Взаимодействие в МЛФ, как понятие, связанное (иногда даже отождествляемое) с понятием движения, классифицируется по своим особенностям аналогично классификации самого движения, т.е. на механическое, физическое, химическое, биологическое и т.д. взаимодействия. В общем же, под формами взаимодействия (движения) понимаются в МЛФ такие взаимодействия, которые, прежде всего, выражают целостные изменения каждого из группы объектов, объединённых той или иной специфической чертой, отличающей их от других объектов в своём существовании, что, в частности, находит своё отражение в наличии законов существования этих объектов, общих для всех их. Большое значение для классификации этих форм взаимодействий имеет эволюционный принцип (одна форма взаимодействия должна возникать из другой). Возьмём, к примеру, химическую систему и постараемся определиться относительно её – что для неё есть химическое взаимодействие (и, соответственно, химическое отражение), какую оно имеет специфику и т.д. в соответствии с определением форм взаимодействия. Итак, что понимается под именно химическим взаимодействием?
1. Группа объектов (носители взаимодействия) – атомы, молекулы (ионы, радикалы).
2. Под химическим взаимодействием понимается образование и исчезновение обобществлённых атомами, молекулами ВНЕШНИХ электронов атомов, молекулы ( Ср.: «Вообще на некотором этапе от понимания химических реакций как взаимодействий между атомами веществ произошёл переход к пониманию их как взаимодействий внешних электронов и образующихся при этом ионов атомов» (Войшвилло Е.К. Понятие как форма мышления. М., 1989. С. 120). Следовательно:
3. Специфической чертой объектов химического взаимодействия является способность к обобществлению внешних электронов (чаще всего – с образованием при этом обобществлённых электронных ПАР – что я, для удобства изложения, и буду, в основном, иметь ввиду, чтобы не усложнять текст).
4. Это взаимодействие подчиняется многочисленным химическим законам.
5. Это взаимодействие генетически появляется, как развитие физического (законы существования электронов в атоме и пр.), но не сводится к нему, т.е. имеет свои, присущие только химическому взаимодействию, особенности.
По Будрейко Н.А. (Будрейко Н.А. Философские вопросы химии. 1970. С. 24 – 34), особенности следующие:
А) химическое взаимодействие суть взаимодействие «атомных остовов и их валентных электронов… вызывающее качественный скачОк в развитии материи, образование химической связи, новых, более сложных материальных структур (молекул, ионов, радикалов и т.п.) являющихся носителями и более высокой формы движения – химической»;
Б) химическое взаимодействие, как взаимодействие «атомных остовов и их валентных электронов» произрастает из физического движения, но не сводится к нему. Как это выглядит? Естественно, группа носителей химического взаимодействия существует и в физическом плане. Естественно, она подчинена физическим законам. Естественно, она, как и её элементы, может быть создана и разрушена целиком физическим путём. Но КРОМЕ этого, в определённой физической реальности эта группа и её элементы ОТКЛОНЯЮТСЯ (и даже противоречат) от чисто физических законов существования, проявляя при этом свои специфические свойства. Т.е., например, ВОПРЕКИ законам физики, при сжимании, нагревании смеси газов, давление их может резко упасть или оставаться постоянным за счёт явления, отсутствующего в физической реальности, а именно – за счёт протекания ХИМИЧЕСКОЙ РЕАКЦИИ, химического ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ. И тогда мы говорим: отражением физического воздействия на данную систему служит внутреннее для этой системы химическое изменение состава смеси газов, протекающее благодаря химическому взаимодействию их атомов и молекул. И уже не физическая реальность определяет их таким образом, что другие, физические изменения (увеличение объёма смеси газов, температуры, упругости, электропроводности и пр. твёрдых и жидких систем) суть только СОПУТСТВУЮЩИЕ данному химическому взаимодействию, определяющему их. Т.е.:
В) химическое взаимодействие выражает их ЦЕЛОСТНЫЕ изменения.
Следовательно, исходя из ОБЩИХ оснований, по которым (в принципе, справедливо) в самой МЛФ выделяется химическое взаимодействие, можно заключить, что химическая система, как таковая, существует ТОЛЬКО ВО ВРЕМЯ протекания в этой системе химической реакции. В остальное время эта система ничем не отличается от физических систем и может выделяться из них только физическими способами.
Итак, я определил, ЧТО я имею ввиду под химическим взаимодействием и его особенностями, оставаясь при этом в рамках МЛФ. Обратим теперь внимание на химическое отражение. Для иллюстрации возьмём мысленно ОТДЕЛЬНО две какие-нибудь МОЛЕКУЛЫ, т.е. такие системы, у которых уже ИЗНАЧАЛЬНО ДО их взаимодействия есть ХИМИЧЕСКАЯ связь – обобществлённые внутри этих молекул электроны (если нагляднее, более конкретно – электронные пары). До и после химической реакции эти молекулы ведут себя исключительно как ФИЗИЧЕСКИЕ тела: движутся, сталкиваются, разлетаются – т.е. оказывают друг на друга чисто ФИЗИЧЕСКОЕ воздействие. Тем не менее, ДЛЯ СЕБЯ эти молекулы, поскольку они имеют изначально химическую связь, суть ничто иное, как ХИМИЧЕСКИЕ системы, т.е. такие системы, свойства которых определяются СУЩЕСТВОВАНИЕМ в них обобществлённых электронов. Естественно поэтому для химических систем ожидать и наличие в них специфического химического отражения, отражения, в том числе, и физических воздействий (наглядный пример: при протекании двух параллельных конкурирующих между собой химических реакций из одного исходного вещества выход продукта той или иной химической реакции зависит от ФИЗИЧЕСКИХ условий протекания реакции, которые, как раз, и определяют отражение в молекулах исходного продукта, реализуемое в молекулы РАЗНЫХ продуктов реакции). Поскольку основанием существования химических систем служат обобществлённые электроны, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ химические и некоторые производные от химических физические свойства, разумно будет предположить, что химическим отражением данной молекулой физического воздействия было бы изменение определённости существования этих обобществлённых электронов. Пример тому – существование молекул-резонансов, молекул, пребывающих в так называемом ВОЗБУЖДЁННОМ, активированном (после НЕУПРУГОГО столкновения с другой молекулой) состоянии, обладающих уникальными свойствами, хотя мы с полным правом можем утверждать, что химического взаимодействия НЕ ПРОИЗОШЛО.
Более определённо, явственно это видно в статическом взаимодействии бензольного кольца с заместителями первого и второго рода. В бензольном кольце три пары электронов обобществлены одновременно шестью атомами углерода, образуя при этом довольно прочную ЕДИНУЮ химическую связь. Поэтому химические замещения по атому водорода, хотя и суть химическое взаимодействие бензола с другими молекулами, для самого кольца суть ВНЕШНИ. ОТРАЖЕНИЕМ такого рода взаимодействий будет, как раз, существование, ИЗМЕНЕНИЕ плотности обобществлённого электронного облака в пара-, орто- и мета- положениях атомов углерода, что влечёт за собой изменения в химических и физических свойствах этого кольца.
То же можно сказать и об образующихся в ходе реакции предельных (и, по своему характеру изменения – непредельных) жирных одноосновных кислот, когда относительно изолированная углерод – водородная связь атома углерода в α-положении, ОСТАВАЯСЬ всё той же связью, изменяется, начиная отличаться от других подобных связей в данной молекуле.
Таким образом, химическим ОТРАЖЕНИЕМ, в отличие от химического взаимодействия, в первом приближении, взятом мною, как ТРАДИЦИОННОЕ понимание того и другого, суть не ОБРАЗОВАНИЕ и РАЗРУШЕНИЕ, а СУЩЕСТВОВАНИЕ химической связи. Но уже в таком виде мы можем понять ту основную особенность химического взаимодействия и отражения, которая, ОБЪЕДИНЯЯ их, делает их отличными от физического и прочих взаимодействий и отражений, а именно то, что определяя их, как химические, служит одно и то же – факт обобществления внешних (валентных) электронов. Поскольку пока мы не отходили от традиционного понимания химических отражения и взаимодействия – с этим вряд ли кто будет спорить.
Теперь мы вернёмся к пониманию взаимодействия как случайного (внешнего) и необходимого (внутреннего) оснований претерпевания. Как представить химическое отражение в данном ракурсе? Из традиционного понимания отражения и на основании естественнонаучных фактов мы выяснили, что ПРИЧИНОЙ, т.е., в каком-то смысле (неполном, неатрибутивном) – ОСНОВАНИЕМ всех изменений свойств молекулы как целостности, выступает СУЩЕСТВОВАНИЕ обобществлённых внешних электронов атомов (т.е. существование связи). Но, если подумать, то окажется очевидным, что САМО существование этих электронов ещё не суть само отражение. Ни они сами, ни их взаимодействие друг с другом и с атомными остовами, ни их пространственное расположение ещё не суть отражение, как ОСНОВАНИЕ… Отражением будет не их существование ВООБЩЕ, а существование их, как неизменного основания претерпевания ВСЕЙ молекулы не в субстратном смысле, а в области СВОЙСТВ, динамика которых сопровождает и ОПРЕДЕЛЯЕТ сами субстратные изменения (в призме понятия сущности как существования связи также не в субстратном смысле, а в смысле существования связи свойств – отражение как основание – суть такое существование связи свойств, которое ЯВЛЯЕТ саму связь свойств неизменной, изменяя лишь свойства, степень их реализации, их баланс в связи и т.д. Т.е. отражение суть не сущность вещи вообще, а сущность ЯВЛЕНИЯ вещи в тех или иных конкретных условиях). Неизменность существования обобществлённых электронов в химическом отражении при этом нужно понимать не как определённость, строгую детерминированность, покой, неподвижность, а лишь как длящуюся НЕПРЕРЫВНОСТЬ существования, которое само невозможно без непрерывного изменения. Этот факт ещё более разделяет основание в качестве субстрата от основания в качестве отражения, ибо само существование обобществлённых электронов в целом не есть, собственно, отражением. Им есть лишь такое существование этих электронов, которое ВКЛЮЧЕНО в изменение определённости свойств всей молекулы, т.е. их существование, как САМО изменение, при одновременном существовании их, как неизменного основания этого изменения, в этом же изменении, существующем и определяющемся существованием обобществлённых электронов. Такова, я думаю, «дистанция» между субстратом и отражением (т.е. отражение – не есть пара обобществлённых электронов, оно не есть, собственно, также и СВЯЗЬЮ, которую эти электроны образуют, оно не есть и существованием данной связи, оно даже не есть существованием связи свойств, возникающей при образовании субстратной связи (т.е. не есть сущностью), оно есть основанием явления существования последнего (т.е. – сущности). Отражение- это основание явления существования связи свойств в КОНКРЕТНОЙ реальности). Именно эта «дистанция» между субстратом и отражением, как его свойством в данном химическом отражении, как раз и позволяет рассматривать существование, как ИЗМЕНЕНИЕ обобществлённых электронов – СРЕДСТВОМ сохранения их существования данным образом, т.е. в обобществлённой паре. Субстратная связь изменяется (изменяются её форма, длина, энергетическая насыщенность, локализованность и т.д.), но сущность её, как существование связи свойств, т.е. сущность, которая в своём существовании ВКЛЮЧАЕТ в себя данное изменение, остаётся неизменной. Она лишь ЯВЛЯЕТ в форме отражения своё конкретное существование, изменяя определённости существования самих вещей (электронов, атомных остовов) таким образом, чтобы их свойства, как частей целостности (молекулы) компенсировали возмущение существования сущности в естественном состоянии. Если короче: существование связи свойств посредством отражения организует существование субстратной связи и субстратных своих частей таким образом, чтобы они индуцировали, в свою очередь, её существование, в разных конкретных условиях существования самой вещи, как целостности, обладающей своей сущностью.
Химическое же взаимодействие, понимаемое, как образование и исчезновение химических связей, суть КРАЙНЕЕ проявление химического взаимодействия вообще. Действительно, при образовании и разрушении химических связей образуется и разрушается то ВНУТРЕННЕЕ основание, которое суть ХИМИЧЕСКОЕ отражение. Т.е. воспринимая химическое взаимодействие только лишь как разрушение и образование химических связей (соответственно – и химического отражения), мы, тем самым, вынуждены были бы констатировать существование ВЗАИМООГРАНИЧЕНИЙ, ВЗАИМООТРИЦАНИЯ химических отражения и взаимодействия. И такие моменты есть. Особенно чётко это видно на примере взаимодействия атомов, у которых внутри нет, как у молекулы, обобществлённых электронов – они только образуются в ХОДЕ химической реакции, химического взаимодействия – а потому нет и химического отражения. В этом случае претерпевания атомов имеют ТОЛЬКО внешнюю химическую причину и внутреннюю только физическую причину. Обратный пример: мономолекулярные реакции, когда из исходного вещества самопроизвольно (при нагревании, например) начинают образовываться продукты реакции – имеют своим основанием внутреннюю химическую причину (отражение), но не имеют химического взаимодействия. Появление во вновь образовавшейся из атомов молекуле химического отражения и появление между продуктами распада химического взаимодействия (обратная реакция) – суть лишь отрицание, ограничение в первом случае химического взаимодействия химическим отражением, во втором – ограничение наоборот. Но чаще же всего мы имеем в химических превращениях и то и другое, обуславливающее существование того и другого в ОДНОМ АКТЕ, т.е. одновременно, например, в активированном комплексе, когда рвущиеся химические связи в то же время обуславливают образование и характер новых химических связей.
Итак, в чём же, конкретно, заключены отличия химического отражения от других форм отражения?
Во-первых, эти отличия, согласно моему тезису о противоположении отражения и взаимодействия, СОВПАДАЮТ с отличиями, свойственными химическому взаимодействию, т.е. по способу существования субстратного носителя (атом, молекула), по общности отражения, свойственной ГРУППЕ субстратных носителей и генезису из предыдущей формы отражения.
Во-вторых, они ОТДЕЛЕНЫ от химического взаимодействия принадлежностью и направленностью на самосохранение того или иного химического объекта.
Если мы переключим внимание на эволюцию химической формы отражения из физической, то мы увидим, в общем-то, такие же различия физического отражения от физического взаимодействия, что и на химическом уровне, за исключением, пожалуй, одного, уже явственно проступающего на атомном уровне организации материи.
Что же касается области ядерных взаимодействий и взаимодействий элементарных частиц, то и вовсе легко заметить, что сами взаимодействия и отражения имеют основаниями изменений в субстратном смысле не обобществлённые электроны на фоне относительно инертных атомных остовов, но ЗАХВАТЫВАЮТ ЦЕЛИКОМ весь субстрат, что особенно хорошо видно в процессах «глубокоупругих передач» (квазиделения) сталкивающихся ядер атомов, имеющих внешнюю схожесть с химическими реакциями обмена (Ср.: «Все сходятся и на том, что в процессе глубокоупругого взаимодействия так или иначе затрагиваются не только поверхностные «валентные» нуклоны, но и внутренние, если не все, то большинство» (Волков В.В., Михеев В.Л. Тяжёлые ионы и «ядерные молекулы»// Химия и жизнь. 1976. №3. С. 23). Это связано, видимо, с тем, что в качестве субстанциональной связи в данных объектах выступают не дискретные вещественные частицы, а ПОЛЯ различной природы, распределённые по всему объёму реагирующих частиц и охватывающие сами частицы (т.е. отсутствует локальность связи в пространстве).
Что же касается обычной ньютоновской механики, то, хотя здесь и можно установить место взаимодействия двух тел, но сами тела входят во взаимодействие и отражение, если можно так сказать, целиком: каждый атом одного тела участвует во взаимодействии также, как и атом, непосредственно контактирующий с атомом другого тела.
Безусловно, в низших по стадии развития субстратах появляются и существуют активные центры, но эти центры, скорее, СЛУЧАЙНЫ для субстрата, не имеют постоянного закономерного места и функции. Они равнодушны к природе самого субстрата и суть ОТХОЖДЕНИЕ от его природы в самом себе, ФЛУКТУАЦИЯ.
Поднимемся теперь выше – к биологическому взаимодействию. Здесь мы, прежде всего, замечаем разногласия в оценке простейшей биологической формы субстрата, попытки согласовать которые приняли такую форму: «Молекулярный и клеточный уровни – начальные уровни организации живого» (Пехов А.П. Молекулярный и клеточный уровни организации живого.// Марксистко-ленинская диалектика. В 8-ми кн. Кн. 5. М., 1984. С. 67). Вполне естественным выглядит желание авторов, подобных Пехову А.П., в русле МЛФ (и не только её, но и, например, гегелевской философии) отразить и преемственность биологической формы движения из химической (молекулярный уровень) и подчеркнуть особенности, собственно, биологической формы движения (клеточный уровень).
Но подобные попытки слабы, обычно, тем, что объединение субстратного основания с собственно феноменом биологического движения, чаще всего, остаётся формальным. По сути, эти две стороны организации живого так и остаются в мышлении разделёнными союзом «и». Что нам известно?
Начнём с субстрата. Обязательность такого подхода при определении жизни традиционна со времён Ф. Энгельса, определившего жизнь, как «способ существования белковых тел» (Маркс. Энгельс. Соч. Т. 20. С. 82). Как же тут, вопреки авторитету, быстро нарастающей традиции и просто атмосфере нетерпимости к инакомыслию, утверждать нечто иное, проигнорировав эти самые «белковые тела»? Другими словами, как отказаться от определения жизни через молекулярный субстрат, и начать просто – с клеточного? Или почему бы не определить жизнь через атомы – например, по процентному составу, так: жизнь – это особый способ существования соединений на углеродной основе, в которых, кроме углерода, содержатся водород, азот, кислород и фосфор? Чем не «определение» жизни? Последнее, однако, отнюдь не насмешка над знаменитым человеком. Оно, скорее, средство, используемое здесь мной для установления истины. Действительно, Энгельс жил давно и преследовал цели несколько иные – боролся против витализма. А потому ему простительно делать в определении жизни акцент именно на происхождении живого из неживого.
Но даже при этом недостатке определение Энгельсом жизни содержит в себе не только исторически заданную необходимость, но и нечто другое, на что, обычно, принято обращать лишь беглое внимание. Действительно, с одной стороны Энгельсом отмечен факт субстанционального химического носителя жизни – белковые тела. Но с другой стороны, эти субстанциональные носители не есть определителем жизни, ибо не они самые, а способ СУЩЕСТВОВАНИЯ этих тел есть жизнью. Можно пойти и дальше, ибо УКАЗАНИЕ Ф. Энгельсом на то, что жизнь есть не просто существование, но какой-то ОПРЕДЕЛЁННЫЙ способ, говорит о том, что белковые тела сами по себе, в каких-то иных комбинациях, или иных способах существования могут и не быть жизнью. Тем не менее, философская мысль пошла у нас в стране намеченным Ф. Энгельсом путём. Современные определения жизни довольно часто включают в себя подредактированные биологическими науками переименования субстанциональных носителей на уровне молекул. Обычно сейчас фигурируют в определениях жизни три их типа: белки, нуклеиновые кислоты и фосфорорганические соединения (См., напр., Жданов В.М. К определению понятия «жизнь». Вестник Академических медицинских наук СССР 1964. №1. С. 33; Платонов Г.В. Понятие сущности жизни и её определение// МЛД. В 8 кн. Кн. 5, М., 1984. С. 53). В частности, Платонов Г.В. настойчиво критикует авторов таких определений, которые избегают упоминать конкретные классы веществ – носителей биологической формы движения. Но достигает ли его критика цели? Конечно, наука должна базироваться на тех явлениях природы, которые мы знаем, и отрицать важность указанных им субстанциональных носителей жизни для понимания самой сущности жизни было бы глупо. Тем не менее, и соглашаться с такой однозначностью трактовки исключительности указанных Платоновым Г.В. субстанциональных носителей было бы не меньшей глупостью. Почему? Начнём по порядку.
1. Действительно, на данный момент у нас нет каких-либо прямых свидетельств существования жизни на какой-либо иной субстанциальной основе. Но нет и обратного. Есть лишь смутные, ненадёжные, выведенные исключительно на основании антропной гипотезы не в философском, а в естественнонаучном смысле (т.е. на основании того факта, что жизнь и мы – существует именно таким способом и именно на такой субстанциальной основе, ищутся ОТЛИЧИЯ данных субстанциальных носителей, позволившие бы объяснить и узаконить логичность, необходимость существования нас, как феномена природы. И, таким образом, в большей своей части подобные доказательства изначально страдают субъективизмом и логическим абсурдом – то, что надо доказать, берётся АПРИОРНО за верное).
2.. С другой стороны, при непредвзятом подходе (или другом предвзятом из чувства противоречия – но здесь важно не само чувство, а что подход – другой), например, через анализ роли кремния в настоящей НЫНЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ жизни нам открываются поистине удивительные вещи. Оказывается, в лицезрении древа эволюции мы можем заметить, как, опуская взгляд к его корням, мы наблюдаем резкое увеличение количества кремния в организмах. Так, если у человека в организме содержится всего лишь 0, 001% кремния, то в таких простейших организмах, как диатомовые водоросли, его содержание доходит до 10%, а это необычайно много, если учесть, что около 90% веса этих организмов приходится на воду. И дело-то оказывается не только в кремниевых панцирях – хотя уже здесь, из факта способности этих водорослей в бескремниевой среде строить панцирь из пектиноподобного органического вещества, мы можем сделать вывод о том, что у диатомей есть некий тонкий адаптационный механизм, по видимому, древнего происхождения, который в необходимых случаях ВЕСЬМА ПРОСТО решает проблему «кремний или углерод». Дело в том, что кремний играет необычайно важную роль в жизнедеятельности простейших! Так, тем же диатомовым водорослям кремний необходим для синтеза ДНК. Если нет кремния, синтез ДНК замедляется у них в десять – двадцать раз. Полимеразы и другие связываемые ДНК протеины образуются в тельцах диатомей лишь в присутствии кремния (зато, кстати, большинство белков, если НЕ ВСЕ, могут появиться только во время кремниевого голодания. Ортокремниевая кислота в обмене веществ диатомов усиливает синтез аминокислот и белков, локализованных в хромосомах и хлоропластах, регулирует дыхание и синтез хлорофилла.
Есть и другие представители подобной кремниевой жизни: одноклеточные форамиферы, радиолярии. Без кремния не могут обойтись и широко известные амёбы и инфузории, кремниевые губки и т.д. Да. Мы по прежнему, несмотря на подобные факты (например, на предполагаемую роль глинистых минералов в модели образования жизни Бернала и пр.), не можем утверждать, что существует кремниевая или, хотя бы, кремнийорганическая жизнь, и не стоило, наверное, упоминать вышеприведённые факты. Но есть здесь один прелюбопытный, давно установленный факт: мицелий некоторых грибов (в золе которых найдено до 10% кремнезёма) отлично развивается в кремнийсодержащей среде при ПОЛНОМ ОТСУТСТВИИ ФОСФОРА, но при обилии кислорода (См. Воронков М.Г., Кузнецов И.Г. Земная кремниевая жизнь //Химия и жизнь. 1982. № 12). Отсюда возникает вопрос: так ли уж необходимо включать в обязательные субстанциональные носители фосфорорганические соединения?
3. Как упоминалось ранее, не все белки, нуклеиновые кислоты, фосфорорганические вещества способны выступать в качестве субстанциальных носителей жизни (многие такие вещества даже являются ядами для большинства живущих на Земле организмов (например, протеиновые яды змей). Ведь именно поэтому, в основном, попытка определения жизни через АТОМЫ углерода, водорода и пр. кажется мне нелепой. Существуют на Земле тысячи органических соединений, не имеющих ничего общего с жизнью.
Итак, с одной стороны, мы имеем факт, что не все белки, нуклеиновые кислоты, фосфорорганические вещества способны выступать в качестве субстанциальных носителей жизни. С другой стороны, по крайней мере, фосфорорганические вещества НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ для феномена жизни. Отсюда, видимо, разумней было бы НЕ УКАЗЫВАТЬ в определении жизни носителей ХИМИЧЕСКОЙ природы, особенно, если учесть, что не они есть выразителями сущности жизни, как непосредственно, и её носителями (каковыми, например, являются КЛЕТКИ). Но, в то же время, чтобы быть последовательным, я должен необходимо указать в определении жизни на преемственность данного феномена от химической формы существования материи. Т.е. сам факт такой преемственности определений, в отличие от химической формы существования материи, рассматривать биологическую форму её существования не как существование связи обобществлённых электронов, а как существование связи между РАЗЛИЧНЫМИ молекулами, задействованными, детерминированными ЕДИНЫМ химическим процессом превращения. Более конкретно, словами Печуркина Н.С., основой жизни выступает МАТРИЧНЫЙ АВТОКАТАЛИЗ (Печуркин Н.С. Энергия и жизнь. Новосиб. 1988. С. 29), т.е. непрерывно ДЛЯЩАЯСЯ химическая реакция, замкнутая на своё самовоспроизведение. Таковое определение гораздо лучше отражает феномен жизни уже хотя бы потому, что является не просто ХАРАКТЕРНОЙ чертой, свойственной жизни, но позволяет рассматривать саму жизнь, как непрерывный процесс, как СВЯЗЬ между теми же белками, нуклеиновыми кислотами, фосфорорганическими соединениями, в рамках которой они существуют, выполняют определённые функции, изменяются и т.д. Но основа жизни – это ещё отнюдь не сама жизнь. Подобная трактовка жизни оставляет нас в лоне химического существования материи. Нам ведь важно в феномене жизни увидеть не только СПЕЦИФИЧНОСТЬ химической реакции, лежащей в его основе, но могущей проявляться и в неживой природе, притом в совсем не связанном с эволюцией неживого в живое (например, автокатализ кристаллов некоторых неорганических соединений в химически активной среде). Нам гораздо важнее отметить нечто новое, ВЫХОДЯЩЕЕ за пределы химической реакции как таковой. Или, хотя бы, ПОТЕНЦИЮ, позволяющую сделать это. Т.е. нам необходимо выявить функциональные отличия, по которым мы могли бы определить, что тот или иной феномен суть ПРОЯВЛЕНИЕ именно жизни. Сторонники функционального подхода к определению жизни (и те, кто пытается в определении жизни совместить функциональный и субстанциальный подходы) в МЛФ, склонны понимать жизнь, как то, чему свойственны самообновление, самовоспроизведение и САМОРЕГУЛЯЦИЯ (См., напр., Платонов Г.В. Понятие сущности жизни и его определение. // МЛД. В 8 кн. Кн. 5. М., 1984. С. 53; Скоробогатов В.А. Развитие форм отражения. Лен. 1984. С. 145 и др.). Ясно, что именно данные особенности, присущие химической реакции, должны возвысить эту реакцию над уровнем, собственно, химизма. Но в каких условиях сама химическая реакция матричного автокатализа может данные особенности проявить? Обычный ответ: в условиях ОТКРЫТОСТИ. Т.е. в условиях постоянного обмена веществом и энергией с внешней средой. Но при таком ответе мы, опять же, останемся на уровне мышления жизни, как химической реакции, не найдя нечто, что бы не вписывалось в законы химии. Следовательно, дело не только в самих особенностях матричного автокатализа… Тогда – в чём? Мы помним, что по Медведеву Н.В. особенность биологических систем заключается в НАКОПЛЕНИИ необходимых для протекания этой реакции химических веществ. Но я сам отверг исключительность этого свойства для живого!
Однако вернёмся ещё раз к этому вопросу, но с других позиций, а именно: я определил необходимым условием для существования жизни факт НЕПРЕРЫВНОСТИ протекания реакции матричного автокатализа. При изменяющейся внешней среде такую непрерывность невозможно обеспечить именно без определённых запасов химических веществ в самой клетке. Действительно, способность ЗАПАСАТЬ определённые вещества и легко освобождаемую при появлении нужды энергию – важное свойство живого, но не единственное. Иметь запасы – не единственный способ достичь непрерывности автокатализа. У живого есть ещё механизмы компенсации (вспомним о заменимых и незаменимых аминокислотах), механизмы замещения, механизмы ПРОИЗВОДСТВА необходимых веществ и т.д. И всё это становится возможным в своей совокупности при условии, что реакция матричного автокатализа ФОРМИРУЕТ И ПОДДЕРЖИВАЕТ собственную СРЕДУ ПРОТЕКАНИЯ вопреки (до известных пределов, конечно) требованиям изменяющейся внешней среды. То есть сущность жизни заключается не в самой по себе удивительной, многосложной реакции матричного автокатализа, которой свойственно самовоспроизведение, самообновление и саморегуляция, но в способности живого воспроизводить запасы веществ и энергии. Подобные функциональные свойства проявляются и в неорганической природе. Сущность жизни – в РЕЗУЛЬТАТЕ, к которому приводит подобная химическая реакция – в формировании и поддержании связи (связи, как субстанциальной основы сущности – существования связи свойств всего живого) с собственной средой протекания, в общем-то, резко ОТЛИЧНОЙ от внешней среды. Другими словами, удивительно в феномене жизни не то, что реакция автокатализа стремится к собственному воспроизведению, самообновлению и саморегуляции, а то, что все эти функции она воспроизводит в форме создания собственной среды существования. Отсюда автоматически вытекает особенность биологического взаимодействия. Биологическим действием будет называться ВНЕШНЕЕ или случайное основание в форме матричного автокатализа претерпевания среды протекания собственной реакции автокатализа и, соответственно, биологическим отражением или РАЗДРАЖИМОСТЬЮ будет называться ВНУТРЕННЕЕ основание в форме матричного автокатализа претерпевания среды протекания самого себя.
Дав подобные определения сущности жизни, биологическому действию и отражению, посмотрим вкратце, как они вписываются в наши знания о живом мире.
Во-первых, определением сущности жизни я ограничиваю сферу живого снизу таким субстанциальным носителем как клетка. Вирусы, являющиеся полноправными представителями реакций матричного автокатализа в моём представлении не будут являться жизнью. То есть, подобное определение сущности жизни оправдывает в неутихающих спорах по поводу отношения вирусов к миру живого позицию тех, кто отрицает принадлежность вирусов к живому (Ср.: «По-видимому, и вирус нельзя рассматривать как самоуправляемую систему, поскольку он проявляет жизненные функции не сам по себе, а лишь тогда, когда проникает в клетку хозяина» (Афанасьев В.Г. Мир живого: системность, эволюция и управление. М., 1986. С. 243)). Конечно, формально всегда трудно провести границу между какими-либо классами вещей и существ. Таковая граница будет всегда до некоторой степени УСЛОВНА, ибо по своему определению, граница всегда есть НЕЧТО, а не НИЧТО. Тем не менее, в существовании вирусов мы не видим никаких особенностей, которые нельзя было бы объяснить с точки зрения химических (и физических) законов, ибо их существование находится в прямой зависимости от условий среды их обитания. Другими словами, вирусы существуют, как основания жизни, лишь в равновесии с внешней средой, что, конечно же, в свою очередь, позволяет их рассматривать как непосредственных предшественников жизни (с учётом того, что они продолжали РАЗВИВАТЬСЯ В ПРИСУТСТВИИ ЖИЗНИ и жизнь, по-видимому, могла регрессировать к ним). С другой стороны, зная об огромной роли вирусов в явлениях транспозиции, зная об их способности, наконец, ВНЕДРЯТЬСЯ в генетический код клетки – хозяина, не говоря уж об их функциональной способности менять собственную среду протекания матричного автокатализа клетки-хозяина, трудно не признать за ними права на биологическое воздействие. Видимо, они играют ту же роль в биологическом взаимодействии, что и атомы – в химическом. Т.е. не способные к биологическому ОТРАЖЕНИЮ, они порождают биологическое ВОЗДЕЙСТВИЕ.
Во-вторых, биологическое воздействие клетки на клетку непосредственно суть всегда использование чужого клеточного материала, т.е. веществ чуждой среды матричного автокатализа, в своих интересах, для создания СОБСТВЕННОЙ среды. Таким образом, биологическое действие выражается в изменении определённости собственной среды в сторону несоответствия оптимальной (естественной) определённости ДЛЯ СЕБЯ, собственному признаку. Такие же изменения, которые идут на компенсацию данного несоответствия – суть явления отражения. Нужно при этом отметить, что хотя и те и другие изменения и процессы, им соответствующие, не суть ПОДОБНЫЕ или противоположные (не по направленности, а по характеру исполнения, структуре, веществам, в них участвующим), они происходят зачастую в ОДНОМ И ТОМ ЖЕ ОБЪЁМЕ, с одним и тем же набором ИСХОДНЫХ веществ. Т.е. отсутствует, так сказать, ПРОСТРАНСТВЕННАЯ разделённость. При биологическом воздействии собственная среда протекания реакции матричного автокатализа уже не есть АБСОЛЮТНО собственной.
В-третьих, как раз, в явление внедрения материала ДНК вирусов в ДНК клетки- хозяина наиболее ярко проявляется свойство внешнего основания (а ДНК вируса, несмотря на факт внедрения её в ДНК клетки, по-прежнему остаётся ВНЕШНИМ для ДНК клетки, ибо ведёт к постепенному разрушению последней) как СЛУЧАЙНОГО, т.е. незакономерного включения, НЕ СВЯЗАННОГО с матричным автокатализом клетки (размножается бесконтрольно сам по себе, используя клеточный материал и структуры клетки для своего размножения), хотя, конечно, место внедрения вирусом выбирается закономерно.
Следует разграничить, однако, вирусы, как биологически воздействующие на клетку, и химические мутагены, радиацию и пр., как химически и физически воздействующие на клетку агенты.
Первое, пожалуй, главное различие между теми и другими заключается в том, что если в биологическом взаимодействии клетки с вирусом материал и структуры клетки используются вирусом для своего воспроизведения (т.е. в МОМЕНТ взаимодействия вирус в своём автокаталитическом (и даже управляемом – для латентных (умеренных) вирусов) синтезе организует материал и структуры клетки – хозяина для поддержания функционирования самоё себя). Причём, несмотря на внедрение ДНК (РНК) вируса в геном клетки, вирус остаётся для существования клетки ВНЕШНИМ основанием. Для химических и физических же мутагенов взаимодействие с веществами, участвующими в матричном автокатализе, означает не конкуренцию двух оснований, а изменение самого основания клетки. Другими словами, если в первом случае с вирусом – биологическое воздействие приводит к биологическому отражению, то во-втором (для клетки) биологическое отражение будет вызвано физическим (химическим) взаимодействием.
Интересен также вопрос об идентификации отражения, как раздражимости в моём и в традиционном понимании. Так, например, Скоробогатов В.А., сетуя на обычную беглость анализа понятия раздражимости у современных авторов, выдвигает такое её определение: «Раздражимость – это особая форма отражения, выступающая в виде такого состояния живой протоплазмы, которое выражается макроэргической связью разнородных величин и воспроизводит качественно различные внешние воздействия в качественно однородной (неспецифической) форме» (Скоробогатов В.А. Развитие форм отражения. Лен. 1984. С. 25). Под макроэргической связью Скоробогатов разумеет связь между механическими, оптическими, электрическими, химическими свойствами и структурами клетки, их обуславливающими, друг с другом посредством функционирования универсальной энергетической «разменной монеты» - АТФ. Таким образом, Скоробогатов В.А. отмечает, что раздражимость, это:
-ПЕРЕВОД воздействий РАЗЛИЧНОЙ природы на клетку во внутреннее ОДНООБРАЗНОЕ изменение её состояния (т.е. при воздействии на клетку, она переходит из состояния покоя (основного состояния) в активные состояния, могущие иметь лишь количественные отличия друг от друга). Качественно однообразный ответ клетки на воздействия разной природы, по замыслу Скоробогатова, должен подчёркивать возросшую ЦЕЛОСТНОСТЬ такой немеханической, нефизической, нехимической системы, как клетка, а отсюда – её неделимость, элементарность.
В общем-то, с этим можно было бы согласиться, если бы Скоробогатов специально оговаривал, что однообразие ответа заключается лишь в ОДИНАКОВОЙ несводимости раздражимости ни к одному из неорганических отражений и воздействий. Но можно ли говорить об однотипности раздражимости для самой клетки? Ведь и сам Скоробогатов, разбирая понятие возбудимости, определяет последнюю, как «специализированная или дифференцированная (частичная) раздражимость» (Скоробогатов. Там же. С. 20), т.е., тем самым, он должен признавать, что раздражимость, как однотипная реакция на неживое воздействие, имеет различия (дифференциация, частные производные, специфичность, наконец) в СЕБЕ. Ведь неразумно думать, что более сложная, более высокоорганизованная форма существования материи имеет меньше способов существования, чем другие, первичные по отношению к ней! Достаточно вспомнить о механизмах замещения, компенсации, кислородного дыхания и сбраживания, и т.д., чтобы представить, сколь разнообразным может быть биологическое отражение на уровне клетки. Более того, Цитоловский Л.Е. утверждает: «А между тем клетка распознаёт, дифференцирует огромное множество разных сигналов. В нашем опыте тактильный и световой раздражители были выбраны, в сущности, наугад. И мы убедились, что клетка УМЕЕТ ИХ РАЗЛИЧАТЬ» (Цитоловский Л.Е. Физиология свободы воли.// Химия и жизнь. 1979. №7 С.24).
Тем не менее, определение Скоробогатовым раздражимости отнюдь не входит в противоречие с определением раздражимости, данным мной ранее, ибо несводимость раздражимости, как отражения, к процессам в неживой природе, требует наличия у живого собственного основания изменения своих определённостей, РАЗЛИЧНОГО ИХ ЯВЛЕНИЯ в форме (языком Скоробогатова) возбудимости. Раздражимость же, как неспециализированная форма отражения, может, в данном ракурсе пониматься как постоянная направленность реакции матричного автокатализа на сохранение собственной среды протекания независимо от природы внешнего воздействия. Т.е. каково бы ни было внешнее воздействие на клетку – внутреннее отражение будет всегда компенсационным, компенсационным именно благодаря стабильности собственной среды теми же материалами, структурами, процессами, которыми располагает клетка. А поскольку они взаимозависимы (сбалансированы) и имеют ОДНО основание, то раздражимость, как проявление ЦЕЛОСТНОСТИ клетки, так или иначе затрагивает ВСЕ, одни и те же (свои) механизмы балансировки и т.д., но в разной степени, в разной последовательности, с образованием разных временных комплексов, структур, связей и т.д.
Итак, можно утверждать, что данные мною понимания сущности жизни, биологических воздействия и отражения – не входят в противоречие с современными представлениями о жизни, а наоборот, скорее объединяет их, вскрывает более глубокую причинность данных нам в фактах явлений жизни. Единственным моментом, пожалуй, с которым нельзя согласиться, является утверждение Скоробогатова о том, что в неживой природе, в отличие от живой, всегда сохраняется равенство не абсолютных, а относительных (перепад, градиент) значений величин свойств оригинала и отражения. Цепные реакции, например, не вписываются в данное требование, что можно также сказать и о соответствии отражающихся величин. Так, например, работа, совершаемая над газом, может отразиться или в повышении его температуры, или в изменении его объёма, или в изменении его давления, а то и – в изменении всех трёх свойств одновременно (политропный процесс).
Таким образом можно, видимо, согласиться, что данные мной интерпретации сущности жизни, биологических воздействия и отражения, действительно, отражают реальность, а потому могут быть приняты как нечто, свойственное всем структурным уровням жизни независимо от степени их сложности и эволюционной продвинутости. Но внутри этой области мы встречаем наиболее крупное в эволюционном плане явление – возникновение многоклеточных организмов, в которых строительным материалом или субстанциальным носителем уже не являются химические вещества или их реакции. Таким носителем выступает КЛЕТКА. Естественно ожидать, что для этого уровня жизни будут несколько иными и его сущность и его взаимодействия, отражения.
Итак, в чём сущность многоклеточного организма? Для ответа посмотрим, предварительно, на явления отличия многоклеточного организма от одноклеточного.
Во-первых, таковое отличие – в самоограничении существования клетки, т.е. само существование клетки поставлено в зависимость от существования других клеток этого организма.
Во-вторых, появляется внутренняя межклеточная среда или очередной БУФЕР между внутриклеточной и внешней средами. Другими словами для существования КАЖДОЙ клетки (в том числе, и клеток эктодермы) ВНЕШНИЕ условия становятся более стабильными и пригодными.
В-третьих, вновь появившийся буфер есть ОБОБЩЕСТВЛЁННАЯ внешняя среда для клеток.
Все эти отличия подводят нас к тому, что данный буфер может служить и служит РЕГУЛЯТОРОМ совместного существования клеток. Таким образом, решающим для многоклеточного организма является не внутренняя среда клеток, не внешние условия, а именно этот второй буфер, осуществляющий между клетками СВЯЗЬ. Другими словами, сущностью многоклеточного организма является существование связи МЕЖДУ различными клетками одного многоклеточного организма. Отсюда – особенность взаимодействия и отражения многоклеточного организма заключается в ОПОСРЕДОВАНИИ того и другого. Так, взаимодействие одной или группы клеток этого организма с внешней средой НЕ ЕСТЬ ещё взаимодействием ВСЕГО организма. Взаимодействием будут являться те химические вещества, которые вырабатывает в ответ на взаимодействие клетка, ибо именно эти вещества изменяют многоклеточную среду, являющуюся сутью многоклеточного организма. Другими словами, взаимодействием организма в ЦЕЛОМ будет не прямой контакт с возмущающей его внешней средой, а контакт, ОПОСРЕДОВАННЫЙ собственным регулирующим компонентом межклеточной среды организма. В свою очередь, отражением организмом этого взаимодействия является не реакция других клеток на изменение внутренней среды, а ЯВЛЕНИЕ конкретного видоизменённого состояния внутренней среды этим клеткам. Таким образом, благодаря опосредованию как действия, так и отражения, внутренняя связь в простейшем многоклеточном организме биологически ПАССИВНА, несмотря на все её преимущества.
Дело меняется с появлением в организме в роли подобной связи специализированной нервной клетки, ибо её функция заключается в гораздо более тонком реагировании по сравнению с другими клетками на возмущения внешней среды. Благодаря ей, этой клетке, взаимодействие организма с внешней средой выносится ВОВНЕ ПРОСТРАНСТВЕННО, что увеличивает стабильность внутренней среды организма. Вполне понятно, как это происходит. Служа эффективным способом передачи возмущения (Ср.: у губок, например, передача раздражения идёт от КЛЕТКИ К КЛЕТКЕ со скоростью 0,2 см/сек, у кишечнополостных – 4 – 15 см/сек) ОДНОВРЕМЕННО ко множеству клеток, нервная клетка не только оставляет межклеточную среду более стабильной, беря функции передачи раздражения на себя, но и выступает в роли АКТИВНОЙ (влияющей на остальные клетки определяющим образом) СУЩНОСТИ многоклеточного организма. Т.е., связью между различными клетками теперь выступает НЕ ОБОБЩЕСТВЛЁННАЯ внутренняя СРЕДА, а определённая клетка (группа специфических клеток). Благодаря своей «сверхраздражимости» нейрон не только способен более эффективно уже на БИОЛОГИЧЕСКОМ (а не химическом) уровне выполнять свою основную задачу – внутреннее регулирование работы клеток, замещая в определённой мере функции внутренней среды, не только делает гомеостаз организма более полным, но и само управление переводит на биологический, более сложный уровень т.е. является элементом непосредственно биологического отражения целостности организма. Возникший, как обособленная внутренняя по расположению в организме и по исполняемым функциям (согласование работы клеток) часть организма, нейрон, одновременно оказывается ВНЕШНИМ к самим клеткам организма, выступая как СВЯЗЬ, МЕРОЙ их потребностей и подкрепления. Выступая к клеткам организма, как ВНЕШНЕЕ, вынося взаимодействие организма с внешней средой ВОВНЕ, нейрон, тем самым, обращается в своём развитии к регулированию отношений организма с внешней средой не опосредованно, как пассивная в этом смысле внутренняя среда, а непосредственно. Т.е. появление нервной клетки само по себе не приводит к революции механизма отражения, остающегося на уровне раздражимости. Революция происходит с появлением в живом организме РЕФЛЕКСА, СУТЬ КОТОРОГО В замыкании отражения на самоё себя. В рефлексе функции нервных клеток не заканчиваются областью раздражимости, которая суть отражение воздействия на эту клетку и передача раздражимости на эффекторные клетки. В рефлексе присутствует как СЕНСОРНОЕ раздражение от внешнего объекта, так и раздражение моторных клеток от их воздействия на внешнюю среду, которое по принципу обратной связи воздействует на раздражение от рецепторов и т.д. Другими словами, в рефлексе моментами взаимодействия выступают сами отражения, в результате чего появляется особое ВНУТРЕННЕЕ отражение – ОТРАЖЕНИЕ одновременно и воздействия на себя и своего воздействия на другое. Таким образом, животное начинает ОЩУЩАТЬ своё существование, но ещё не ощущает СВОИ ОЩУЩЕНИЯ. Т.е., словами Скоробогатова: «…первичное ощущение выступает как отражение отдельного свойства предмета в пространственной трёхмерной форме» (Скоробогатов. Там же. 1984. С. 44) и определяет ПЕРВИЧНУЮ (по Скоробогатову) субъективность, при которой «для животного существует лишь СОДЕРЖАНИЕ ощущения (его внешний референт или – отображаемое)» (Скоробогатов. Там же. С. 49).
Дальнейшее усложнение иерархии рефлексов, установление СВЯЗИ между рефлексами у животных, приводят организм к необходимости ощущать своё ощущение, т.е. ощущать самоё себя. Таким образом появляется ЧУВСТВЕННОСТЬ, предназначение которой заключается в выполнении функций регулирования рефлексов. Каков механизм чувственности? Возьмём, к примеру, коленный рефлекс. Из опыта вполне очевидно, что приведённый ударом по колену в действие, он не только производит действие, но мы, одновременно чувствуем его действие, что свидетельствует о существовании некоторого нервного механизма, ВОСПРИНИМАЮЩЕГО работу рефлекторной дуги, но не регулирующего её. Причём, это уже восприятие не внешнего и внутреннего отражения, а отражения ПРОЦЕССА их сосуществования, их связи, т.е. не ПРЯМОГО взаимодействия внешней среды и организма, а взаимодействия, ОТРАЖЁННОГО в самой нервной ткани, в СВОИХ особенностях, на своей стабильной субстратной основе, в принципе, ОПОСРЕДОВАННОЙ от своей же субстратной основы в той её части, где она связана со взаимодействием (может, иные, видоизменённые, специализированные химические вещества, может, иные изолированные на мембранах нервных клеток электрические потенциалы и т.д.). Т.е. чувствующее существо не воспринимает САМУ вещь с её качествами и свойствами, а воспринимает работу СВОЕЙ НЕРВНОЙ ТКАНИ С ПРИСУЩИМИ ПОСЛЕДНЕЙ КАЧЕСТВАМИ И СВОЙСТВАМИ. Таким образом, появляются так называемые «вторичные» качества вещей: цвет, запах, вкус… Уже в самом понятии регулирования рефлекса заложено основание для появления чувственности. Ведь для того, чтобы регулировать тот или иной рефлекс, нужна способность затормозить, заморозить обратную сенсорно-моторную связь рефлекса, т.е. способность ВЫДЕЛИТЬ, изолировать именно сенсорную часть от моторной (типа – сигнал поступает, но машина не работает, но не потому, что неисправна, а потому что срабатывает регулирующая блокировка).
Итак, в связи с МНОЖЕСТВЕННОСТЬЮ рефлексов у животного появляется потребность в РЕГУЛЯЦИИ их, в упорядочивании их и связывании в одно целое, в одну иерархическую систему. Но это ещё не есть сама чувственность. Это – образование рефлекса рефлексов (инстинкт). Вертикальная связь соподчинения должна быть дополнена горизонтальной. «пучки» рефлексов в точке их управления должны связаться между собой, чтобы ОБНАРУЖИТЬ самих себя, СВОЮ множественность как отражений взаимодействия с внешней средой и отражения этого взаимодействия (опосредование, ВЫТЕСНЕНИЕ взаимодействия со средой из организма ВОВНЕ организма требует появления СВЯЗИ между отражением и внешним взаимодействием).
Особенность инстинкта, заключающаяся в способности его размыкать сенсорно-моторную рефлексивную связь и выделять именно сенсорную составляющую рефлекса (напр., брачный ритуал у животных, в котором череда сменяющих друг друга рефлексов самца поставлена в зависимость от поведения самки и определяется рядом заторможенных или активизированных сенсорных сигналов), позволяет нервным клеткам, ответственным за данный инстинкт, образовать собственную СЕТЬ регуляции на сравнении, подавлении и стимуляции не сенсорно-моторного, а ЧИСТО сенсорного возбуждения (что происходит, например, когда животное «решает» - бросить ли ему добычу и спасаться бегством от охотника или напасть на него). Животное начинает чувствовать, т.е. на уровне чувств сравнивать свои ощущения. Но оно ещё не чувствует свои чувства. Для того, чтобы это произошло, необходимо появление новых нервных клеток, регистрирующих эту сенсорную обратную связь. Причина появления этих нервных клеток всё та же – чтобы выжить в условиях конкурентной борьбы, необходимо управлять чувствами. Саморегуляция чувств при этом недостаточна. С появлением множества «размыкающихся» сенсорно-моторных УСЛОВНЫХ рефлексов только дискретно-иерархического регулирования недостаточно. Появилась потребность в тотальном регулировании, при котором важен не сам сенсорный сигнал по своему характеру и специфике, а его значимость, его №вес» для выживания всего организма. Вполне очевидно, что тотальная регуляция сенсорных сигналов, как перевод нервной системы из одного состояния возбуждения в другое, необычайно расширяет разнообразие поведенческих реакций животного. В отличие от рефлексов, чувства не затормаживаются, а сосуществуют в центрах страдания и удовольствия, комфорта и дискомфорта, ожидая своего часа и воплощаясь в жизнь. Эта, так называемая ретикулярная (сетевидная) формация мозга играет в образовании чувствования чувства важнейшую роль. Так, «По мнению советского физиолога П.К. Анохина, все возбуждения, приходящие в кору мозга по специфическому пути, не могут объединиться в различные ассоциации и временные связи без соответствующего ГЕНЕРАЛИЗИРОВАННОГО активирующего действия ретикулярной формации ствола мозга» ( Логвин М.А. Проблема сознания и мозг. М., 1963. С.5).
Т.е., функции, выполняемые данной формацией, огромны. Во-первых, в центрах удовольствия и страдания генерализируется, абстрагируется от своей специфичности сам характер сенсорных сигналов (идущих к этим центрам, кстати, параллельно со специфическими сигналами, по неспецифическим нервным проводникам) при сохранении их индивидуального существования (в специфических приёмниках мозга) Животное ЧУВСТВУЕТ удовольствие или страдание, неважно, по каким причинам: то ли от яркого, резкого для глаз света, то ли от голода. И, в то же время, оно может легко определить, выбрать эту причину (благодаря своему расположению в мозговом стволе (продолговатый мозг, варолиев мост, средний и промежуточный мозг), ретикулярная формация обладает многосторонними связями с различными частями нервной системы).
Во-вторых, интегральный характер удовольствия и страдания, при сохранении конкретных особенностей его составляющих нервных импульсов, даёт ОСНОВУ для чувственной МОТИВАЦИИ животным своего поведения. Животное имеет возможность СТРОИТЬ своё поведение таким образом, чтобы ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО удовлетворять все свои потребности. Звенья чувствительной цепи при этом оказываются не изолированными друг от друга. Последнее звено оказывает своё усиливающее (ослабляющее) влияние на первое. У животного оказываются возможными состояния ПРЕДЧУВСТВОВАНИЯ (предчувствия), а значит, и СВЕРХЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ, или чувства своих чувств.
В-третьих, интегративный, полюсный характер чувств удовольствия и страдания суть основа чувственного противопоставления себя окружающим, выделения себя из окружающего мира по принципу – это Я чувствую, это МОИ чувства, это – МОЁ поведение, которое я могу сменить, ПОДРАЖАЯ другому существу.
Каким мог быть, исходя из этих предпосылок, дальнейший путь усовершенствования отражения? Прямолинейно – никаким, ибо сенсорно- моторный потенциал развития был уже исчерпан (сенсорно-моторный – на уровне рефлекса, сенсорный – на уровне чувствительности). Но у рефлекса, сенсорный – на уровне чувствительности). Но у животного могло совершенствоваться предчувствие – чувство, что через определённый промежуток актов его деятельности, оно достигнет конечной цели, достигнет УДОВЛЕТВОРЕНИЯ того или иного чувства, хотя промежуточные акты деятельности и не связаны непосредственно с конечным актом удовлетворения. Животного на пути к человеку останавливала лишь потребность прийти к конечной цели, ОСТАВАЯСЬ в рамках постепенной реализации своих чувственных потребностей. Другими словами, ВНЕЧУВСТВЕННАЯ деятельность оставалась для животного ВНЕ границ его существования (действительно, удовлетворению какого чувства животного может послужить обработка камня?). Нет. В принципе, процесс образования безусловных и условных рефлексов может продвинуть животное по ступеням совершенствования своего существования весьма далеко – от сложных инстинктов брачного ухаживания и построения гнёзд вплоть до того, что и слон может заговорить, не говоря уже о попугаях. Но, видимо, такое усложнение чувственного поведения имеет и свои пределы. У животного появляется потребность ВЫДЕЛИТЬ не связанные непосредственно с механизмом чувствования отражения своей деятельности, своего существования, в отдельный КЛАСС. Основания для этого уже имеются в самом механизме чувствования. Интегративный характер чувств в центрах удовольствия и страдания суть ничто иное, как АБСТРАГИРОВАНИЕ от конкретного чувствования, что при условии включения условных рефлексов в само чувствование ведёт к распространению неспецифического чувствования (страдания и удовольствия) цели к средствам его достижения. То есть, удовольствие начинает распространяться от направленности на результат к потенции на ПРОЦЕСС его достижения. Вместе с тем возникет потребность в механизме отбора и закрепления в чувственном аппарате тех или иных линий поведения, непосредственно не связанных с чувствованием. Ведь одно дело –отбирать и закреплять основные рефлексы по частоте повторяемости, и другое – целенаправленно, вычленяя необходимое и отбрасывая случайное. Т.е. животному оказался необходим механизм выработки поведения, опосредующий чувствительную область. Субстратным носителем такого механизма послужили нейронные клетки головного мозга. Соединение подобных клеток в АССОЦИАТИВНЫЕ цепи и разрушение этих цепей, как раз и служит явлением того механизма, которым вырабатывается поведение человека, прямо не относящееся к его чувственной деятельности, ОПОСРЕДУЮЩЕЕ И РЕГУЛИРУЮЩЕЕ эту чувственную деятельность, замкнутую на саму себя. Появляется феномен МЫШЛЕНИЯ И ЗНАНИЯ.
Что касается развития мышления, то оно протекало по той же схеме, что и развитие чувствования. Развитие мышления начиналось, видимо, с прорывов тех или иных инстинктивных программ, перегруженных условными рефлексами, в область мышления. Ассоциативные связи были расплывчатыми, короткими, изолированными друг от друга. Развитие мышления начиналось, видимо, с «прорывов» тех или иных инстинктивных программ, перегруженных условными рефлексами, в область мышления. Ассоциативные связи были расплывчатыми, короткими, изолированными друг от друга. Что касается первого недостатка, то в его преодолении огромное значение имела РЕЧЬ. Выражение словами (т.е. дискурсивно-дискретно, своей жизнедеятельности дублировало, конкретизировало и закрепляло в памяти человека те или иные её проявления. Язык постепенно превратился в активный, формообразующий мышление фактор.
Что касается второго и третьего недостатков – то они ликвидировались по мере роста самих «островков» мышления, усложнения их иерархических связей. И, хотя указанный процесс установления и разрушения ассоциативных связей, в принципе, уже можно называть (и, судя по письменным памятникам, типа: «он подумал» - уже и назывался) мышлением, а выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира – знанием, но… Но мышлением – мышление, а знанием – знание становятся только тогда, когда они (персонально – человек, обладающий ими) обнаруживают себя таковыми, ЗАМЫКАЯСЬ на себе.
Высшей (современной) же формой мышления мышление становится лишь как осознанное управление мышлением мышления, как МОЕГО мышления, мышления, которое «Я» формирую, и которым «Я» управляю, т.е. тогда, когда возникает у человека самосознание, сознание себя, как мыслящего.
Прослеживая процесс эволюции отражения от рефлекса до мышления, необходимо заметить, что, хотя и рефлекс, и чувства, и мышление человека основаны на первичном явлении отражения, присущем всем формам жизни (на явлении раздражимости), формы этого отражения РАЗЛИЧНЫ. Если раздражимость, как раздражимость – суть отражение ВНЕШНЕГО воздействия, протекающее в формируемой собственной среде, то раздражимость, как рефлекс, как чувство, как мышление – суть отражение СОБСТВЕННОЙ раздражимости. Причём, если рефлекс – это ещё отражение внешнего воздействия и собственного отражения, то чувство – это уже полностью отражение собственных отражений, в то время как мышление – это отражение, выступающее как рефлекс (ибо лежит ВНЕ области чувств, т.е. ВНЕШНЕ последним) и СУТЬ рефлекс (идея эта принадлежит ещё Сеченеву и была модна в МЛФ вплоть до последнего времени), опосредованный чувствами. Т.е. мышление – это ВОЗВРАЩЕНИЕ к первичным качествам внешней среды, как ВНЕШНЕЕ отражение собственных (чувственных) отражений в самом себе.
Другими словами, для мышления чувства есть внешние проявления собственного (мыслительного) существования. Мышление, таким образом, суть РЕФЛЕКС, ибо оно одновременно, как возвращающееся к себе, отражает само себя, как ВНУТРЕННЕЕ основание и чувствование, как ВНЕШНЕЕ основание своего собственного изменения. Против такого деления можно возразить: мол, и рефлекс, и чувствование, как замкнутые на себя, суть обнаружение самого себя и некоего внешнего (для чувств, например, рефлекса). Но здесь мною подразумевается большая разница. Ведь, ни рефлекс (вследствие неразделённости в нём сенсорно-моторного акта создающий неразрывную связь между самим организмом («мотором» - извините за каламбур, являющимся, как известно, неотъемлемой частью самого управления), ни чувство, находящееся в плену сенсорных сигналов (т.е. прямого влияния внешней среды), не являются САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ, замкнутыми на себя как по форме, так и по содержанию. В них замыкаются ВНЕШНИЕ отражения, в одном – непосредственно, в другом – опосредованно через существование собственной среды. Лишь мышление как процесс, также физиологически протекающий в собственной среде, внутри самого организма, ВНЕШНЕ его функциям существования, что находит своё выражение в различении ФИЗИЧЕСКОГО и ДУХОВНОГО своего Я. Именно, не просто – существование, а регистрация, ВЫДЕЛЕНИЕ своего отражающего Я из существования ВСЕГО организма и употребление своего отражающего Я в качестве хозяина самого отражения, и делает животное человеком. Физиологически, такой процесс самосознания не требует, практически, никаких изменений. Так, если представить наши знания (наше сознание) различными бугорками на поверхности холма, символически представляющего наше мыслительное Я, то необходимо всего лишь дать этому Я свободу формирования своей поверхности, свободу, ограниченную чувственностью. Именно эту свободу мыслительного Я, собственно, и ложат философы в основания субъективности.
1. Группа объектов (носители взаимодействия) – атомы, молекулы (ионы, радикалы).
2. Под химическим взаимодействием понимается образование и исчезновение обобществлённых атомами, молекулами ВНЕШНИХ электронов атомов, молекулы ( Ср.: «Вообще на некотором этапе от понимания химических реакций как взаимодействий между атомами веществ произошёл переход к пониманию их как взаимодействий внешних электронов и образующихся при этом ионов атомов» (Войшвилло Е.К. Понятие как форма мышления. М., 1989. С. 120). Следовательно:
3. Специфической чертой объектов химического взаимодействия является способность к обобществлению внешних электронов (чаще всего – с образованием при этом обобществлённых электронных ПАР – что я, для удобства изложения, и буду, в основном, иметь ввиду, чтобы не усложнять текст).
4. Это взаимодействие подчиняется многочисленным химическим законам.
5. Это взаимодействие генетически появляется, как развитие физического (законы существования электронов в атоме и пр.), но не сводится к нему, т.е. имеет свои, присущие только химическому взаимодействию, особенности.
По Будрейко Н.А. (Будрейко Н.А. Философские вопросы химии. 1970. С. 24 – 34), особенности следующие:
А) химическое взаимодействие суть взаимодействие «атомных остовов и их валентных электронов… вызывающее качественный скачОк в развитии материи, образование химической связи, новых, более сложных материальных структур (молекул, ионов, радикалов и т.п.) являющихся носителями и более высокой формы движения – химической»;
Б) химическое взаимодействие, как взаимодействие «атомных остовов и их валентных электронов» произрастает из физического движения, но не сводится к нему. Как это выглядит? Естественно, группа носителей химического взаимодействия существует и в физическом плане. Естественно, она подчинена физическим законам. Естественно, она, как и её элементы, может быть создана и разрушена целиком физическим путём. Но КРОМЕ этого, в определённой физической реальности эта группа и её элементы ОТКЛОНЯЮТСЯ (и даже противоречат) от чисто физических законов существования, проявляя при этом свои специфические свойства. Т.е., например, ВОПРЕКИ законам физики, при сжимании, нагревании смеси газов, давление их может резко упасть или оставаться постоянным за счёт явления, отсутствующего в физической реальности, а именно – за счёт протекания ХИМИЧЕСКОЙ РЕАКЦИИ, химического ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ. И тогда мы говорим: отражением физического воздействия на данную систему служит внутреннее для этой системы химическое изменение состава смеси газов, протекающее благодаря химическому взаимодействию их атомов и молекул. И уже не физическая реальность определяет их таким образом, что другие, физические изменения (увеличение объёма смеси газов, температуры, упругости, электропроводности и пр. твёрдых и жидких систем) суть только СОПУТСТВУЮЩИЕ данному химическому взаимодействию, определяющему их. Т.е.:
В) химическое взаимодействие выражает их ЦЕЛОСТНЫЕ изменения.
Следовательно, исходя из ОБЩИХ оснований, по которым (в принципе, справедливо) в самой МЛФ выделяется химическое взаимодействие, можно заключить, что химическая система, как таковая, существует ТОЛЬКО ВО ВРЕМЯ протекания в этой системе химической реакции. В остальное время эта система ничем не отличается от физических систем и может выделяться из них только физическими способами.
Итак, я определил, ЧТО я имею ввиду под химическим взаимодействием и его особенностями, оставаясь при этом в рамках МЛФ. Обратим теперь внимание на химическое отражение. Для иллюстрации возьмём мысленно ОТДЕЛЬНО две какие-нибудь МОЛЕКУЛЫ, т.е. такие системы, у которых уже ИЗНАЧАЛЬНО ДО их взаимодействия есть ХИМИЧЕСКАЯ связь – обобществлённые внутри этих молекул электроны (если нагляднее, более конкретно – электронные пары). До и после химической реакции эти молекулы ведут себя исключительно как ФИЗИЧЕСКИЕ тела: движутся, сталкиваются, разлетаются – т.е. оказывают друг на друга чисто ФИЗИЧЕСКОЕ воздействие. Тем не менее, ДЛЯ СЕБЯ эти молекулы, поскольку они имеют изначально химическую связь, суть ничто иное, как ХИМИЧЕСКИЕ системы, т.е. такие системы, свойства которых определяются СУЩЕСТВОВАНИЕМ в них обобществлённых электронов. Естественно поэтому для химических систем ожидать и наличие в них специфического химического отражения, отражения, в том числе, и физических воздействий (наглядный пример: при протекании двух параллельных конкурирующих между собой химических реакций из одного исходного вещества выход продукта той или иной химической реакции зависит от ФИЗИЧЕСКИХ условий протекания реакции, которые, как раз, и определяют отражение в молекулах исходного продукта, реализуемое в молекулы РАЗНЫХ продуктов реакции). Поскольку основанием существования химических систем служат обобществлённые электроны, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ химические и некоторые производные от химических физические свойства, разумно будет предположить, что химическим отражением данной молекулой физического воздействия было бы изменение определённости существования этих обобществлённых электронов. Пример тому – существование молекул-резонансов, молекул, пребывающих в так называемом ВОЗБУЖДЁННОМ, активированном (после НЕУПРУГОГО столкновения с другой молекулой) состоянии, обладающих уникальными свойствами, хотя мы с полным правом можем утверждать, что химического взаимодействия НЕ ПРОИЗОШЛО.
Более определённо, явственно это видно в статическом взаимодействии бензольного кольца с заместителями первого и второго рода. В бензольном кольце три пары электронов обобществлены одновременно шестью атомами углерода, образуя при этом довольно прочную ЕДИНУЮ химическую связь. Поэтому химические замещения по атому водорода, хотя и суть химическое взаимодействие бензола с другими молекулами, для самого кольца суть ВНЕШНИ. ОТРАЖЕНИЕМ такого рода взаимодействий будет, как раз, существование, ИЗМЕНЕНИЕ плотности обобществлённого электронного облака в пара-, орто- и мета- положениях атомов углерода, что влечёт за собой изменения в химических и физических свойствах этого кольца.
То же можно сказать и об образующихся в ходе реакции предельных (и, по своему характеру изменения – непредельных) жирных одноосновных кислот, когда относительно изолированная углерод – водородная связь атома углерода в α-положении, ОСТАВАЯСЬ всё той же связью, изменяется, начиная отличаться от других подобных связей в данной молекуле.
Таким образом, химическим ОТРАЖЕНИЕМ, в отличие от химического взаимодействия, в первом приближении, взятом мною, как ТРАДИЦИОННОЕ понимание того и другого, суть не ОБРАЗОВАНИЕ и РАЗРУШЕНИЕ, а СУЩЕСТВОВАНИЕ химической связи. Но уже в таком виде мы можем понять ту основную особенность химического взаимодействия и отражения, которая, ОБЪЕДИНЯЯ их, делает их отличными от физического и прочих взаимодействий и отражений, а именно то, что определяя их, как химические, служит одно и то же – факт обобществления внешних (валентных) электронов. Поскольку пока мы не отходили от традиционного понимания химических отражения и взаимодействия – с этим вряд ли кто будет спорить.
Теперь мы вернёмся к пониманию взаимодействия как случайного (внешнего) и необходимого (внутреннего) оснований претерпевания. Как представить химическое отражение в данном ракурсе? Из традиционного понимания отражения и на основании естественнонаучных фактов мы выяснили, что ПРИЧИНОЙ, т.е., в каком-то смысле (неполном, неатрибутивном) – ОСНОВАНИЕМ всех изменений свойств молекулы как целостности, выступает СУЩЕСТВОВАНИЕ обобществлённых внешних электронов атомов (т.е. существование связи). Но, если подумать, то окажется очевидным, что САМО существование этих электронов ещё не суть само отражение. Ни они сами, ни их взаимодействие друг с другом и с атомными остовами, ни их пространственное расположение ещё не суть отражение, как ОСНОВАНИЕ… Отражением будет не их существование ВООБЩЕ, а существование их, как неизменного основания претерпевания ВСЕЙ молекулы не в субстратном смысле, а в области СВОЙСТВ, динамика которых сопровождает и ОПРЕДЕЛЯЕТ сами субстратные изменения (в призме понятия сущности как существования связи также не в субстратном смысле, а в смысле существования связи свойств – отражение как основание – суть такое существование связи свойств, которое ЯВЛЯЕТ саму связь свойств неизменной, изменяя лишь свойства, степень их реализации, их баланс в связи и т.д. Т.е. отражение суть не сущность вещи вообще, а сущность ЯВЛЕНИЯ вещи в тех или иных конкретных условиях). Неизменность существования обобществлённых электронов в химическом отражении при этом нужно понимать не как определённость, строгую детерминированность, покой, неподвижность, а лишь как длящуюся НЕПРЕРЫВНОСТЬ существования, которое само невозможно без непрерывного изменения. Этот факт ещё более разделяет основание в качестве субстрата от основания в качестве отражения, ибо само существование обобществлённых электронов в целом не есть, собственно, отражением. Им есть лишь такое существование этих электронов, которое ВКЛЮЧЕНО в изменение определённости свойств всей молекулы, т.е. их существование, как САМО изменение, при одновременном существовании их, как неизменного основания этого изменения, в этом же изменении, существующем и определяющемся существованием обобществлённых электронов. Такова, я думаю, «дистанция» между субстратом и отражением (т.е. отражение – не есть пара обобществлённых электронов, оно не есть, собственно, также и СВЯЗЬЮ, которую эти электроны образуют, оно не есть и существованием данной связи, оно даже не есть существованием связи свойств, возникающей при образовании субстратной связи (т.е. не есть сущностью), оно есть основанием явления существования последнего (т.е. – сущности). Отражение- это основание явления существования связи свойств в КОНКРЕТНОЙ реальности). Именно эта «дистанция» между субстратом и отражением, как его свойством в данном химическом отражении, как раз и позволяет рассматривать существование, как ИЗМЕНЕНИЕ обобществлённых электронов – СРЕДСТВОМ сохранения их существования данным образом, т.е. в обобществлённой паре. Субстратная связь изменяется (изменяются её форма, длина, энергетическая насыщенность, локализованность и т.д.), но сущность её, как существование связи свойств, т.е. сущность, которая в своём существовании ВКЛЮЧАЕТ в себя данное изменение, остаётся неизменной. Она лишь ЯВЛЯЕТ в форме отражения своё конкретное существование, изменяя определённости существования самих вещей (электронов, атомных остовов) таким образом, чтобы их свойства, как частей целостности (молекулы) компенсировали возмущение существования сущности в естественном состоянии. Если короче: существование связи свойств посредством отражения организует существование субстратной связи и субстратных своих частей таким образом, чтобы они индуцировали, в свою очередь, её существование, в разных конкретных условиях существования самой вещи, как целостности, обладающей своей сущностью.
Химическое же взаимодействие, понимаемое, как образование и исчезновение химических связей, суть КРАЙНЕЕ проявление химического взаимодействия вообще. Действительно, при образовании и разрушении химических связей образуется и разрушается то ВНУТРЕННЕЕ основание, которое суть ХИМИЧЕСКОЕ отражение. Т.е. воспринимая химическое взаимодействие только лишь как разрушение и образование химических связей (соответственно – и химического отражения), мы, тем самым, вынуждены были бы констатировать существование ВЗАИМООГРАНИЧЕНИЙ, ВЗАИМООТРИЦАНИЯ химических отражения и взаимодействия. И такие моменты есть. Особенно чётко это видно на примере взаимодействия атомов, у которых внутри нет, как у молекулы, обобществлённых электронов – они только образуются в ХОДЕ химической реакции, химического взаимодействия – а потому нет и химического отражения. В этом случае претерпевания атомов имеют ТОЛЬКО внешнюю химическую причину и внутреннюю только физическую причину. Обратный пример: мономолекулярные реакции, когда из исходного вещества самопроизвольно (при нагревании, например) начинают образовываться продукты реакции – имеют своим основанием внутреннюю химическую причину (отражение), но не имеют химического взаимодействия. Появление во вновь образовавшейся из атомов молекуле химического отражения и появление между продуктами распада химического взаимодействия (обратная реакция) – суть лишь отрицание, ограничение в первом случае химического взаимодействия химическим отражением, во втором – ограничение наоборот. Но чаще же всего мы имеем в химических превращениях и то и другое, обуславливающее существование того и другого в ОДНОМ АКТЕ, т.е. одновременно, например, в активированном комплексе, когда рвущиеся химические связи в то же время обуславливают образование и характер новых химических связей.
Итак, в чём же, конкретно, заключены отличия химического отражения от других форм отражения?
Во-первых, эти отличия, согласно моему тезису о противоположении отражения и взаимодействия, СОВПАДАЮТ с отличиями, свойственными химическому взаимодействию, т.е. по способу существования субстратного носителя (атом, молекула), по общности отражения, свойственной ГРУППЕ субстратных носителей и генезису из предыдущей формы отражения.
Во-вторых, они ОТДЕЛЕНЫ от химического взаимодействия принадлежностью и направленностью на самосохранение того или иного химического объекта.
Если мы переключим внимание на эволюцию химической формы отражения из физической, то мы увидим, в общем-то, такие же различия физического отражения от физического взаимодействия, что и на химическом уровне, за исключением, пожалуй, одного, уже явственно проступающего на атомном уровне организации материи.
Что же касается области ядерных взаимодействий и взаимодействий элементарных частиц, то и вовсе легко заметить, что сами взаимодействия и отражения имеют основаниями изменений в субстратном смысле не обобществлённые электроны на фоне относительно инертных атомных остовов, но ЗАХВАТЫВАЮТ ЦЕЛИКОМ весь субстрат, что особенно хорошо видно в процессах «глубокоупругих передач» (квазиделения) сталкивающихся ядер атомов, имеющих внешнюю схожесть с химическими реакциями обмена (Ср.: «Все сходятся и на том, что в процессе глубокоупругого взаимодействия так или иначе затрагиваются не только поверхностные «валентные» нуклоны, но и внутренние, если не все, то большинство» (Волков В.В., Михеев В.Л. Тяжёлые ионы и «ядерные молекулы»// Химия и жизнь. 1976. №3. С. 23). Это связано, видимо, с тем, что в качестве субстанциональной связи в данных объектах выступают не дискретные вещественные частицы, а ПОЛЯ различной природы, распределённые по всему объёму реагирующих частиц и охватывающие сами частицы (т.е. отсутствует локальность связи в пространстве).
Что же касается обычной ньютоновской механики, то, хотя здесь и можно установить место взаимодействия двух тел, но сами тела входят во взаимодействие и отражение, если можно так сказать, целиком: каждый атом одного тела участвует во взаимодействии также, как и атом, непосредственно контактирующий с атомом другого тела.
Безусловно, в низших по стадии развития субстратах появляются и существуют активные центры, но эти центры, скорее, СЛУЧАЙНЫ для субстрата, не имеют постоянного закономерного места и функции. Они равнодушны к природе самого субстрата и суть ОТХОЖДЕНИЕ от его природы в самом себе, ФЛУКТУАЦИЯ.
Поднимемся теперь выше – к биологическому взаимодействию. Здесь мы, прежде всего, замечаем разногласия в оценке простейшей биологической формы субстрата, попытки согласовать которые приняли такую форму: «Молекулярный и клеточный уровни – начальные уровни организации живого» (Пехов А.П. Молекулярный и клеточный уровни организации живого.// Марксистко-ленинская диалектика. В 8-ми кн. Кн. 5. М., 1984. С. 67). Вполне естественным выглядит желание авторов, подобных Пехову А.П., в русле МЛФ (и не только её, но и, например, гегелевской философии) отразить и преемственность биологической формы движения из химической (молекулярный уровень) и подчеркнуть особенности, собственно, биологической формы движения (клеточный уровень).
Но подобные попытки слабы, обычно, тем, что объединение субстратного основания с собственно феноменом биологического движения, чаще всего, остаётся формальным. По сути, эти две стороны организации живого так и остаются в мышлении разделёнными союзом «и». Что нам известно?
Начнём с субстрата. Обязательность такого подхода при определении жизни традиционна со времён Ф. Энгельса, определившего жизнь, как «способ существования белковых тел» (Маркс. Энгельс. Соч. Т. 20. С. 82). Как же тут, вопреки авторитету, быстро нарастающей традиции и просто атмосфере нетерпимости к инакомыслию, утверждать нечто иное, проигнорировав эти самые «белковые тела»? Другими словами, как отказаться от определения жизни через молекулярный субстрат, и начать просто – с клеточного? Или почему бы не определить жизнь через атомы – например, по процентному составу, так: жизнь – это особый способ существования соединений на углеродной основе, в которых, кроме углерода, содержатся водород, азот, кислород и фосфор? Чем не «определение» жизни? Последнее, однако, отнюдь не насмешка над знаменитым человеком. Оно, скорее, средство, используемое здесь мной для установления истины. Действительно, Энгельс жил давно и преследовал цели несколько иные – боролся против витализма. А потому ему простительно делать в определении жизни акцент именно на происхождении живого из неживого.
Но даже при этом недостатке определение Энгельсом жизни содержит в себе не только исторически заданную необходимость, но и нечто другое, на что, обычно, принято обращать лишь беглое внимание. Действительно, с одной стороны Энгельсом отмечен факт субстанционального химического носителя жизни – белковые тела. Но с другой стороны, эти субстанциональные носители не есть определителем жизни, ибо не они самые, а способ СУЩЕСТВОВАНИЯ этих тел есть жизнью. Можно пойти и дальше, ибо УКАЗАНИЕ Ф. Энгельсом на то, что жизнь есть не просто существование, но какой-то ОПРЕДЕЛЁННЫЙ способ, говорит о том, что белковые тела сами по себе, в каких-то иных комбинациях, или иных способах существования могут и не быть жизнью. Тем не менее, философская мысль пошла у нас в стране намеченным Ф. Энгельсом путём. Современные определения жизни довольно часто включают в себя подредактированные биологическими науками переименования субстанциональных носителей на уровне молекул. Обычно сейчас фигурируют в определениях жизни три их типа: белки, нуклеиновые кислоты и фосфорорганические соединения (См., напр., Жданов В.М. К определению понятия «жизнь». Вестник Академических медицинских наук СССР 1964. №1. С. 33; Платонов Г.В. Понятие сущности жизни и её определение// МЛД. В 8 кн. Кн. 5, М., 1984. С. 53). В частности, Платонов Г.В. настойчиво критикует авторов таких определений, которые избегают упоминать конкретные классы веществ – носителей биологической формы движения. Но достигает ли его критика цели? Конечно, наука должна базироваться на тех явлениях природы, которые мы знаем, и отрицать важность указанных им субстанциональных носителей жизни для понимания самой сущности жизни было бы глупо. Тем не менее, и соглашаться с такой однозначностью трактовки исключительности указанных Платоновым Г.В. субстанциональных носителей было бы не меньшей глупостью. Почему? Начнём по порядку.
1. Действительно, на данный момент у нас нет каких-либо прямых свидетельств существования жизни на какой-либо иной субстанциальной основе. Но нет и обратного. Есть лишь смутные, ненадёжные, выведенные исключительно на основании антропной гипотезы не в философском, а в естественнонаучном смысле (т.е. на основании того факта, что жизнь и мы – существует именно таким способом и именно на такой субстанциальной основе, ищутся ОТЛИЧИЯ данных субстанциальных носителей, позволившие бы объяснить и узаконить логичность, необходимость существования нас, как феномена природы. И, таким образом, в большей своей части подобные доказательства изначально страдают субъективизмом и логическим абсурдом – то, что надо доказать, берётся АПРИОРНО за верное).
2.. С другой стороны, при непредвзятом подходе (или другом предвзятом из чувства противоречия – но здесь важно не само чувство, а что подход – другой), например, через анализ роли кремния в настоящей НЫНЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ жизни нам открываются поистине удивительные вещи. Оказывается, в лицезрении древа эволюции мы можем заметить, как, опуская взгляд к его корням, мы наблюдаем резкое увеличение количества кремния в организмах. Так, если у человека в организме содержится всего лишь 0, 001% кремния, то в таких простейших организмах, как диатомовые водоросли, его содержание доходит до 10%, а это необычайно много, если учесть, что около 90% веса этих организмов приходится на воду. И дело-то оказывается не только в кремниевых панцирях – хотя уже здесь, из факта способности этих водорослей в бескремниевой среде строить панцирь из пектиноподобного органического вещества, мы можем сделать вывод о том, что у диатомей есть некий тонкий адаптационный механизм, по видимому, древнего происхождения, который в необходимых случаях ВЕСЬМА ПРОСТО решает проблему «кремний или углерод». Дело в том, что кремний играет необычайно важную роль в жизнедеятельности простейших! Так, тем же диатомовым водорослям кремний необходим для синтеза ДНК. Если нет кремния, синтез ДНК замедляется у них в десять – двадцать раз. Полимеразы и другие связываемые ДНК протеины образуются в тельцах диатомей лишь в присутствии кремния (зато, кстати, большинство белков, если НЕ ВСЕ, могут появиться только во время кремниевого голодания. Ортокремниевая кислота в обмене веществ диатомов усиливает синтез аминокислот и белков, локализованных в хромосомах и хлоропластах, регулирует дыхание и синтез хлорофилла.
Есть и другие представители подобной кремниевой жизни: одноклеточные форамиферы, радиолярии. Без кремния не могут обойтись и широко известные амёбы и инфузории, кремниевые губки и т.д. Да. Мы по прежнему, несмотря на подобные факты (например, на предполагаемую роль глинистых минералов в модели образования жизни Бернала и пр.), не можем утверждать, что существует кремниевая или, хотя бы, кремнийорганическая жизнь, и не стоило, наверное, упоминать вышеприведённые факты. Но есть здесь один прелюбопытный, давно установленный факт: мицелий некоторых грибов (в золе которых найдено до 10% кремнезёма) отлично развивается в кремнийсодержащей среде при ПОЛНОМ ОТСУТСТВИИ ФОСФОРА, но при обилии кислорода (См. Воронков М.Г., Кузнецов И.Г. Земная кремниевая жизнь //Химия и жизнь. 1982. № 12). Отсюда возникает вопрос: так ли уж необходимо включать в обязательные субстанциональные носители фосфорорганические соединения?
3. Как упоминалось ранее, не все белки, нуклеиновые кислоты, фосфорорганические вещества способны выступать в качестве субстанциальных носителей жизни (многие такие вещества даже являются ядами для большинства живущих на Земле организмов (например, протеиновые яды змей). Ведь именно поэтому, в основном, попытка определения жизни через АТОМЫ углерода, водорода и пр. кажется мне нелепой. Существуют на Земле тысячи органических соединений, не имеющих ничего общего с жизнью.
Итак, с одной стороны, мы имеем факт, что не все белки, нуклеиновые кислоты, фосфорорганические вещества способны выступать в качестве субстанциальных носителей жизни. С другой стороны, по крайней мере, фосфорорганические вещества НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ для феномена жизни. Отсюда, видимо, разумней было бы НЕ УКАЗЫВАТЬ в определении жизни носителей ХИМИЧЕСКОЙ природы, особенно, если учесть, что не они есть выразителями сущности жизни, как непосредственно, и её носителями (каковыми, например, являются КЛЕТКИ). Но, в то же время, чтобы быть последовательным, я должен необходимо указать в определении жизни на преемственность данного феномена от химической формы существования материи. Т.е. сам факт такой преемственности определений, в отличие от химической формы существования материи, рассматривать биологическую форму её существования не как существование связи обобществлённых электронов, а как существование связи между РАЗЛИЧНЫМИ молекулами, задействованными, детерминированными ЕДИНЫМ химическим процессом превращения. Более конкретно, словами Печуркина Н.С., основой жизни выступает МАТРИЧНЫЙ АВТОКАТАЛИЗ (Печуркин Н.С. Энергия и жизнь. Новосиб. 1988. С. 29), т.е. непрерывно ДЛЯЩАЯСЯ химическая реакция, замкнутая на своё самовоспроизведение. Таковое определение гораздо лучше отражает феномен жизни уже хотя бы потому, что является не просто ХАРАКТЕРНОЙ чертой, свойственной жизни, но позволяет рассматривать саму жизнь, как непрерывный процесс, как СВЯЗЬ между теми же белками, нуклеиновыми кислотами, фосфорорганическими соединениями, в рамках которой они существуют, выполняют определённые функции, изменяются и т.д. Но основа жизни – это ещё отнюдь не сама жизнь. Подобная трактовка жизни оставляет нас в лоне химического существования материи. Нам ведь важно в феномене жизни увидеть не только СПЕЦИФИЧНОСТЬ химической реакции, лежащей в его основе, но могущей проявляться и в неживой природе, притом в совсем не связанном с эволюцией неживого в живое (например, автокатализ кристаллов некоторых неорганических соединений в химически активной среде). Нам гораздо важнее отметить нечто новое, ВЫХОДЯЩЕЕ за пределы химической реакции как таковой. Или, хотя бы, ПОТЕНЦИЮ, позволяющую сделать это. Т.е. нам необходимо выявить функциональные отличия, по которым мы могли бы определить, что тот или иной феномен суть ПРОЯВЛЕНИЕ именно жизни. Сторонники функционального подхода к определению жизни (и те, кто пытается в определении жизни совместить функциональный и субстанциальный подходы) в МЛФ, склонны понимать жизнь, как то, чему свойственны самообновление, самовоспроизведение и САМОРЕГУЛЯЦИЯ (См., напр., Платонов Г.В. Понятие сущности жизни и его определение. // МЛД. В 8 кн. Кн. 5. М., 1984. С. 53; Скоробогатов В.А. Развитие форм отражения. Лен. 1984. С. 145 и др.). Ясно, что именно данные особенности, присущие химической реакции, должны возвысить эту реакцию над уровнем, собственно, химизма. Но в каких условиях сама химическая реакция матричного автокатализа может данные особенности проявить? Обычный ответ: в условиях ОТКРЫТОСТИ. Т.е. в условиях постоянного обмена веществом и энергией с внешней средой. Но при таком ответе мы, опять же, останемся на уровне мышления жизни, как химической реакции, не найдя нечто, что бы не вписывалось в законы химии. Следовательно, дело не только в самих особенностях матричного автокатализа… Тогда – в чём? Мы помним, что по Медведеву Н.В. особенность биологических систем заключается в НАКОПЛЕНИИ необходимых для протекания этой реакции химических веществ. Но я сам отверг исключительность этого свойства для живого!
Однако вернёмся ещё раз к этому вопросу, но с других позиций, а именно: я определил необходимым условием для существования жизни факт НЕПРЕРЫВНОСТИ протекания реакции матричного автокатализа. При изменяющейся внешней среде такую непрерывность невозможно обеспечить именно без определённых запасов химических веществ в самой клетке. Действительно, способность ЗАПАСАТЬ определённые вещества и легко освобождаемую при появлении нужды энергию – важное свойство живого, но не единственное. Иметь запасы – не единственный способ достичь непрерывности автокатализа. У живого есть ещё механизмы компенсации (вспомним о заменимых и незаменимых аминокислотах), механизмы замещения, механизмы ПРОИЗВОДСТВА необходимых веществ и т.д. И всё это становится возможным в своей совокупности при условии, что реакция матричного автокатализа ФОРМИРУЕТ И ПОДДЕРЖИВАЕТ собственную СРЕДУ ПРОТЕКАНИЯ вопреки (до известных пределов, конечно) требованиям изменяющейся внешней среды. То есть сущность жизни заключается не в самой по себе удивительной, многосложной реакции матричного автокатализа, которой свойственно самовоспроизведение, самообновление и саморегуляция, но в способности живого воспроизводить запасы веществ и энергии. Подобные функциональные свойства проявляются и в неорганической природе. Сущность жизни – в РЕЗУЛЬТАТЕ, к которому приводит подобная химическая реакция – в формировании и поддержании связи (связи, как субстанциальной основы сущности – существования связи свойств всего живого) с собственной средой протекания, в общем-то, резко ОТЛИЧНОЙ от внешней среды. Другими словами, удивительно в феномене жизни не то, что реакция автокатализа стремится к собственному воспроизведению, самообновлению и саморегуляции, а то, что все эти функции она воспроизводит в форме создания собственной среды существования. Отсюда автоматически вытекает особенность биологического взаимодействия. Биологическим действием будет называться ВНЕШНЕЕ или случайное основание в форме матричного автокатализа претерпевания среды протекания собственной реакции автокатализа и, соответственно, биологическим отражением или РАЗДРАЖИМОСТЬЮ будет называться ВНУТРЕННЕЕ основание в форме матричного автокатализа претерпевания среды протекания самого себя.
Дав подобные определения сущности жизни, биологическому действию и отражению, посмотрим вкратце, как они вписываются в наши знания о живом мире.
Во-первых, определением сущности жизни я ограничиваю сферу живого снизу таким субстанциальным носителем как клетка. Вирусы, являющиеся полноправными представителями реакций матричного автокатализа в моём представлении не будут являться жизнью. То есть, подобное определение сущности жизни оправдывает в неутихающих спорах по поводу отношения вирусов к миру живого позицию тех, кто отрицает принадлежность вирусов к живому (Ср.: «По-видимому, и вирус нельзя рассматривать как самоуправляемую систему, поскольку он проявляет жизненные функции не сам по себе, а лишь тогда, когда проникает в клетку хозяина» (Афанасьев В.Г. Мир живого: системность, эволюция и управление. М., 1986. С. 243)). Конечно, формально всегда трудно провести границу между какими-либо классами вещей и существ. Таковая граница будет всегда до некоторой степени УСЛОВНА, ибо по своему определению, граница всегда есть НЕЧТО, а не НИЧТО. Тем не менее, в существовании вирусов мы не видим никаких особенностей, которые нельзя было бы объяснить с точки зрения химических (и физических) законов, ибо их существование находится в прямой зависимости от условий среды их обитания. Другими словами, вирусы существуют, как основания жизни, лишь в равновесии с внешней средой, что, конечно же, в свою очередь, позволяет их рассматривать как непосредственных предшественников жизни (с учётом того, что они продолжали РАЗВИВАТЬСЯ В ПРИСУТСТВИИ ЖИЗНИ и жизнь, по-видимому, могла регрессировать к ним). С другой стороны, зная об огромной роли вирусов в явлениях транспозиции, зная об их способности, наконец, ВНЕДРЯТЬСЯ в генетический код клетки – хозяина, не говоря уж об их функциональной способности менять собственную среду протекания матричного автокатализа клетки-хозяина, трудно не признать за ними права на биологическое воздействие. Видимо, они играют ту же роль в биологическом взаимодействии, что и атомы – в химическом. Т.е. не способные к биологическому ОТРАЖЕНИЮ, они порождают биологическое ВОЗДЕЙСТВИЕ.
Во-вторых, биологическое воздействие клетки на клетку непосредственно суть всегда использование чужого клеточного материала, т.е. веществ чуждой среды матричного автокатализа, в своих интересах, для создания СОБСТВЕННОЙ среды. Таким образом, биологическое действие выражается в изменении определённости собственной среды в сторону несоответствия оптимальной (естественной) определённости ДЛЯ СЕБЯ, собственному признаку. Такие же изменения, которые идут на компенсацию данного несоответствия – суть явления отражения. Нужно при этом отметить, что хотя и те и другие изменения и процессы, им соответствующие, не суть ПОДОБНЫЕ или противоположные (не по направленности, а по характеру исполнения, структуре, веществам, в них участвующим), они происходят зачастую в ОДНОМ И ТОМ ЖЕ ОБЪЁМЕ, с одним и тем же набором ИСХОДНЫХ веществ. Т.е. отсутствует, так сказать, ПРОСТРАНСТВЕННАЯ разделённость. При биологическом воздействии собственная среда протекания реакции матричного автокатализа уже не есть АБСОЛЮТНО собственной.
В-третьих, как раз, в явление внедрения материала ДНК вирусов в ДНК клетки- хозяина наиболее ярко проявляется свойство внешнего основания (а ДНК вируса, несмотря на факт внедрения её в ДНК клетки, по-прежнему остаётся ВНЕШНИМ для ДНК клетки, ибо ведёт к постепенному разрушению последней) как СЛУЧАЙНОГО, т.е. незакономерного включения, НЕ СВЯЗАННОГО с матричным автокатализом клетки (размножается бесконтрольно сам по себе, используя клеточный материал и структуры клетки для своего размножения), хотя, конечно, место внедрения вирусом выбирается закономерно.
Следует разграничить, однако, вирусы, как биологически воздействующие на клетку, и химические мутагены, радиацию и пр., как химически и физически воздействующие на клетку агенты.
Первое, пожалуй, главное различие между теми и другими заключается в том, что если в биологическом взаимодействии клетки с вирусом материал и структуры клетки используются вирусом для своего воспроизведения (т.е. в МОМЕНТ взаимодействия вирус в своём автокаталитическом (и даже управляемом – для латентных (умеренных) вирусов) синтезе организует материал и структуры клетки – хозяина для поддержания функционирования самоё себя). Причём, несмотря на внедрение ДНК (РНК) вируса в геном клетки, вирус остаётся для существования клетки ВНЕШНИМ основанием. Для химических и физических же мутагенов взаимодействие с веществами, участвующими в матричном автокатализе, означает не конкуренцию двух оснований, а изменение самого основания клетки. Другими словами, если в первом случае с вирусом – биологическое воздействие приводит к биологическому отражению, то во-втором (для клетки) биологическое отражение будет вызвано физическим (химическим) взаимодействием.
Интересен также вопрос об идентификации отражения, как раздражимости в моём и в традиционном понимании. Так, например, Скоробогатов В.А., сетуя на обычную беглость анализа понятия раздражимости у современных авторов, выдвигает такое её определение: «Раздражимость – это особая форма отражения, выступающая в виде такого состояния живой протоплазмы, которое выражается макроэргической связью разнородных величин и воспроизводит качественно различные внешние воздействия в качественно однородной (неспецифической) форме» (Скоробогатов В.А. Развитие форм отражения. Лен. 1984. С. 25). Под макроэргической связью Скоробогатов разумеет связь между механическими, оптическими, электрическими, химическими свойствами и структурами клетки, их обуславливающими, друг с другом посредством функционирования универсальной энергетической «разменной монеты» - АТФ. Таким образом, Скоробогатов В.А. отмечает, что раздражимость, это:
-ПЕРЕВОД воздействий РАЗЛИЧНОЙ природы на клетку во внутреннее ОДНООБРАЗНОЕ изменение её состояния (т.е. при воздействии на клетку, она переходит из состояния покоя (основного состояния) в активные состояния, могущие иметь лишь количественные отличия друг от друга). Качественно однообразный ответ клетки на воздействия разной природы, по замыслу Скоробогатова, должен подчёркивать возросшую ЦЕЛОСТНОСТЬ такой немеханической, нефизической, нехимической системы, как клетка, а отсюда – её неделимость, элементарность.
В общем-то, с этим можно было бы согласиться, если бы Скоробогатов специально оговаривал, что однообразие ответа заключается лишь в ОДИНАКОВОЙ несводимости раздражимости ни к одному из неорганических отражений и воздействий. Но можно ли говорить об однотипности раздражимости для самой клетки? Ведь и сам Скоробогатов, разбирая понятие возбудимости, определяет последнюю, как «специализированная или дифференцированная (частичная) раздражимость» (Скоробогатов. Там же. С. 20), т.е., тем самым, он должен признавать, что раздражимость, как однотипная реакция на неживое воздействие, имеет различия (дифференциация, частные производные, специфичность, наконец) в СЕБЕ. Ведь неразумно думать, что более сложная, более высокоорганизованная форма существования материи имеет меньше способов существования, чем другие, первичные по отношению к ней! Достаточно вспомнить о механизмах замещения, компенсации, кислородного дыхания и сбраживания, и т.д., чтобы представить, сколь разнообразным может быть биологическое отражение на уровне клетки. Более того, Цитоловский Л.Е. утверждает: «А между тем клетка распознаёт, дифференцирует огромное множество разных сигналов. В нашем опыте тактильный и световой раздражители были выбраны, в сущности, наугад. И мы убедились, что клетка УМЕЕТ ИХ РАЗЛИЧАТЬ» (Цитоловский Л.Е. Физиология свободы воли.// Химия и жизнь. 1979. №7 С.24).
Тем не менее, определение Скоробогатовым раздражимости отнюдь не входит в противоречие с определением раздражимости, данным мной ранее, ибо несводимость раздражимости, как отражения, к процессам в неживой природе, требует наличия у живого собственного основания изменения своих определённостей, РАЗЛИЧНОГО ИХ ЯВЛЕНИЯ в форме (языком Скоробогатова) возбудимости. Раздражимость же, как неспециализированная форма отражения, может, в данном ракурсе пониматься как постоянная направленность реакции матричного автокатализа на сохранение собственной среды протекания независимо от природы внешнего воздействия. Т.е. каково бы ни было внешнее воздействие на клетку – внутреннее отражение будет всегда компенсационным, компенсационным именно благодаря стабильности собственной среды теми же материалами, структурами, процессами, которыми располагает клетка. А поскольку они взаимозависимы (сбалансированы) и имеют ОДНО основание, то раздражимость, как проявление ЦЕЛОСТНОСТИ клетки, так или иначе затрагивает ВСЕ, одни и те же (свои) механизмы балансировки и т.д., но в разной степени, в разной последовательности, с образованием разных временных комплексов, структур, связей и т.д.
Итак, можно утверждать, что данные мною понимания сущности жизни, биологических воздействия и отражения – не входят в противоречие с современными представлениями о жизни, а наоборот, скорее объединяет их, вскрывает более глубокую причинность данных нам в фактах явлений жизни. Единственным моментом, пожалуй, с которым нельзя согласиться, является утверждение Скоробогатова о том, что в неживой природе, в отличие от живой, всегда сохраняется равенство не абсолютных, а относительных (перепад, градиент) значений величин свойств оригинала и отражения. Цепные реакции, например, не вписываются в данное требование, что можно также сказать и о соответствии отражающихся величин. Так, например, работа, совершаемая над газом, может отразиться или в повышении его температуры, или в изменении его объёма, или в изменении его давления, а то и – в изменении всех трёх свойств одновременно (политропный процесс).
Таким образом можно, видимо, согласиться, что данные мной интерпретации сущности жизни, биологических воздействия и отражения, действительно, отражают реальность, а потому могут быть приняты как нечто, свойственное всем структурным уровням жизни независимо от степени их сложности и эволюционной продвинутости. Но внутри этой области мы встречаем наиболее крупное в эволюционном плане явление – возникновение многоклеточных организмов, в которых строительным материалом или субстанциальным носителем уже не являются химические вещества или их реакции. Таким носителем выступает КЛЕТКА. Естественно ожидать, что для этого уровня жизни будут несколько иными и его сущность и его взаимодействия, отражения.
Итак, в чём сущность многоклеточного организма? Для ответа посмотрим, предварительно, на явления отличия многоклеточного организма от одноклеточного.
Во-первых, таковое отличие – в самоограничении существования клетки, т.е. само существование клетки поставлено в зависимость от существования других клеток этого организма.
Во-вторых, появляется внутренняя межклеточная среда или очередной БУФЕР между внутриклеточной и внешней средами. Другими словами для существования КАЖДОЙ клетки (в том числе, и клеток эктодермы) ВНЕШНИЕ условия становятся более стабильными и пригодными.
В-третьих, вновь появившийся буфер есть ОБОБЩЕСТВЛЁННАЯ внешняя среда для клеток.
Все эти отличия подводят нас к тому, что данный буфер может служить и служит РЕГУЛЯТОРОМ совместного существования клеток. Таким образом, решающим для многоклеточного организма является не внутренняя среда клеток, не внешние условия, а именно этот второй буфер, осуществляющий между клетками СВЯЗЬ. Другими словами, сущностью многоклеточного организма является существование связи МЕЖДУ различными клетками одного многоклеточного организма. Отсюда – особенность взаимодействия и отражения многоклеточного организма заключается в ОПОСРЕДОВАНИИ того и другого. Так, взаимодействие одной или группы клеток этого организма с внешней средой НЕ ЕСТЬ ещё взаимодействием ВСЕГО организма. Взаимодействием будут являться те химические вещества, которые вырабатывает в ответ на взаимодействие клетка, ибо именно эти вещества изменяют многоклеточную среду, являющуюся сутью многоклеточного организма. Другими словами, взаимодействием организма в ЦЕЛОМ будет не прямой контакт с возмущающей его внешней средой, а контакт, ОПОСРЕДОВАННЫЙ собственным регулирующим компонентом межклеточной среды организма. В свою очередь, отражением организмом этого взаимодействия является не реакция других клеток на изменение внутренней среды, а ЯВЛЕНИЕ конкретного видоизменённого состояния внутренней среды этим клеткам. Таким образом, благодаря опосредованию как действия, так и отражения, внутренняя связь в простейшем многоклеточном организме биологически ПАССИВНА, несмотря на все её преимущества.
Дело меняется с появлением в организме в роли подобной связи специализированной нервной клетки, ибо её функция заключается в гораздо более тонком реагировании по сравнению с другими клетками на возмущения внешней среды. Благодаря ей, этой клетке, взаимодействие организма с внешней средой выносится ВОВНЕ ПРОСТРАНСТВЕННО, что увеличивает стабильность внутренней среды организма. Вполне понятно, как это происходит. Служа эффективным способом передачи возмущения (Ср.: у губок, например, передача раздражения идёт от КЛЕТКИ К КЛЕТКЕ со скоростью 0,2 см/сек, у кишечнополостных – 4 – 15 см/сек) ОДНОВРЕМЕННО ко множеству клеток, нервная клетка не только оставляет межклеточную среду более стабильной, беря функции передачи раздражения на себя, но и выступает в роли АКТИВНОЙ (влияющей на остальные клетки определяющим образом) СУЩНОСТИ многоклеточного организма. Т.е., связью между различными клетками теперь выступает НЕ ОБОБЩЕСТВЛЁННАЯ внутренняя СРЕДА, а определённая клетка (группа специфических клеток). Благодаря своей «сверхраздражимости» нейрон не только способен более эффективно уже на БИОЛОГИЧЕСКОМ (а не химическом) уровне выполнять свою основную задачу – внутреннее регулирование работы клеток, замещая в определённой мере функции внутренней среды, не только делает гомеостаз организма более полным, но и само управление переводит на биологический, более сложный уровень т.е. является элементом непосредственно биологического отражения целостности организма. Возникший, как обособленная внутренняя по расположению в организме и по исполняемым функциям (согласование работы клеток) часть организма, нейрон, одновременно оказывается ВНЕШНИМ к самим клеткам организма, выступая как СВЯЗЬ, МЕРОЙ их потребностей и подкрепления. Выступая к клеткам организма, как ВНЕШНЕЕ, вынося взаимодействие организма с внешней средой ВОВНЕ, нейрон, тем самым, обращается в своём развитии к регулированию отношений организма с внешней средой не опосредованно, как пассивная в этом смысле внутренняя среда, а непосредственно. Т.е. появление нервной клетки само по себе не приводит к революции механизма отражения, остающегося на уровне раздражимости. Революция происходит с появлением в живом организме РЕФЛЕКСА, СУТЬ КОТОРОГО В замыкании отражения на самоё себя. В рефлексе функции нервных клеток не заканчиваются областью раздражимости, которая суть отражение воздействия на эту клетку и передача раздражимости на эффекторные клетки. В рефлексе присутствует как СЕНСОРНОЕ раздражение от внешнего объекта, так и раздражение моторных клеток от их воздействия на внешнюю среду, которое по принципу обратной связи воздействует на раздражение от рецепторов и т.д. Другими словами, в рефлексе моментами взаимодействия выступают сами отражения, в результате чего появляется особое ВНУТРЕННЕЕ отражение – ОТРАЖЕНИЕ одновременно и воздействия на себя и своего воздействия на другое. Таким образом, животное начинает ОЩУЩАТЬ своё существование, но ещё не ощущает СВОИ ОЩУЩЕНИЯ. Т.е., словами Скоробогатова: «…первичное ощущение выступает как отражение отдельного свойства предмета в пространственной трёхмерной форме» (Скоробогатов. Там же. 1984. С. 44) и определяет ПЕРВИЧНУЮ (по Скоробогатову) субъективность, при которой «для животного существует лишь СОДЕРЖАНИЕ ощущения (его внешний референт или – отображаемое)» (Скоробогатов. Там же. С. 49).
Дальнейшее усложнение иерархии рефлексов, установление СВЯЗИ между рефлексами у животных, приводят организм к необходимости ощущать своё ощущение, т.е. ощущать самоё себя. Таким образом появляется ЧУВСТВЕННОСТЬ, предназначение которой заключается в выполнении функций регулирования рефлексов. Каков механизм чувственности? Возьмём, к примеру, коленный рефлекс. Из опыта вполне очевидно, что приведённый ударом по колену в действие, он не только производит действие, но мы, одновременно чувствуем его действие, что свидетельствует о существовании некоторого нервного механизма, ВОСПРИНИМАЮЩЕГО работу рефлекторной дуги, но не регулирующего её. Причём, это уже восприятие не внешнего и внутреннего отражения, а отражения ПРОЦЕССА их сосуществования, их связи, т.е. не ПРЯМОГО взаимодействия внешней среды и организма, а взаимодействия, ОТРАЖЁННОГО в самой нервной ткани, в СВОИХ особенностях, на своей стабильной субстратной основе, в принципе, ОПОСРЕДОВАННОЙ от своей же субстратной основы в той её части, где она связана со взаимодействием (может, иные, видоизменённые, специализированные химические вещества, может, иные изолированные на мембранах нервных клеток электрические потенциалы и т.д.). Т.е. чувствующее существо не воспринимает САМУ вещь с её качествами и свойствами, а воспринимает работу СВОЕЙ НЕРВНОЙ ТКАНИ С ПРИСУЩИМИ ПОСЛЕДНЕЙ КАЧЕСТВАМИ И СВОЙСТВАМИ. Таким образом, появляются так называемые «вторичные» качества вещей: цвет, запах, вкус… Уже в самом понятии регулирования рефлекса заложено основание для появления чувственности. Ведь для того, чтобы регулировать тот или иной рефлекс, нужна способность затормозить, заморозить обратную сенсорно-моторную связь рефлекса, т.е. способность ВЫДЕЛИТЬ, изолировать именно сенсорную часть от моторной (типа – сигнал поступает, но машина не работает, но не потому, что неисправна, а потому что срабатывает регулирующая блокировка).
Итак, в связи с МНОЖЕСТВЕННОСТЬЮ рефлексов у животного появляется потребность в РЕГУЛЯЦИИ их, в упорядочивании их и связывании в одно целое, в одну иерархическую систему. Но это ещё не есть сама чувственность. Это – образование рефлекса рефлексов (инстинкт). Вертикальная связь соподчинения должна быть дополнена горизонтальной. «пучки» рефлексов в точке их управления должны связаться между собой, чтобы ОБНАРУЖИТЬ самих себя, СВОЮ множественность как отражений взаимодействия с внешней средой и отражения этого взаимодействия (опосредование, ВЫТЕСНЕНИЕ взаимодействия со средой из организма ВОВНЕ организма требует появления СВЯЗИ между отражением и внешним взаимодействием).
Особенность инстинкта, заключающаяся в способности его размыкать сенсорно-моторную рефлексивную связь и выделять именно сенсорную составляющую рефлекса (напр., брачный ритуал у животных, в котором череда сменяющих друг друга рефлексов самца поставлена в зависимость от поведения самки и определяется рядом заторможенных или активизированных сенсорных сигналов), позволяет нервным клеткам, ответственным за данный инстинкт, образовать собственную СЕТЬ регуляции на сравнении, подавлении и стимуляции не сенсорно-моторного, а ЧИСТО сенсорного возбуждения (что происходит, например, когда животное «решает» - бросить ли ему добычу и спасаться бегством от охотника или напасть на него). Животное начинает чувствовать, т.е. на уровне чувств сравнивать свои ощущения. Но оно ещё не чувствует свои чувства. Для того, чтобы это произошло, необходимо появление новых нервных клеток, регистрирующих эту сенсорную обратную связь. Причина появления этих нервных клеток всё та же – чтобы выжить в условиях конкурентной борьбы, необходимо управлять чувствами. Саморегуляция чувств при этом недостаточна. С появлением множества «размыкающихся» сенсорно-моторных УСЛОВНЫХ рефлексов только дискретно-иерархического регулирования недостаточно. Появилась потребность в тотальном регулировании, при котором важен не сам сенсорный сигнал по своему характеру и специфике, а его значимость, его №вес» для выживания всего организма. Вполне очевидно, что тотальная регуляция сенсорных сигналов, как перевод нервной системы из одного состояния возбуждения в другое, необычайно расширяет разнообразие поведенческих реакций животного. В отличие от рефлексов, чувства не затормаживаются, а сосуществуют в центрах страдания и удовольствия, комфорта и дискомфорта, ожидая своего часа и воплощаясь в жизнь. Эта, так называемая ретикулярная (сетевидная) формация мозга играет в образовании чувствования чувства важнейшую роль. Так, «По мнению советского физиолога П.К. Анохина, все возбуждения, приходящие в кору мозга по специфическому пути, не могут объединиться в различные ассоциации и временные связи без соответствующего ГЕНЕРАЛИЗИРОВАННОГО активирующего действия ретикулярной формации ствола мозга» ( Логвин М.А. Проблема сознания и мозг. М., 1963. С.5).
Т.е., функции, выполняемые данной формацией, огромны. Во-первых, в центрах удовольствия и страдания генерализируется, абстрагируется от своей специфичности сам характер сенсорных сигналов (идущих к этим центрам, кстати, параллельно со специфическими сигналами, по неспецифическим нервным проводникам) при сохранении их индивидуального существования (в специфических приёмниках мозга) Животное ЧУВСТВУЕТ удовольствие или страдание, неважно, по каким причинам: то ли от яркого, резкого для глаз света, то ли от голода. И, в то же время, оно может легко определить, выбрать эту причину (благодаря своему расположению в мозговом стволе (продолговатый мозг, варолиев мост, средний и промежуточный мозг), ретикулярная формация обладает многосторонними связями с различными частями нервной системы).
Во-вторых, интегральный характер удовольствия и страдания, при сохранении конкретных особенностей его составляющих нервных импульсов, даёт ОСНОВУ для чувственной МОТИВАЦИИ животным своего поведения. Животное имеет возможность СТРОИТЬ своё поведение таким образом, чтобы ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО удовлетворять все свои потребности. Звенья чувствительной цепи при этом оказываются не изолированными друг от друга. Последнее звено оказывает своё усиливающее (ослабляющее) влияние на первое. У животного оказываются возможными состояния ПРЕДЧУВСТВОВАНИЯ (предчувствия), а значит, и СВЕРХЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ, или чувства своих чувств.
В-третьих, интегративный, полюсный характер чувств удовольствия и страдания суть основа чувственного противопоставления себя окружающим, выделения себя из окружающего мира по принципу – это Я чувствую, это МОИ чувства, это – МОЁ поведение, которое я могу сменить, ПОДРАЖАЯ другому существу.
Каким мог быть, исходя из этих предпосылок, дальнейший путь усовершенствования отражения? Прямолинейно – никаким, ибо сенсорно- моторный потенциал развития был уже исчерпан (сенсорно-моторный – на уровне рефлекса, сенсорный – на уровне чувствительности). Но у рефлекса, сенсорный – на уровне чувствительности). Но у животного могло совершенствоваться предчувствие – чувство, что через определённый промежуток актов его деятельности, оно достигнет конечной цели, достигнет УДОВЛЕТВОРЕНИЯ того или иного чувства, хотя промежуточные акты деятельности и не связаны непосредственно с конечным актом удовлетворения. Животного на пути к человеку останавливала лишь потребность прийти к конечной цели, ОСТАВАЯСЬ в рамках постепенной реализации своих чувственных потребностей. Другими словами, ВНЕЧУВСТВЕННАЯ деятельность оставалась для животного ВНЕ границ его существования (действительно, удовлетворению какого чувства животного может послужить обработка камня?). Нет. В принципе, процесс образования безусловных и условных рефлексов может продвинуть животное по ступеням совершенствования своего существования весьма далеко – от сложных инстинктов брачного ухаживания и построения гнёзд вплоть до того, что и слон может заговорить, не говоря уже о попугаях. Но, видимо, такое усложнение чувственного поведения имеет и свои пределы. У животного появляется потребность ВЫДЕЛИТЬ не связанные непосредственно с механизмом чувствования отражения своей деятельности, своего существования, в отдельный КЛАСС. Основания для этого уже имеются в самом механизме чувствования. Интегративный характер чувств в центрах удовольствия и страдания суть ничто иное, как АБСТРАГИРОВАНИЕ от конкретного чувствования, что при условии включения условных рефлексов в само чувствование ведёт к распространению неспецифического чувствования (страдания и удовольствия) цели к средствам его достижения. То есть, удовольствие начинает распространяться от направленности на результат к потенции на ПРОЦЕСС его достижения. Вместе с тем возникет потребность в механизме отбора и закрепления в чувственном аппарате тех или иных линий поведения, непосредственно не связанных с чувствованием. Ведь одно дело –отбирать и закреплять основные рефлексы по частоте повторяемости, и другое – целенаправленно, вычленяя необходимое и отбрасывая случайное. Т.е. животному оказался необходим механизм выработки поведения, опосредующий чувствительную область. Субстратным носителем такого механизма послужили нейронные клетки головного мозга. Соединение подобных клеток в АССОЦИАТИВНЫЕ цепи и разрушение этих цепей, как раз и служит явлением того механизма, которым вырабатывается поведение человека, прямо не относящееся к его чувственной деятельности, ОПОСРЕДУЮЩЕЕ И РЕГУЛИРУЮЩЕЕ эту чувственную деятельность, замкнутую на саму себя. Появляется феномен МЫШЛЕНИЯ И ЗНАНИЯ.
Что касается развития мышления, то оно протекало по той же схеме, что и развитие чувствования. Развитие мышления начиналось, видимо, с прорывов тех или иных инстинктивных программ, перегруженных условными рефлексами, в область мышления. Ассоциативные связи были расплывчатыми, короткими, изолированными друг от друга. Развитие мышления начиналось, видимо, с «прорывов» тех или иных инстинктивных программ, перегруженных условными рефлексами, в область мышления. Ассоциативные связи были расплывчатыми, короткими, изолированными друг от друга. Что касается первого недостатка, то в его преодолении огромное значение имела РЕЧЬ. Выражение словами (т.е. дискурсивно-дискретно, своей жизнедеятельности дублировало, конкретизировало и закрепляло в памяти человека те или иные её проявления. Язык постепенно превратился в активный, формообразующий мышление фактор.
Что касается второго и третьего недостатков – то они ликвидировались по мере роста самих «островков» мышления, усложнения их иерархических связей. И, хотя указанный процесс установления и разрушения ассоциативных связей, в принципе, уже можно называть (и, судя по письменным памятникам, типа: «он подумал» - уже и назывался) мышлением, а выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира – знанием, но… Но мышлением – мышление, а знанием – знание становятся только тогда, когда они (персонально – человек, обладающий ими) обнаруживают себя таковыми, ЗАМЫКАЯСЬ на себе.
Высшей (современной) же формой мышления мышление становится лишь как осознанное управление мышлением мышления, как МОЕГО мышления, мышления, которое «Я» формирую, и которым «Я» управляю, т.е. тогда, когда возникает у человека самосознание, сознание себя, как мыслящего.
Прослеживая процесс эволюции отражения от рефлекса до мышления, необходимо заметить, что, хотя и рефлекс, и чувства, и мышление человека основаны на первичном явлении отражения, присущем всем формам жизни (на явлении раздражимости), формы этого отражения РАЗЛИЧНЫ. Если раздражимость, как раздражимость – суть отражение ВНЕШНЕГО воздействия, протекающее в формируемой собственной среде, то раздражимость, как рефлекс, как чувство, как мышление – суть отражение СОБСТВЕННОЙ раздражимости. Причём, если рефлекс – это ещё отражение внешнего воздействия и собственного отражения, то чувство – это уже полностью отражение собственных отражений, в то время как мышление – это отражение, выступающее как рефлекс (ибо лежит ВНЕ области чувств, т.е. ВНЕШНЕ последним) и СУТЬ рефлекс (идея эта принадлежит ещё Сеченеву и была модна в МЛФ вплоть до последнего времени), опосредованный чувствами. Т.е. мышление – это ВОЗВРАЩЕНИЕ к первичным качествам внешней среды, как ВНЕШНЕЕ отражение собственных (чувственных) отражений в самом себе.
Другими словами, для мышления чувства есть внешние проявления собственного (мыслительного) существования. Мышление, таким образом, суть РЕФЛЕКС, ибо оно одновременно, как возвращающееся к себе, отражает само себя, как ВНУТРЕННЕЕ основание и чувствование, как ВНЕШНЕЕ основание своего собственного изменения. Против такого деления можно возразить: мол, и рефлекс, и чувствование, как замкнутые на себя, суть обнаружение самого себя и некоего внешнего (для чувств, например, рефлекса). Но здесь мною подразумевается большая разница. Ведь, ни рефлекс (вследствие неразделённости в нём сенсорно-моторного акта создающий неразрывную связь между самим организмом («мотором» - извините за каламбур, являющимся, как известно, неотъемлемой частью самого управления), ни чувство, находящееся в плену сенсорных сигналов (т.е. прямого влияния внешней среды), не являются САМОСТОЯТЕЛЬНЫМИ, замкнутыми на себя как по форме, так и по содержанию. В них замыкаются ВНЕШНИЕ отражения, в одном – непосредственно, в другом – опосредованно через существование собственной среды. Лишь мышление как процесс, также физиологически протекающий в собственной среде, внутри самого организма, ВНЕШНЕ его функциям существования, что находит своё выражение в различении ФИЗИЧЕСКОГО и ДУХОВНОГО своего Я. Именно, не просто – существование, а регистрация, ВЫДЕЛЕНИЕ своего отражающего Я из существования ВСЕГО организма и употребление своего отражающего Я в качестве хозяина самого отражения, и делает животное человеком. Физиологически, такой процесс самосознания не требует, практически, никаких изменений. Так, если представить наши знания (наше сознание) различными бугорками на поверхности холма, символически представляющего наше мыслительное Я, то необходимо всего лишь дать этому Я свободу формирования своей поверхности, свободу, ограниченную чувственностью. Именно эту свободу мыслительного Я, собственно, и ложат философы в основания субъективности.