человеком, ее конечности не имеют того потенциала возможностей, что и рука человека и т.д.
Но меня опять же интересуют не внешние факторы, а внутренний механизм развития отражения в сторону увеличения адекватности отражения окружающей среды. Собственно, естественный способ корреляции посредством представлений, на первый взгляд, самый полный и универсальный, что может быть совершенней его? Что в нем мешает адекватно отразить окружающую среду? Этот способ прекрасно адаптирован, в смысле «поискового отражения»- и представления восприятия, и представления памяти «настроены» сильными ощущениями и сильными эмоциями на запоминание, прежде всего на запоминание нового, чего-то выходящего за рамки обычного. Благодаря взаимодействию с представлениями памяти представления восприятия позволяют животному предвидеть будущее (опережающее отражение). Собственно, появление долговременной памяти, её дистанцирование (путем изменения способа существования (замыканием на себя» ячеек памяти- самовозбуждение)- перекодировка) от кратковременной (ситуационной)- суть НЕОБХОДИМОЕ условие для появления «наблюдателя» внутри животного, как бы «выходящего» за границы КОНКРЕТНОЙ ситуации, «стоящего» вне ее, но видно- недостаточное для появления сознания...
Как известно
: «не всякие требования, которые предъявляются к человеку в процессе его деятельности, вызывают необходимость в мышлении. Если способ решения поставленной перед человеком задачи давно им усвоен, а условия деятельности являются привычными, то достаточно восприятия и памяти, чтобы с этой задачей справиться» (17.htm К ГЕНЕЗИСУ РАЗВИТИЯ МЫШЛЕНИЯ В ДОШКОЛЬНОМ ВОЗРАСТЕ. А. А. КАТАЕВА, Т. И. ОБУХОВА, Е. А. СТРЕБЕЛЕВА)
Что еще нужно для адекватности?..
Как то свидетельствует опыт развития отражения, на каждом этапе этого развития, прогрессу его сопутствует появление новых недостатков. Именно сильные ощущения для представлений восприятия, позволяющая этим представлениям появиться, и с другой стороны, эмоциональность, позволяющая легко запоминать и извлекать из отдельных «ячеек» долговременной памяти в операционную представления памяти, а значит – ИЗБИРАТЕЛЬНОСТЬ операционной памяти, служит источником ИСКАЖЕНИЙ адекватности отражения действительности. Здесь, по-видимому следует напомнить старый лозунг науки: для того, чтобы быть объективной наука должна быть БЕСПРИСТРАСТНОЙ, где страсть- бесконтрольное, СИЛЬНОЕ чувство. Уже в этом естественном требовании, подразумевается НЕКТО, кто бы мог КОНТРОЛИРОВАТЬ чувство, а не следовать за ним на поводу…
Здесь, хотя роль и значение эмоций (чувств) в сознании будет рассмотрена позднее, необходимо подчеркнуть главное: хотя в процессе эволюции первой получило развитие гуморальное (химическое) живое отражение, и лишь, с появлением многоклеточных, при дифференциации их тканей (т.е. с появлением в одном организме РАЗНЫХ клеток (со своей особенной биохимией), что;
- с одной стороны, накладывало определенные ограничения на разнообразие молекул-сигналов (гормонов, и др.), используемых организмом для согласованного ответа множества клеток на возмущения внешней среды;
- а с другой- не позволяло увеличить скорость передачи сигнала между клетками одного организма-
то преимущества в развитии получили организмы, освоившие нервное (электрохимическое) отражение. И хоть, по началу, гуморальное отражение отдало первенство в деле совершенствования отражения организмом внешней среды нейронам, со временем она, в комлементарном виде, стало «нагонять» нервное отражение:
- во-первых, совершенствуя свою «исконную роль» в ТОТАЛЬНОЙ «настройке» организма на ответ возмущением среды:
«Информационный поток от желез внутренней секреции не направлен на конкретный орган, ткань или клетку: передаваемая гуморальным путем информация предназначена как :«всем, всем, всем!». Другое дело, что далеко не все клетки способны эту информацию как-либо использовать» (www.mylect.ru/biology/anatoomy/646-gumoralnaya-... ).


-во-вторых, та же ТОТАЛЬНОСТЬ гуморальной регуляции свойственна и в отсутствии конкретного анализа возмущений самой среды: сигналы от органов ощущений «тупо» суммируются в «гуморальной смеси» по своей силе и этот «коктейль» гормонов комплексно воздействует на весь организм.
Для человека с его чувствами, это находит место в выражении: «Вроде- все хорошо (когнитивная часть), НО ЧУВСТВУЮ (эмоционально- гуморальная часть), что «что-то» не так». Вот, не хватает в «коктейле» серотонина и в душу «вкрадывается» тревога, а что сдерживает его выработку- непонятно, то ли болезнь железы, то ли что-то из внешнего мира, что сознание- не заметило:
«Здесь работают законы сложнейших нейронных сетей, с суммацией и усилением противоположно направленных воздей¬ствий.» (www.mylect.ru/biology/anatoomy/646-gumoralnaya-... ).

По отношению систем гуморальной регуляции и нейронной, очевидно применимо понятие сопряженных систем Геворкяна, когда одна система дополняет другую, выполняющую сходные функции: развитие одной такой системы зависит и обуславливается развитием другой. Развитие нейронной системы приводит к развитию гуморальной (необходимостью разнообразить виды нейропептидов в синаптических щелях между нейронами, и далее- для «маркировки» представлений, играющих большое значение при структуризации долговременной памяти). В свою очередь конкретизация восприятия ситуаций нейронной системой, компенсируется глобализацией гуморального ответа организма на возмущения внешней среды, что особо важно при появлении долговременной памяти, когда разница во времени ответа на возмущения внешней среды, между гуморальной и нейронной системой сокращается (человек- вообще может «зависнуть», решая проблему- какой ответ будет лучший?- «Ноги уже несут- а он все думает- стоит ли убегать?». Вот здесь и противоречие, которое возникает между появлением долговременной памяти, «выводящей» животное за границы сиюминутности ситуации, и полной гуморальной вовлеченности то же животное в эту ситуацию.
Поэтому естественным образом, для корреляции представлений в их функции отражения действительности, необходимо чтобы возник механизм ТОРМОЖЕНИЯ гуморальной регуляции (т.е. появилось время ДЕТАЛЬНО вникнуть в ситуацию, задействовав долговременную память, и принять наиболее правильное решение в ЭТОЙ КОНКРЕТНОЙ ситуации). И хотя торможение гуморальной регуляции– всего лишь условие появления сознания, для возникновения сознания оно должно быть выполнено. В общем-то торможение (а, позже в развитии- и управление) как гуморальной, так и нервной системы, столь же неотъемлемое её свойство, сколь и возбуждение. Это можно легко увидеть уже при простом перечислении видов торможения:

«Возвратное торможение — это торможение нейронов собственными импульсами, поступающими по возвратным коллатералям к тормозным клеткам… Торможение обеспечивает защиту нейрона от перевозбуждения. Таким образом, из двух нейронов формируется контур с отрицательной обратной связью. Латеральное торможение — это торможение элементов соседних нервных цепочек в конкурирующих каналах связи. Вставочные клетки (интернейроны) формируют тормозные синапсы на соседних нейронах, блокируя боковые пути распространения возбуждения. В таких случаях возбуждение направляется только по строго определенному пути… Реципрокное торможение — это взаимное (сопряженное) торможение центров антагонистических рефлексов, обеспечивающее координацию этих рефлексов… Прямым взаимным торможением можно назвать тормозное взаимодействие двух (или большего числа) командных нейронов, осуществляющееся без специальных вставочных клеток. Такое торможение предполагается у командных клеток и интернейрона у моллюска аплизии. Прямое взаимное торможение в паре клеток делает эту пару склонной функционировать по принципу «или — или». Предполагают, что подобные отношения существуют и между командными нейронами мозга высших животных и человека, обеспечивающими поведенческие и эмоциональные установки по принципу доминанты» (www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&source )

Нас далее особо будет интересовать прямое взаимное торможение и не столько потому, что она присуща уже простейшим моллюскам, сколько потому, что обуславливает эмоциональные установки по принципу доминанты. Ну, а если, в меру чувствительности нейронов эмоциональные установки равны (ситуация- «буриданов осел»)? Или восприятие неполно, и в своей неполноте- противоречиво?- разные неполные сигналы-индексы (признаки предмета): «то ли буйвол то ли бык, то ли тур»? В обоих случаях явление сигналов-индексов недостаточно для принятия решения. И здесь- граница адекватности отражения окружающей среды описанным выше (как гормональном, так и нейронном) способом. Естественная попытка увеличения адекватности за счет сохранения большего объема внимания, чтобы охватить не только сам предмет, но и его окружение, способное дополнительно его охарактеризовать, неизбежно приводить к уменьшению концентрации (рассеянию) внимания (приобретая в чем-то одном, теряешь – в другом). А увеличение обобщения представлений памяти: к расплывчатости образа. Ни то, ни другое не способствуют принятию решения в указанных выше случаях.
В то же время в общем-то традиционно:
«Ученик Г. Айзенка Дж. Грэй выделяет три мозговые системы, которые определяют появление трех основных групп эмоций: тревожности, радости—счастья и ужаса—гнева. Система мозговых структур, генерирующая тревожность, названа автором теории системой поведенческого торможения (Behaviour Inhibition System, или В/5). Эта система отвечает на условные сигналы наказания или отмены положительного подкрепления, а также на стимулы, содержащие «новизну». Ее активность блокируется антитревожными веществами (барбитуратами, алкоголем, бензодиазепинами).
Вторая система — система борьбы и бегства — связана с эмоциями ярости и ужаса. Она реагирует на безусловные аверсивные раздражители. Ее активность блокируется аналгетиками (морфинами), а на антитревожные вещества она не реагирует.
Третья система — система приближающегося поведения (Behaviour Approach System, или BAS). Адекватными для нее стимулами являются условные сигналы награды (пищи, воды и т. д.). Эмоции, возникающие при активации BAS, связаны с приятным предвидением, надеждой, переживанием подъема, счастья». (www.emotionlabs.ru/content/92/ )

Собственно, именно структура тревожности, по своим характеристикам подходит к расширению естественного способа корреляции представлений:
-во-первых, явление сигналов-индексов, которое недостаточно для принятии решения, вызывает торможение ответных реакций не только нейронной системы, но, одновременно приводит к гуморальному «недостаточному возбуждению», как состоянию готовности к действию, но не к самому действию.
-во-вторых, это «недостаточное возбуждение» извлекает из долговременной памяти в оперативную не одно, а несколько наиболее похожих представлений памяти;
- в-третьих, наличие нескольких представлений памяти, позволяют менять направление внимания при формировании представления восприятия.
- в-четвертых, при появлении возможности управлять вниманием, появляется возможность ОТВЛЕЧЕНИЯ от других «конкурирующих» между собой представлений памяти и наоборот, сосредоточения внимания, как на внешней среде выделенного предмета, так и на отдельных деталей этого предмета, БЕЗ РОСТА АБСТРАГИРОВАННОСТИ (обобщения) предмета.
Получается, что:
1.Доминирующее нейронное отражение вследствие своего развития лимитирует гуморальное отражение для естественной корреляции получаемых им представлений восприятия,
2. Но такое торможение должно быть временным, потому как гуморальное отражение- не только ответ на изменяющуюся среду, но и подготовка всего организма к этому ответу, чтоб он смог быть адекватным, и если надолго затормозить эту регуляцию, то разбалансированный организм- погибнет. Поэтому постепенно появляется мощное напоминание гуморальной регуляции о своих проблемах нейронной- эмоции: забудешь обо мне, разрушу всю твою память (См. ЧАСТЬ Ш. Сознание. § 5. Сознание и эмоции (чувства)).
И, если гуморальное отражение как рецессивное, в очередной раз уступает нейронному в стремлении к адекватности отражения внешней среды, то оно берет «реванш» в адекватности отражения внутренней среды путем внутренней мотивации того, или иного выбора действия (ОБОЮДНАЯ КОРРЕЛЯЦИЯ- нейронного и гуморального отражения).
Основанием для появления мышления является, по сути, дальнейший синтез гуморального (комплекс тревоги) и нейронного (представлений памяти) отражения, что сближает фактологию с учением Хайдеггера.
Собственно на этой стадии (довольно поздняя- долговременная память должна быть уже развита, чтобы торможение «окрасилось» в чувства: на уровне млекопитающих) развития отражения у животных можно говорить о появлении у них мышления (ныне именуемое наглядно-действенным). То есть представления и мышления появляются РАНЬШЕ сознания:
1. По той простой причине, что сознание ВКЛЮЧАЕТ в себя мышление, то есть: сложнее, комлексней мышления. Мышление – существует без сознания
2. Правда, существует мнение, что сознание- появилось раньше мышления. Оно обосновывается тем, что, якобы есть явления сознания- без мышления:
а) созерцание. Ну, в общем-то созерцание в философской традиции- есть «пассивное» мышление, то есть мышление СЛЕДУЮЩЕЕ за существованием предмета наблюдения (СТАНОВЯЩЕЕСЯ мышление об «этом предмете»):
- у Н. Кузанского созерцание «телесным оком» предшествует созерцанию «умным оком» и служит изначальным базисом для последнего. На примере созерцания орехового дерева Н. Кузанский указывает на способность «телесного ока» различать как ветки, листву и орехи, так и целостность дерева. «Умное» же «око» как бы подхватывает материал телесного созерцания, прослеживает путь этого дерева от семени до старения. Через рассматривание «умным оком» семени Н. Кузанский приходит к видению семенной силы не только этого орехового дерева, но и всех деревьев. Созерцательность у Кузанского полагается как «общение с духовными сущностями», у него созерцается и истина и слово (Кузанский Н. Соч. в 2т. Т.2. 1979. С. 261, 304) ;
- Гегель видит в декартовской первой очевидности простое (непосредственное) интеллектуальное, мыслящее созерцание, которое не есть ни представления, ни образы, ни фантазия, но чистое мышление (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т.2. М., 1975. С. 15);
- у Шеллинга: «Созерцание вообще объясняется как самый непосредственный опыт», «непосредственное знание» (Шеллинг Ф. Соч. В 2т. 1987. Т.1. С. 74, Т.2 С. 545) .
Правда, можно уточнить, что имеется в виду, именно «телесное око», т.е. восприятие, как созерцание (в русле Локка), но, отсюда, в общем-то, закономерный вопрос: откуда мы ЗНАЕМ, что это- именно: «чистое восприятие», а не мышление, как классификация (различение) того что мы созерцаем?
2. «Остановка мысли норма всех медитативных практик, и даже используется как метод в психотерапии» (boldachev, philosophystorm.org/video/4832#comment-73248 ).
- если следовать строго по ссылке, как метод терапии «остановка мысли»- не остановка мышления вообще, а «для устранения навязчивых или вызывающих тревогу мыслей», то есть ОПРЕДЕЛЕННОЙ мысли, путем контроля мышления, в частности, ЗАМЕЩЕНИЯ ОДНОЙ мысли ДРУГОЙ (Шаг 5 «На этом этапе следует начать заменять негативные и тревожные мысли успокаивающими и позитивными утверждениями или образами», или просто: прерывания ДАННОЙ мысли разными способами, но это не означает остановку самого мышления.
- медитативные практики, наоборот, имеют целью КОНЦЕНТРАЦИЮ мысли: «освободиться от болтовни ума», с этой целью нужно сосредоточить все свое внимание на одной. Обычно, для тренировок выбирают какой-либо периодический процесс- ходьба, дыхание, за которой внимательно «следить» та мысль на которой сосредоточено все ваше внимание, вытесняя остальные, в отличие от Н. Кузанского в медитации стараются ограничить созерцание конкретной данностью, но останавливает это мышление? Нет. Концентрация МЫСЛИ позволяет РАЗГЛЯДЕТЬ в однообразности такие различия, которые иначе не постичь
Интервью с Олимпийской чемпионкой в спортивной ходьбе Ольгой Каниськиной: «— Кажется, спортивная ходьба так же скучна и монотонна, как математика…
— Если вы углубитесь, то найдете в ходьбе много интересного. Мало того, что необходимо пройти определенный отрезок, это надо сделать технически правильно. Иначе дисквалифицируют.
— Шаги на дистанции не пробовали считать?
— Шаги не считаю, песен не пою, о любимом человеке не думаю. Концентрируюсь на технике прохождения. Если закрепощаешься, техника портится, скорость падает. Идти надо расслабленно, будто скользишь по солнечному лучу». www.sovsport.ru/gazeta/article-item/325126 И тут же пример из фильма «Служебный роман»- постижение осознанным мышлением чего?- АВТОМАТИЗМОВ движений, как «подсистему коррекций, не требующих своего осознания». (А. И. Назаров.) ( Большой психологический словарь). Для чего? – Для постижения инсайта- сущности...
Тогда, если не мышлением, то чем отличается человек, ОБЛАДАЮЩИЙ СОЗНАНИЕМ от животных?
Во-первых, (повторюсь) на мой взгляд, наличием не просто представлений о предметах, но и появлением представлений о себе (в чем немаловажная заслуга эмоций). Прежде всего, различие представлений о предметах и о себе заключается в том, что если представление о предметах строиться на дистантных ощущениях, то представление о себе- строиться на эмоциях и двигательных представлениях. «По характеру возникновения они отличаются от зрительных и слуховых, так как никогда не являются простым воспроизведением прошлых ощущений, а всегда связаны с актуальными ощущениями. Каждый раз, когда мы представляем себе движение какой-нибудь части нашего тела, происходит слабое сокращение соответствующих мышц… Таким образом, при всяком двигательном представлении совершаются зачаточные движения, которые дают нам соответствующие двигательные ощущения» (www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/makl/09.ph... ). Другими словами, даже у человека представления о себе, на физическом уровне всегда связаны со «здесь, и сейчас», то есть память движений, которое, в отличие от эмоциях и памяти дистантных ощущений нуждается в постоянной поддержке самих ощущений. Кинестатические представления являются основой ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ памяти. Учитывая то:
- что двигательные представления, как и другие все же ПОЛИмодальны, а «ощущения, получаемые от этих зачаточных движений, всегда образуют неразрывное целое с теми или иными зрительными или слуховыми образами» (www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/makl/09.ph... ).
- и опыты с растущими котятами, на шею которых надет воротник, чтобы они не видели своего тела, -которые свидетельствуют, что при нарушении этой неразрывной целостности: «котята видят, но не способны координировать свои движения, пользуясь зрением, обходить препятствия или различать глубину». (evolution.powernet.ru/library/rose.htm ). То есть при этом происходит разрушение двигательных представлений В ЦЕЛОМ.
Можно утверждать, что тем дистантным ощущениям, которые входит в полимодальность двигательного представления, также как и, собственно, кинестатике этих ощущений, свойственно ТОЛЬКО актуальность: «здесь и сейчас».
Другими словами, представление о себе- НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ВТОРИЧНЫМ представлением, каковые есть у долговременной памяти. Для того, чтобы они стали таковыми, нужно совершить особый акт мышления- АДВЕРСИЮ: через воспоминания о той или иной ситуации ВСПОМНИТЬ о себе в ТОЙ СИТУАЦИИ. И таким образом впервые возникает единое представление памяти в котором одновременно наличествует и объект (ситуация) и сам субъект в образе представления, а не как физическая сущность. Результаты такой адверсии хорошо описывает Сартр при «ничтожении» своего прошлого в «Бытии и Ничто»: «Предшествующее решение "больше не играть" всегда здесь, и в большинстве случаев игрок, находясь перед игорным столом, обращается к нему с просьбой о помощи: так как он не хочет играть или, скорее, принял свое решение накануне, он думает о себе еще как о не желающем больше играть, он верит в действенность этого решения. Но то, что он постиг тогда в тревоге, и есть как раз полная недейственность прошлого решения. Оно несомненно здесь, но застывшее, недейственное, превзойденное самим фактом, что я имею сознание о нем. Оно является еще моим в той степени, в которой я постоянно реализую мое тождество с самим собой сквозь временной поток. Но оно уже больше не мое, поскольку предстает перед моим сознанием». Т.е. после адверсии- «Я» в представлении о себе: ПАССИВНОЕ, «ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКОЕ» «Я»- «играющее роль свидетеля прошлого», но не вершителя настоящего. Именно, потому, что «Я»- пассивное (в роли советника)- оно суть адверсия, а не рефлексия.
Таким образом происходит, по моему мнению, раздвоение Я, на я-оперативной памяти и я-долговременной (которая развивается по своим законам отражения).
Здесь я с совершенно с других позиций, возвращаюсь к своей мысли о том, что в сознании мышление МОЖЕТ совершать РЕФЛЕКСИЮ, БЛАГОДАРЯ тому что, мышление о себе, ОТЧУЖДЕНО представлением памяти о себе, ВКЛЮЧЕННЫМ в ту или иную ПРОИЗОШЕДШУЮ ситуацию (См. § 5. Истина, очевидность и факт), когда впервые возникает единое представление в котором НЕПОСРЕДСТВЕННО (жизненный мир Гуссерля) одновременно наличествует и объект (ситуация) и сам субъект в образе представления (в современной философской терминологии – эмпирическое-Я), а не как физическая сущность. Но эмпирическое Я формируется, а тем более- осознается не сразу (См. далее). Если проводить аналогию, то на данном этапе подобный механизм соответствует образному мышлению. Задача же сейчас: показать НЕОБХОДИМОСТЬ (а значит, и СПОНТАННОСТЬ) такой трансформации представления в аспекте развития адекватности отражения.
Впрочем, доказывать большую адекватность отражения в представлении той или иной ситуации при введении в неё одного из ее участников- нет нужды. Более полное представление о происходящем- при прочих равных, всегда более адекватно Гораздо более важно объяснить:
а) почему без этого могли животные обходиться ранее, (на этот вопрос, в частностях, я уже ответил: См выше: «Собственно, именно структура тревожности, по своим характеристикам подходит к расширению естественного способа корректировки посредством представлений…)
б) а человек без такого преобразования представления: нет.
Для объяснения вернемся к исходной ситуации, к началу «раздвоения» человеческого представления. Налицо: «удерживание» оперативной памяти внутри ситуации, в то время как долговременная память, все дальше от нее «отходит». Т.е. появляется нужда в механизме корреляции представлений о себе: «здесь и сейчас» с представлениями о себе долговременной памяти.
Для животного нет особой нужды в адверсии представлений о себе в долговременную память ему достаточно кинестатических представлений (представлений самочувствия) о себе «здесь и сейчас», которые легко привести в соответствие с ситуаций, при наличии точных представлений о других факторов складывающейся ситуации.
В случае же человека- этого представление о себе- НЕДОСТАТОЧНО. Так, взяв в руки палку или камень, которое человек удачно СЛУЧАЙНО использовал, он, может ВКЛЮЧИТЬ это представление о себе в долговременную память. И включив это в память он, тем самым, выходит ЗА ОГРАНИЧЕННОСТЬ линейной функциональности своего образа, потому, что, взяв в руки камень, с которым он представляет что делать, он не только изменил свой образ (стал человеком, «вооруженным камнем», но и изменил ВСЮ ситуацию (из жертвы, положим, превратился в охотника). Говоря современным языком: изменил в представлении (А ПОТОМ и в действии) и объективную сторону этой ситуации («лишив её камня»), и субъективную («человек С КАМНЕМ»). Формально: это перераспределение зависимостей (=связей) между предметами и человеком в представлении. А по сути: это изменение данного представления восприятия, благодаря изменчивости представления памяти самого человека в нем. То есть я уже говорю о том, что ныне психологи именуют образным мышлением. При этом, ключевым в таком преобразовании, является как то, что человек способен формировать, свое представление о себе, так и сама способность перераспределять связи МЕЖДУ представлениями в образе, а значит СОЗДАВАТЬ СМЫСЛ, т.е. связывать ПОСТОРОННИЕ предметы со своим существованием в долговременной памяти при, повторюсь наличии развитой долговременной памяти, способной к высокому обобщению.
Прим: сказанное мной ранее: «И первое различие между памятью животного и человека: в разделенности непосредственно восприятия ощущений и бывшим опытом (ментальных репрезентаций).» ( §7), нуждается в уточнении: «И первое различие между памятью животного и человека: в разделенности представлений восприятия и бывшим опытом (ментальных репрезентаций)». Это уточнение необходимо именно здесь потому, что возможно лишь после того, как был более подробней раскрыто понятие представления, которое на данной ступени развития мышления, в принципе ещё не разделено по способу существования: и предмет, и сам человек в представлении о предмете, носит одинаковую форму в основном, зрительного образа. В частности, любопытно отметить, что, как свидетельствует археология, формирование этого образа начинается с руки (первые рисунки в пещерах). Да и в настоящее время, при возникновения желания представить полную (=явную) связь, например, представления, которое бы связало представления молотка и гвоздя, прежде всего, как наглядная связь соединяющая представления молотка и гвоздя, возникают в представлении именно руки, которые забивают гвоздь молотком.
И здесь, как раз то место, где нужно напомнить, что В ДАЛЬНЕЙШЕМ возникновению данного разделение, как раз и способствует возникающая ПЕРЕКОДИРОВКА долговременной памяти, которая начинает организовываться не на основе ВЗАИМОСВЯЗИ комплекса ощущений, а на основе смыслового значения, которое являет тот или иной феномен. В общем-то, такая перекодировка, по своей значимости сравнима с самой первой перекодировкой явления с его первичными качествами в ощущения феномена с его вторичными качествами (по определению идущему от Локка), но имеет гораздо больше следствий. Если первая по возникновению кодировка в ощущения органично разделена соответствием между первичными и вторичными качествами, то вторая по своей сути уже не есть соответствие с самим явлением, а суть ОПОСРЕДОВАННОЕ (эмоциями- как мотивациями ряда представлений, «схваченных» одним трудовым процессом) включенностью человека в представление о явлении соответствие с самим явлением. Или, проще сказать: организованное человеком явление («модель»).
Если немного отвлечься, то легко заметить, что свойства рассудка (жёсткая определённость, строгость различений и утверждений, тенденция к упрощению и схематизации, оперирование понятиями согласно твёрдо установленным правилам) не только придаёт ему вид «некоего духовного автомата» (Алексеев П.В., Панин А.В. Теория познания и диалектика. М., 1991.. С. 166), но и наиболее точно соответствует отражению однообразной, слабоэмоциональной (типичной) физической трудовой деятельности с последовательной причинностной сменой операций. Что же касается разума – то он «пламенный», «вдохновенный», «дерзновенный». Отсюда: если именно трудовая деятельность породила мышление в целом и рассудок, в частности, то какова роль в отражении трудовой деятельности у разума? Растущее количество операций при создании более удобных орудий труда приводит ко всё большему разрыву между стимулом к изготовлению орудий и удовлетворением потребностей при помощи этих созданных орудий. Цепь смен одной трудовой операции другой, третьей и т.д. без непосредственного эмоционального подкрепления не может быть большой, особенно если учесть неизбежное ослабление условнорефлекторных связей из-за разнообразия производства нужных орудий труда, разнообразия нюансов операций, производимых над предметом труда (разным по качеству, материалу, форме и т.д.) и над полупродуктами (случайные трещины, не тот угол удара и пр.). Отсюда функции разума в процессе труда – это, прежде всего, «видение» в предмете труда конечной цели труда ВО ВРЕМЯ ЕЁ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ (т.е. в момент удовлетворения своих потребностей ПОСРЕДСТВОМ этого орудия труда). Отсюда – повышенная эмоциональность разума. Отсюда же (из непосредственного «видения» конечной цели (СМЫСЛА) труда в предмете труда без представления длинной цепи преобразований одного в другое) «дерзновенность» и «вдохновение» (в том числе, и на начало трудовой деятельности). Первичная функция разума, таким образом, схожа на создание эмоциональной «разности потенциалов» между начальными и конечными условиями трудовой деятельности путём включения этой трудовой деятельности в полный жизненный цикл. Благодаря этой «разности» многочисленные известные трудовые операции (представления), возможно, из разных трудовых процессов, выстраиваются в конкретную цепь производства, в том числе, и нового, ни разу не производившегося ранее человеком продукта труда. Именно разум (переключатель режимов?), таким образом:
А) придаёт длинной цепочке трудовых действий смысл путём включённости предмета и продукта труда в жизненный цикл;
Б) является причиной «подвижности» представлений о трудовом процессе.
Теперь пришла пора вернуться к представлениям.
Разницу между перекодировкой – с взаимосвязи комплекса ощущений, на смысловые значения можно проиллюстрировать стандартным примером: «Если при извлечении словесной информации из первичной памяти ошибки выявляются в виде смешения сходных звуков (например, «п» и «б»), то из вторичной памяти при ошибках извлекаются разные слова, но одного и того же смысла». Этот пример, на мой взгляд, ярко иллюстрирует, возросшую независимость долговременной памяти, отвечающей за генерацию вторичных образов (представлений памяти), от ощущений когда-то породивших тот или иной образ. Но это, также и свидетельствует о том, что именно появление смысла сопутствует появлению словесного мышления, т.е. появлению современного человека в своей первобытности.
Таким образом, появление наглядно-действенного мышления, знаменуется появлением развитого эмоционального механизма торможения, создающего условия для рождения представления о себе (торможение паттерна- зачаточные движения).
Появление образного мышления знаменуется появлением представления о себе, включенном в ситуацию, что видимо, можно охарактеризовать как НЕРАЗДЕЛЁННОСТЬ (эмоциональную) субъекта и объекта в представлении.
Появление вербального мышления знаменуется перекодировкой долговременной памяти из образной в смысловую, что, видимо можно охарактеризовать как простое соотношение субъекта и объекта (=жизненный мир Гуссерля). Но эта перекодировка не только делает возможность хранения воспоминаний более емкой, более абстрактной, не только более четко проводит границу между субъектом представления и объектом, но и как смыслообразующее, выводит ФУНКЦИОНАЛЬНО ситуацию ЗА ГРАНИЦЫ данного в ощущениях как восприятия, так и (вторичных) образов памяти, (смысл- как ЦЕЛЬ преобразования ситуации к состоянию, которого реально в данной ситуации НЕТ, но к которой эту ситуацию можно ПРЕОБРАЗОВАТЬ). И здесь немаловажную роль играет способность включать в средства достижения этой цели многочисленные операции, каждая из которых в отдельности может показаться бессмысленной. Например, трудно себе представить, что при изготовлении первых кремниевых ножей (эпоха мустье), при которой производственная цепь включала более 200 актов, сгруппированных в 10 - 11 операций, могла протекать без наличия у человека конечной цели. Наличие же цели, для достижения которой, порой приходиться выполнять не только множество нудных трудовых операций, но и зачастую, операций связанных с НЕгативными эмоциями (например, вырывание зуба), предполагает наличие ВОЛИ, ведущей вопреки промежуточным негативным эмоциям (страху, отвращению) к конечной цели.
Т.е., по сути осмысление- это связывание ранее разрозненных представлений в одно целое, в основе которого лежит ТРУДОВОЙ процесс, который и СОЗДАЕТ эту связь. Другими словами, осмысление в представлении СОЗДАЕТ эту связь посредством ДЕЙСТВИЯ человека- такова первоначальная область функциональности СМЫСЛА (что в принципе совпадает с Хайдеггеровским пониманием смысла, как «озабочения»: «Эти предельные цели обычно не из числа тех, в которых мы отдаем себе отчет. Они неразрывно переплетены с невидимой общей предпосылкой опыта, дающей нам имплицитный смысл того, как быть, чтобы справляться с такими делами, как семейные отношения или «правильно» быть человеком») Собственно как раз именно спецификой «подручного» быть невидимой, собственно и объясняется что для того, чтобы увидеть в представлении руки связывающие молоток и гвозди нужно желание, помогающее совершить адверсию внимания мышления с цели на орудие труда, как изменяющееся «продолжение» руки. И в этой первоначальной области смыслом, которым связываются первоначальные представления, служит представления о своей трудовой деятельности, т.е. представления о своих умениях. Таким образом, в представлениях, связанных смыслом, представлен предмет не «сам по себе», а предмет данный в отношении к человеку, связи между предметами не «такие как есть», а связи «через человека». Образно говоря, при связке смыслом истиной для первобытного человека будет, к примеру: «корова- животное с вкусным мясом», а не: «корова- животное класса млекопитающих»
Отсюда ясно, что в КЛАССИЧЕСКОМ понимании истины, как соответствия предмета представлению о нем, при осмыслении происходит отклонение от истины. Но ЕСЛИ истину понимать, как соответствие умений человека и смысла, то это определение было бы вполне приемлемо для первобытного человека, ЕСЛИ Б ОН МОГ ЗАДАТЬСЯ ВОПРОСОМ: «Что есть истина»? Но он- не задавался этим вопросом вплоть до античности. Почему? Ответ, видимо, опять же кроется в способности Природы коррелировать адекватность смыслового отражения естественным образом, что для человека равнозначно: НЕОБХОДИМЫМ образом (необходимым, правда, на этот раз, как ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ситуации оптимальным для человека В ЭТОЙ ситуации образом).
1) Собственно, между «двумя» истинами- нет противоречия: первая («корова- животное с вкусным мясом») будет по смыслу, сугубо конкретна, утилитарна (отвлечение есть, но только, в сторону от прямого касательства к уже охваченного смыслом предмета), вторая: абстрактна, «непрактична»;
2) Целью долгое время оставалась уже существующая в природе ситуация, тождественная в меру естественной корреляции имеющемуся представлению (традиционные сообщества), и также конкретна и утилитарна.
3) воля на данном этапе развития регулируется автоматически на гормональном уровне, образно говоря, словами Дж. Руми: «Когда приманку видим мы, бывает,
Растет влеченье, разум убывает…”
4) и хотя, принципиально, противоречием естественной корреляции могла быть воля, положим проявляемая долговременной (смысловой) памяти по отношению к оперативной (образной) памяти, но лишь в том случае, если б она сильно отличалась от оперативной, однако, поскольку противоречий по п.1,и п.2 не наличествовало, а собственного содержания долговременная память еще не имела (только «перевод»), то естественной корреляции было вполне достаточно.
Однако, появление этого различия (перекодировка и появление воли, управляемой смыслом) все же достаточно, чтобы открыть новую ипостась соответствия умений ПРЕОБРАЗОВЫВАТЬ действительность, согласно своему СМЫСЛУ. А для корреляции преобразования действительности со своим смыслом, нужен и свой особый процесс, который, опять же, должен возникнуть естественным образом, т.е. СПОНТАННО.
И такой процесс возникает при развитии в дополнении к процессуальной памяти, памяти ДЕКЛАРАТИВНОЙ, представления которой основаны не на образе (в той или иной степени обобщения, схематизации), а на слове. Что, кстати, отражено в её делении на СЕМАНТИЧЕСКУЮ (иногда называемая словесно-логической) и эпизодическую память.
Справка: «Память декларативная (эксплицитная, вербальная)
Декларативная (эксплицитная), или вербальная, память - память о событиях, приобретенных навыках и накопленных знаниях.
Декларативная память хранит ту информацию об окружающем мире и прошлом личном опыте, для воспроизведения которой необходимо участие сознания . К декларативной памяти в свою очередь относятся эпизодическая память и смысловая память» (cribs.me/psikhofiziologiya/deklarativnaya-i-pro... «… семантическая память. С ее помощью образуется информационная база человеческого интеллекта, осуществляется большинство мыслительных действий (чтение, счет и т.п.). Семантическая память как продукт культуры включает в себя формы мышления, способы познания и анализа, основные грамматические правила родного языка.» (lib.vvsu.ru/books/Bakalavr01/page0013.asp ). «Словесно-логическая память – это сохранение мыслей, выраженных словами. Именно мыслей, а не самих слов. Ее типичные проявления – запоминание понятого нами смысла рассказа, объяснения преподавателя, главы из учебника. Вспоминая о каких-либо событиях, которые мы сами наблюдали, мы тоже пользуемся словесно-логической памятью, если восстанавливаем не «картинку» события, а его общий смысл.
Словесно-логическая память – память, фиксирующая средства, способы и результаты логического мышления – понятия и рассуждения. (formalish.ru/category/poznanie-okruzhayushhego-... ). «Эти термины были предложены в семидесятых годах канадским психологом Энделем Тульвингом. Под эпизодической памятью Тульвинг понимал память на события индивидуальной жизни человека, а под семантической - знание вещей, не зависящих от индивидуальной жизни. В этом смысле моя осведомленность о войне 1939-1945 годов в Европе представляет собой семантическую память, а воспоминания о пережитых мною лично бомбежках во время этой войны относятся к эпизодической памяти. ..усвоение навыков стали называть процедурной памятью, а запоминание сведений - декларативной памятью… Процедурная память, таким образом, сильно отличается от декларативной. К ней, очевидно, не относится ранее отмеченное мною различие между кратковременной и долговременной памятью. Механизмы обучения навыку и последующего вспоминания того, чему обучились, существенно отличаются от механизма вспоминания событий или сведений.
Другой поразительной общей чертой всех таких больных является потеря декларативной памяти при сохранности процедурной. Один из впечатляющих тестов при наблюдениях над Х.М. состоял в обучении его на протяжении нескольких дней решать задачу, требовавшую известных навыков и проявлений памяти. Это игра, называемая «ханойской башней». Испытуемый получает доску с тремя вертикальными стержнями, на которые нанизаны кольца разного диаметра. Задача состоит в том, чтобы, перемещая кольца, за минимальное число «ходов» построить на каждом стержне пирамиду, в которой кольца лежали бы одно на другом в порядке уменьшения их размера от основания к вершине. При этом действует ограничение: нельзя класть большее кольцо поверх меньшего. Всякий раз, когда X. М. предлагали эту задачу, он говорил, что никогда раньше не сталкивался с ней. Однако в ряду повторных проб его результаты постепенно улучшались. Таким образом, процедурная память опровергала его слова, основанные на свидетельствах декларативной памяти… процессы процедурной и декларативной памяти не только вообще локализованы, но и связаны с разными отделами мозга. Поскольку, по-видимому, очень трудно потерять процедурную память и сравнительно легко лишиться декларативной, вполне возможно, что обе эти формы имеют разные по биохимической, физиологической и анатомической природе хранилища. .. По крайней мере в случае декларативной памяти (глава 4) имеет место переход, занимающий несколько минут или часов, от первоначальной лабильной и кратковременной фазы к долговременной стабильной памяти» (evolution.powernet.ru/library/rose.htm ).

Безусловно, и в основе мышления в области декларативной памяти лежит представление, только СОДЕРЖАНИЕ его ИНОЕ. Если содержание чувственного представление- образ, характеризуемый «вторичными ощущениями» содержащимися в памяти, то содержание языкового представления- слово, характеризуемое смыслом и значением.

Справка: «Среди всех представлений выделенное место в процессе мышления занимают представления о языковых объектах — словах и предложениях. Эти представления всегда (за исключением, конечно, глухонемых) являются единством слуховых и моторных представлений, а у людей, с детства имеющих дело с письменностью, к ним может присоединиться и зрительная компонента. Представляя в уме какое-либо слово, мы мысленно произносим его, слышим и, возможно, видим написанным. Будем для краткости называть их языковыми представлениями. Именно поток языковых представлений называют обычно мышлением» (07-inna doc).

Слова, как представления слуховых и моторных (органов дистантных ощущений: глаза, уха и «говорения») представлений, в какой-то момент эволюции человека лишились жёсткой закреплённости к чувственно-наглядным представлениям, которые они были призваны обозначать и получили способность ЗАМЕЩАТЬ чувственно-наглядные представления, образовав при этом в мышлении замкнутый КРУГ слов – понятий (слова объясняются словами). Т.е., в аспекте представления понятия – это абстрактные языковые представления-заместители чувственно-наглядных представлений, способные к саморазвитию, т.е., в частности, к производству большей абстрактности (в том числе, и к производству новых абстрактных понятий, не имеющих РЕАЛЬНОГО аналога образа для замещения, например, нравственность, мысль).
Уже на этой стадии разделения чувственных (на основе процессуальной памяти) и языковых представлений (на основе декларативной памяти) видно их существенные различия:
а) в содержании;
б) в объеме (поскольку, языковые представления в своем развитии способны «к производству новых абстрактных понятий, не имеющих РЕАЛЬНОГО аналога образа для замещения, например, нравственность, мысль)».
Возникает вопрос, а достаточна ли в принципе естественная (спонтанная, самопроизвольная) корреляция между языковыми и чувственными представлениями?
Начну с самого, на мой взгляд, «удручающего»:
1. Довольно подробное описание чувственных представлений, как свидетельствуют научные факты, имеют в своей основе то, или иное ощущение, на которое «накладываются» остальные ощущения, входящие в «комплекс» ощущений. Но, например, видеть дом, и ПРОЧИТАТЬ слово «дом», или СКАЗАТЬ слово «дом»- имеют разные зрительные, кинестатические и пр. ощущения. Более того, изменив слово «дом» на «штепи», а значит, изменив ощущения, сопутствующие языковым представлениям, мы, тем самым, в поисках соответствия, должны были также заменить и чувственное представление, однако мы это не делаем, потому как дом, он и в Албании- дом, хоть и назови его «штепи». Значит нельзя проводить соответствие между языковыми и чувственными представлениями, опираясь на ощущения. В этом смысле языковые и чувственные ощущения- независимы друг от друга, т.е.- СВОБОДНЫ.
2. Далее, из сказанного мной ранее, можно предположить, что естественное соответствие существует между чувственными образами и смыслом. В традиционных сообществах, которым свойственна стабильность, основанная на столетних обычаях, ритуалах и пр., где РОЛЬ человека предопределена пожизненно и зависит от его происхождения, таковое предположение справедливо (да и то- в ограниченной мере, см. дальше). Но стоит вспомнить, что смысл: это не просто чувственное представление о предмете, а представление, связанное смыслом, где предмет представлен не «сам по себе», а предмет данный в отношении к человеку, связи между предметами не «такие как есть», а связи «через человека». И если представление человека о себе ПЕРЕМЕНЧИВО, то и корреляция будет ПЕРЕМЕНЧИВАЯ.
3. А если учесть, что языковые представления, благодаря дискретности языка позволяют не только ОБОБЩАТЬ предмет, но и производить другие функции АБСТРАГИРОВАНИЯ: абстрагировать от предмета ЧАСТИ предмета, абстрагировать от предмета СВОЙСТВА предмета, чтобы отдельно ими манипулировать, как и полагается развитому представлению, при конструировании нового представления (благодаря наличию воли), то свобода языковых представлений от чувственных возрастает многократно- в этом незаменимая роль языка.
4. Ну, и, конечно, необходимо учитывать способность языковых представлений «к производству новых абстрактных понятий, не имеющих РЕАЛЬНОГО аналога «образа для замещения», чтобы понять, что свобода языковых представлений, практически, не имеет границ, кроме своего происхождения.
Как сказал бы К. Р. Мегрелидзе, развитию и укреплению способности свободного воспроизводства представлений (имеющего вообще кардинальное значение для возникновения мышления) в огромной степени способствовало образование элементов языка. Речь делает возможным произвольное и свободное вызывание представлений в поле ясного сознания и закрепляет способность репродукции. Благодаря языку воспроизводство представлений и работа воображения чрезвычайно облегчаются. Процесс репродукции мысленного содержания делается беглым, сознание освобождается от тирании сенсорного поля, приобретает свободу воображения. Воображение делается в высшей степени подвижным, гибким, и область его охвата может беспрерывно расширяться (см.: Мегрелидзе K.P. "Основные проблемы социологии мышления". Тбилиси, 1973. С. 105-106).
Следовательно, естественная корреляция существенно недостаточна.