В русле моих идей недостаточность знаний о том или ином объекте действительности у нашего мышления возникает потребность причислить (отождествить, перенести, установить аналогию и т.д.) наши знания об этом объекте к какому-либо классу знаний о других более известных нам объектах. Поскольку же наши знания об исходном объекте изначально недостаточны, то и указанное причисление лишь вероятно (спекулятивно), и должно быть верифицировано проверкой следствий этого причисления (как умозрительной, так и предметно-практической). Тем не менее, подобный способ добычи новых знаний об объектах действительности существует и результативен.
Особенностью логики противоположений является установление сходства двух объектов действительности по признакам противоположения. Естественно, эти признаки могут быть (и бывают зачастую неполными, более того, спекулятивными).
Фактически, с точки зрения логики, мы, при таком способе мышления:
1) отождествляем те или иные предметы действительности с противоположностями;
2) устанавливаем те или иные свойства у этих предметов, которые необходимо должны быть у противоположностей, но о которых (что они существуют у этих предметов, или насколько они существенны) мы не знали, не догадывались, или в ходе познания извратили, как то, например, случилось с понятиями движения и покоя (См. «Натурфилософия как рефлексия естествознания»). Действительно, если мы принимаем понятие покоя в качестве противоположного понятию движения, как атрибута материи, то и покой необходимо также должен быть атрибутом материи. Если движение по своему собственному признаку, а не по отношению к материи, суть относительно, то покой необходимо как противоположность движения, в силу логики противоположностей, которые по своей природе обладают наибольшим различием друг относительно друга, должен быть абсолютен. Эти умозаключения о движении и покое необходимо должны быть верны до тех пор, пока признаётся:
1) их противоположность;
2) отличительный признак движения.
Итак, чтобы применить логику противоположений, мы должны, прежде всего, отождествить исследуемые нами предметы с противоположностями. Акт отождествления при этом сугубо мысленный (мы отождествляем не сами предметы, а их реальные отражения в мысленном пространственно – временном континууме, отличном от физического).
Дальнейшая логика существования этих отражений подчинена (тождественна) существованию противоположностей в их особенностях. Если первая стадия отождествления двух объектов с противоположностями проведена неверно, то и результат умозрительных рассуждений при использовании логики противоположений будет неверным. Установление тождества тех или иных предметов противоположностям, или другими словами, акт формальной логики, есть, одновременно, и элиминирование этой логики. Действительно, отождествление свойств двух вещей со свойствами противоположностей вполне может происходить формальнологически.
Например, мы устанавливаем противоположность вещей исходя из:
- их свойства невозможности существования этих вещей друг без друга;
-или из свойства исключения содержания одной противоположности из другой;
- или из свойства противоположностей быть частями одной сущности;
- или из свойства наибольшего различия противоположностей и т.д.;
- для уверенности же используется отождествление двух вещей с противоположностями по нескольким (а не по одному) свойствам.
Но сделав формальнологически заключение о том, что два объекта являются именно противоположностями, мы с удивлением обнаруживаем, что с помощью той же формальной логики мы не можем далее в отношении противоположностей сделать ни одного логически верного шага. Противоположности одновременно оказываются и тождественными и наиболее различными. Противоположности могут быть одновременно и двумя различными сущностями, и одной и той же сущностью и т.д.
Не до конца срабатывает здесь и общепринятая диалектическая логика, пасующая и перед вопросом о внешних противоположностях, и перед вопросом становления противоположностей из различных, вполне самостоятельных вещей (главным образом, потому, что критерием существования противоположностей в диалектической логике выступает связь, в то время, как на самом деле этим критерием служит интенсивность отношения, которое может выступать и как выражение связи и как выражение меры).
Особенность логики противоположений, таким образом, обусловлена, прежде всего, тождеством существования противоположностей с самой логикой. Но как логика вообще, она не следует за этим существованием. Благодаря изначальной субъективности, основания которой как внешние, так и внутренние, логика противоположений есть самостоятельно существующий тип мышления об особенных объектах действительности. И, как мышление о любом объекте действительности, логика противоположений обладает теми же особенностями, что и мышление вообще, в том числе и спекуляцией. Действительно, ранее я указывал не только на существование множества субъективных логик (любая индивидуальная логика суть продукт не только объективного отражения мира, но и субъективного скрытого произвола), но и на неполноту открытых законов любой логики, а также на разнообразие природных объектов, которые необходимо отнести к противоположностям, и их свойств. Достаточно вспомнить о двух противоположных путях образования противоположностей.
Некоторым читателям может показаться, что в моём произведении нет ничего нового. В опровержение этого я приведу несколько примеров современных использований обычной диалектики и покажу, чем это использование отличается от того, которое должно быть при использовании моей логики противоположений.
Так, Земан И., проведя, подобно мне, глубокую аналогию (не сказать – конкретизацию) диалектической логики с теорией неравновесных динамических систем, тем не менее, ошибочно, на мой взгляд, заключает: «Возникновение и функционирование всех процессов возможны лишь в связи с элементарным неравновесием, или же с асимметрией, противоречивостью» (И. Земан. Онтологический и гносеологический аспекты противоречивости и их значение для анализа развития научного познания.//Диалектика. Познание. Наука. Отв. Ред. В.А. Лекторский, В.С. Тюхтин. М. Наука. 1988. С. 149).
Поскольку наши с ним выводы различаются, рассмотрим параллельно мою и его логики. Пункт первый у нас уже не совпадает:
1. «Все отдельные объекты и классы объектов можно рассматривать как динамически неравновесные системы». Слишком большой размах. Вейник А.И., на мой взгляд, правильно разделял все процессы на четыре типа (См. Вейник А. И. Термодинамика» Минск. 1968), лишь один из которых отождествляется с динамическими неравновесными системами (недаром такое длинное название, которое определяет эти системы (динамические, а не статические, неравновесные, а не равновесные).
2. Пункт второй тоже необходимо уточнить, а именно: неравновесные по отношению к чему?
Вполне логично, что поскольку мы проводим аналогию между теориями противоречия и неравновесных динамических систем, необходимо отталкиваться в наших рассуждениях от категориального аппарата именно последней теории, учитывая, правда, возможный момент конкретизации её общенаучных категорий (поскольку теорию неравновесных динамических систем относят именно к данному общенаучному слою знания). В теории же неравновесных динамических систем понятие неравновесия относится, прежде всего, к неравновесию самого объекта с внешней средой. Сам же И. Земан, по вполне понятным причинам, напротив, склонен рассматривать неравновесие, прежде всего, в самом объекте (т.е. – внутреннее). Такое различие в понимании объектов неравновесия, в принципе, ещё не приводит к логической ошибке, ибо и в самой марксистко-ленинской диалектике, как мы помним, есть мнение, что внешние противоречия могут превращаться во внутренние и наоборот. Необходимо лишь не путать, в каком моменте и для какого объекта они каковы. Так, для натрия и хлора противоречие металла и неметалла внешне, но оно становится внутренним уже не для них обоих в отдельности, а для поваренной соли в их единстве.
Ошибка И. Земана заключается в том, что нельзя не только путать внешние и внутренние противоречия друг с другом, но и нельзя рассматривать их в отдельности, изолированности друг от друга.
С точки зрения моей логики существование внешних и внутренних противоречий понятно: внешнее противоречие (объект – среда) порождает и определяет внутреннее противоречие объекта, и наоборот, но вторично – внутреннее противоречие объекта, как части одной сущности конечной субстанции, порождает и определяет внешнее противоречие объект – среда. Это естественно, поскольку объект является одной из частей сущности внешнего противоречия, без которой данное противоречие не может существовать. Взаимосвязь этих двух (внешнего и внутреннего ) противоречий определяет и их взаимовлияние друг на друга.
Учитывая сказанное в различиях наших логик, имеющее онтологическую основу, обратимся вновь к логике И. Земана. Он пишет: «Внутренняя динамика материи, её самодвижение даны в непосредственной связи с противоречивостью материи, с так называемым самопротиворечием. Сущность этого противоречивого движения выражается в неравновесии, асимметрии. Движения, процессы в неравновесных динамических системах можно характеризовать как падения, перепады, когда неравновесие постоянно выравнивается и возобновляется. В физике это иллюстрируют примерами перепадов электричества, тепла, воды; это характерно также для метаболических, нейрофизиологических, информационных и других процессов. Падающий характер динамических процессов связан с принципом трансформации, т.е. эти процессы неотделимы от превращений видов энергии, от развития отдельных форм движения, от отражения… и т.д. Кроме принципов падения и трансформации важен также принцип доминирования; в той или иной области в определённом участке сосредотачивается больше энергии или упорядоченности, в то время как остальные ослаблены (энергетически, структурно и т.д.). Однако латентно возникает тенденция к ликвидации этого неравновесия, выравнивания его. Это значит, что, во-первых, второстепенные составные части системы не лишены относительной самостоятельности; во-вторых, соотношение доминантного и субдоминантного, по всей видимости, носит комплементарный, дополнительный характер (например, «форма-фон» в психологии, принцип доминанты Ухтомского – в нейрофизиологии и т.д.)» (И. Земан. Там же. С. 147 – 148). У И. Земана налицо путаница таких понятий как равенство с симметрией и неравенство с асимметрией (если опираться, опять же, на научные понятия). В данном случае за асимметрию выдаётся противоположное различие противоположностей. Как известно, понятие симметрии не есть понятием тождества и довольно сложно. Это видно из одного лишь перечисления её видов: центральная, осевая, винтовая осевая симметрии, симметрия относительно плоскости скользящего отражения, не говоря уж о «неклассических» симметриях: «криволинейная» симметрия, «симметрия подобия» (матрёшки – кристалл слой за слоем, кочан капусты и т.д.), «многоцветная симметрия» - цветок с пятью разноцветными лепестками», и даже антисимметрия (капля воды и пузырёк, позитрон и электрон), словно специально отведённая (одна из многих) для противоположностей. Эти виды симметрии не я придумал. Значит, в них есть какой-то объективный смысл, кстати, отражающий свойства мышления («перенос» образов, мышление по подобию и т.д.). Конечно, подобное расширение понятия симметрии может быть не совсем оправданным, но по моей логике, в отличие от логики Зеемана, во-первых, нельзя отождествлять понятия симметрии с понятием равенства, а понятие асимметрии с понятием неравенства, во-вторых различие противоположностей должно быть равно (по-крайней мере – в интенсивном отношении).
Что же это равенство конкретно значит для неравновесных динамических систем? Для внутреннего противоречия этих систем это значит, что действие одной противоположности равно противодействию другой, если исключить из рассмотрения экстенсивное взаимодействие каждой из этих относительно самостоятельных частей с объектами вовне, ибо, согласно одному из основных принципов натурфилософии: «ex nihilo nihil fit».
Приводимые И. Земаном примеры, чаще всего, как раз, служат подтверждением моего тезиса, если в них хоть немного углубиться своим восприятием. Возьмём, к примеру, тепло; систему горячего и холодного тел при их контакте. Обычное представление о физическом процессе между ними подсказывает нам, что тепло переходит от более нагретого тела к холодному, что тепла у более нагретого тела больше. Т.е. налицо «перепад» и «асимметрия», неравенство – так мыслит И. Земан. Моё мышление по противоположности иное. А именно. Одно тело холодное, другое противоположно по данному свойству, т.е. горячее. Данные тела по этому свойству, таким образом, противоположны после того, как они вступили между собой в контакт, другими словами, после того, как относительное различие между ними стало абсолютным.
Что из этого следует? Из этого следует, что для данных двух тел появилась абсолютная система отсчёта, на которой существует абсолютный нуль, по отношению к которому их различия, ставшие противоположными, тождественны, т.е., в частности, равны. Эти различия (тепло, холод), как абсолютные, тождественные, количественно равны. Т.е., в отличие от логики Зеемана И., не только теплота при контакте этих двух тел переходит от более горячего тела к более холодному, но и холод также переходит от более холодного к более горячему. Равенство этих противоположностей выражено фразой: «Насколько одно тело нагрелось, настолько другое тело остыло». Вроде бы кажется, что последнее утверждение противоречит мысли о том, что энергия переходит от нагретого тела к холодному, а не наоборот. Т.е. можно различить, а значит, и доказать асимметрию процесса нагрева и охлаждения. Но это – на первый взгляд. Ибо, если рассматривать энергию как ответственную за степень нагретости тела, то необходимо обозначить её конкретный вид, а именно: как свободную (кинетическую) энергию частиц тела. И тогда можно сказать, что если кинетическая энергия переходит от одного тела к другому, то настолько же потенциальная (связанная) энергия переходит от другого тела в первое. Иными словами, процессы, направленные друг на друга (противоположные) в замкнутой системе всегда должны быть необходимо равны. Таким образом, смысл понятия «перепад» для противоположностей не в том, что они просто асимметричны (чего нет в одной противоположности, то есть в другой), а в том, что абсолютно противоположные их различия тождественны, а значит и равны в своём переходе от одной к другой. Ошибка И. Зеемана автоматически заключается в принятии одной из противоположностей за положительную, значимую (в частности – полезную для человека), а другой за негативную (незначимую для использования её человеком). Например, нас интересует существование энергии, её свойства, её переходы и т.д. А что сказать об энтропии? Разве только то, как от неё избавиться, опять же, при помощи той же энергии… Но, как говорится, если бы глупости уделялось столько же внимания, сколько и уму, глядишь бы и родилось из неё что-либо путное…
Кстати, сказанное мной выше не совсем правильно, ибо перепады, трансформация характерны для других систем из четырёх названных классов. А вот для динамических неравновесных систем важна именно асимметрия, связанная не только с их открытостью вовне, но и с дифференциацией внутри них на отдельные объекты (появлением организации, структуры). Причём, асимметрия понимается мной здесь, прежде всего, не как полное отсутствие симметрии, а как переход от одного вида симметрии к другому, а не как неравенство между входящими и выходящими потоками вещества, энергии, информации. Что же касается неравенства потоков, то достаточно вспомнить, что в отличие от стационарных равновесных систем класс динамических неравновесных систем суть атрибутивно класс открытых систем, существование которых принципиально не может мыслиться закрытым, т.е. без учёта факторов внешней среды. Когда же включить в рассмотрение эти внешние факторы (изменение потоков) в рассмотрение трансформации этих потоков во внутреннюю структуру (организацию), то неизбежно выяснится равенство переходов и перепадов, ибо, повторюсь: «ex nihilo nihil fit». А отсюда следует, что сумма внешнего и внутреннего противоречий в интенсивном отношении должна быть, опять же, равной (точнее, согласно закону противоположений – стремиться к равенству; здесь я просто упрощаю, так же, как и выше упростил соответствие энергий (противоположностей) до более привычного - трансформации). То, что составляет неравенство во внешнем противоречии «объект-среда», обязательно должно компенсироваться неравенством внутреннего противоречия объекта. Вот к чему приводит совместное рассмотрение внутренних и внешних противоречий, которое у Земана И. отсутствует.
Конкретно, исходя из моей логики противоположений:
1) динамика материи не определяется только её самопротиворечивостью (как по Земану И.). Она возможна лишь в бесконечном единстве материи: выходе любого сколь угодно большого объекта за его границы и обуславливании его самопротиворечивости внешней средой, которая вовсе не обязана быть при этом динамической. Другими словами, динамика материи обеспечивается как её самопротиворечивостью, так и внешней противоречивостью (откуда для материи может появиться внешнее противоречие? – в силу своей бесконечности материя всегда внешняя самой себе);
2) сущность противоречивого движения столь же необходимо «выражается в неравновесии, асимметрии», сколь и в их противоположности - равновесии, симметрии, хотя это – скорее, условия существования противоречивого движения, но не его сущность.
Есть отличия в моей логике и логике Земана И.? Ответ очевиден.
Теперь рассмотрим другой источник возникновения противоречий. Так, работа Хаваша К. посвящена разбору трёх типов логических противоречий, т.е. противоречий, свойственных исключительно нашему мышлению, а не самой объективной действительности (См. Хаваш К. Некоторые типы противоречий познания.// Диалектика. Познание. Наука. М. 1983. Отв. Ред. Лекторский В.А., Тюхтин В.С. С. 163 – 169). Все три типа противоречий, возникающих в познании, в принципе, сводятся к проблеме абстрагирования.
Первый тип противоречия по Хавашу К., напрямую связан с мысленным разложением единства. Человеку, используя свою способность расчленять единство отражения, т.е. в определённом смысле абстрагировать и рассматривать в самостоятельном существовании свойства объекта действительности, легко впасть в стандартную ошибку – неправильно сложить вместе части разобранной мозаики. При этом естественно, что части вновь собранного образа могут противоречить друг другу, хотя в действительности такого противоречия не существует.
Второй тип противоречия по Хавашу К. связан с изначальным незнанием связи между объектом и средой, поскольку они, естественно, не так тесно и плотно связаны, как свойства одного объекта. Этим типом логического противоречия Хаваш К. объясняет все (или большинство) тех противоречий, которые именуются внешними (см. разное отношение к внешним противоречиям в МЛФ). Можно сказать, что человек абстрагируется от своего возможного незнания.
Третий тип противоречия: переходные состояния у объекта действительности и противоречие, в которое вступают два взаимоотрицающих себя утверждения (бородатый – безбородый одновременно: небритый). Это логическое противоречие часто возникает из-за (словами К. Хаваша) ограниченности «универсума» существования этих понятий, хотя, в действительности может оказаться, что такой границы между понятиями нет (например, количественный рост: древнегреческие апории «куча» или «лысый»). Ограниченность «универсума» существования понятий - один из видов абстракции.
Подводя общую черту под этими тремя типами логических противоречий, необходимо отметить, что мнение Хаваша К. по поводу способа возникновения именно мыслительных (или – логических) противоречий совпадает существенно с моим, ибо и я, как раз одной из важнейших особенностей мышления считаю способность к абстрагированию. Но, в отличие от Хаваша К., я абстрагирование как атрибут мышления не воспринимаю в качественной плоскости, ибо сам процесс мышления, а значит, и образования логических противоречий происходит не за счёт непосредственно самого абстрагирования, а за счёт самосознания, имеющего способности не только абстрагирования, но и воображения на базе памяти. Активность же субъекта познания даёт нам неоспоримое преимущество в логике, ибо позволяет не отрицать действительность противоречий в природе, а значит, и в логике, стремящейся свести произвол мышления к тождеству мышления с природой, несмотря на наличие у мышления собственных путей в достижении этого тождества.