Искомое понятие, которое могло бы послужить непосредственно родовым для понятия субъекта, должно, по моему мнению, включать в себя следующее содержание:
1) в нём должна отражаться субстанциональность субъекта;
2) в нём должна отражаться активность субъекта, как действительно существующего для других (т.е. оказывающего на других воздействие).
Таковое понятие в философии есть. Мало того, традиционно это понятие связывается с субъектом. Это понятие БЫТИЯ.
Уже Аристотель подчёркивал тождественность бытия субстанции: «…суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь ЕСТЬ САМА ПО СЕБЕ…» (Аристотель. Т.1. 1975. С. 191), опираясь на мнение большинства своих предшественников. В центре смыслового понимания бытия, таким образом, оказались ни свойства, ни отношения (которые МОГУТ быть бытием и суть ОПРЕДЕЛЁННОЕ бытие), и даже не существование, а ВЕЩЬ САМА ПО СЕБЕ,
В дальнейшем произошло СМЕЩЕНИЕ содержание понятия бытия с вещи самой по себе на понятие её СУЩЕСТВОВАНИЯ, встречающееся ещё не только у, например, Д. Юма, но и в марксистко-ленинской философии ( См. напр., Тугаринов. 1988. С. 102).
Уже для Ф. Аквинского разделённость бытия, как существования, от собственной причинности вещи, была настолько очевидной, что их совпадение ему казались уникальным случаем: «… но любая сущность, или чтойность, может мыслиться и без того, чтобы нечто мыслилось о её бытии; ведь я могу помыслить, что есть человек или феникс и, однако, не знать, имеют ли они бытие в природе вещей. Стало быть, ясно, что бытие есть нечто отличное от сущности, или чтойности, исключая, пожалуй, только один случай: можно представить, что СУЩЕСТВУЕТ ВЕЩЬ, ЧЬЯ ЧТОЙНОСТЬ ЕСТЬ САМО ЕЁ БЫТИЕ» (Фома Аквинский. 1988. С. 243), а именно, такая вещь, в которой совпадают её природа и её бытие, та, которая была бы причиной самой себя.
Н. Кузанский посредством четырёх модусов бытия даёт такое его содержание:
-бытие суть:
А) сущность вещей, как их абсолютная необходимость;
Б) пребывание «форм вещей, истинных в себе» с различиями « в природном порядке»;
В) конкретное, определившееся («тот, каким вещи в определившейся возможности актуально то или это»);
Г) АБСОЛЮТНАЯ возможность – то, чем вещь МОЖЕТ БЫТЬ,- содержание, с учётом замены сущности, имеющей своё основание не в боге, а в самой себе, возвращающая бытию понимание последнего, как собственной причинности, РАСКРЫВАЮЩЕЙСЯ, как пребывание причинности в себе с причинностями других (См. Кузанский. Т.1. 1980. С. 117).
Р. Декарт же прямо отождествлял субстанцию с бытием: «Но в действительности ум есть не что иное, как субстанция, т.е. бытие» (Декарт Р. Т.1. 1989. С. 462).
Требование к содержанию в понятии бытия понятия субстанциональности ясно выражено и у Лейбница: «Независимость Бога проявляется в бытии и в деятельности:
-в бытии – в том… что он необходим и величен и, как говорят обыкновенно, существует сам по себе; отсюда следует также, что он безграничен» (Лейбниц. 1989. С. 468).
Н.А. Бердяев, отталкиваясь от гносеологического противопоставления субъекта – объекта,идущего от Канта, замечает, что подобное изменение понимания субъекта, как познающего, объекта, как познаваемого, в послекантовской философии имело слабость в том, что получалось, будто: «Познающий не есть бытие, ему лишь противостоит бытие, как объект его позгания» (Бердяев. 1939. С. 117). Но, пишет он далее, поскольку сам акт познания не есть нечто, находящееся в бытии – объекте, внебытийственен, то «продукты мысли, продукты субъективации субъект принимает за реальность, за БЫТИЕ В СЕБЕ». Но это означает признание бытийственности самого субъекта, т.е. «ВНУТРЕННЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ» (Бердяев. 1939. С. 118).
Проблема бытия в смысле существования развивается у Киркегарда, как ВНУТРЕННЕГО существования субъекта: «…он настаивал на экзистенциальности самого познающего субъекта, на изначальной погруженности его в тайну существования» (Бердяев. 1939. С. 119), у Ясперса и Хайдеггера, делающего различие между существованием в себе и существованием, «выброшенным в мир».
Но вернёмся к Канту. Его непосредственная формулировка бытия следующая: «…бытие не есть реальный предикат, иными словами, оно не есть понятие о чём-то таком, что могло бы быть прибавлено к понятию вещи. Оно есть только полагание вещи или некоторых определений само по себе» (Кант. Т.3. С. 521).
Хайдеггер, рассматривая это определение, указывал, что: «…в кантовском определении бытия как полагания заложено рабство с тем, что мы называем основанием. Positio, penere – значит устанавливать, ставить, класть, лежать, предлежать, лежать в основании» (Хайдеггер. 1976. С. 23).
Кантовская революция в понимании субъект – объекта, таким образом, привела к ВЫДЕЛЕНИЮ субъекта из материального БЫТИЯ (ДВА бытия – материальное и духовное). Результатом развития этой выделености в идеалистической философии явилось ПЕРЕНЕСЕНИЕ бытия из материи в само мышление, в сам субъект.
Т.е. познание субъектом бытия материи суть ничто иное, как бытийствование самого субъекта, схваченное им в рефлексии самого процесса познания. Таким образом, в идеалистической философии субъект, как познающий, оказывается погружённым в своё собственное бытие, которое суть внутреннее существование и существование, «выброшенное в мир». Но, собственно, ВСЯ история философии, вся история понятия бытия ПРОТИВОРЕЧИТ РАЗДЕЛЕНИЮ понятий субъекта и бытия (и в этом Хайдеггер прав, характеризуя бытие как присутствие (НО! – присутствие кого и в чём?!!). Бытие, само по себе, не суть существование ни у Канта, ни у Хайдеггера, ни у Бердяева, ни у Шеллинга, ни у Гегеля. Бытие есть ОДНОВРЕМЕННО как существование, так и причина (основание) своего существования, т.е. нечто, ВЫХОДЯЩЕЕ за пределы понятия чистого существования (Ср.: «…следует указать, что во всяком бытии мы различаем: а) то, что есть, субъект бытия, или как принято говорить, существо; б) само бытие, которое является предикатом по отношению к тому, что есть… (Шеллинг. Т.2. С. 401)). Возникает в общем-то парадоксальная ситуация: субъект, как нечто, содержащееся в бытии, суть ПРИЧИННОСТЬ бытия, и, в то же время, бытие суть ПРЕДИКАТ в отношении субъекта, т.е. нечто, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЕ сам субъект, нечто, являющееся причиной самого субъекта (ср. человек, как субъект, продукт общества, и в то же время, частица, ТВОРЯЩАЯ само общество).
Подобное соотношение между причинностями я уже иллюстрировал. А именно: отношение между самосознанием, являющимся одновременно само-сознанием и причинностью сознания, и сознанием, на основе которого формируется самосознание.
Таким образом, сравнивая отношения самосознания и сознания, с одной стороны, и отношения субъекта с его существованием – с другой, я необходимо получаю следующее: бытие суть субъект, определяемый и определяющийся собственным существованием. Самосознание – суть субъект, определяемый и определяющийся сознанием. Но сознание – не суть само существование. Сознание само по себе «чтойность», обнаружившая в себе собственную причинность. Мало того, благодаря самосознанию, в сознании обнаруживается нечто, не тождественное самосознанию, нечто как СОЗНАНИЕ, имеющее ВНЕШНЮЮ причинность, а именно: границы, положенные ЧУВСТВЕННЫМ отражением, имеющим свою причинность в ТЕЛЕ.
Да. Действительно. Мышление СВОБОДНО, оно САМООПРЕДЕЛЯЕТСЯ, но самоопределяется в ГРАНИЦАХ, положенных чувствованием. Вполне естественно, что границы должны быть СУЩЕСТВЕННЫ как для чувствования, так, главным образом, и для сознания, иначе сознание было бы не удержать в этих границах.
А следовательно, границы, как нечто существенное ДЛЯ СОЗНАНИЯ, должны обладать сущностью самого сознания, т.е. они должны быть ОСОЗНАНЫ (как минимум, ВОСПРИНЯТЫ (=ВОСПРИЯТИЕ), и, как осознанные, должны стать ЧАСТЬЮ сознания. ОДНАКО, должны стать частью сознания, причинность которой не только ВНУТРЕННЯ, но, поскольку она – граница – и ВНЕШНЯ.
Есть ещё одна граница индивидуального сознания, положенная в социальности – в ДРУГИХ индивидуальных сознаниях, в других причинностях сознания, которые при общении ЯВЛЯЮТСЯ данному сознанию и существуют, как ГРАНИЦА данного сознания в образах «моего» и « чужого» сознания ВО МНЕ. Таким образом, в сознании, определяющемся в ЦЕЛОМ самосознанием, существует НЕЧТО, именующее не только внутреннюю причинность существования, но и ВНЕШНЮЮ причинность, ОПРЕДЕЛЯЮЩУЮ, в свою очередь, само самосознание. Это НЕЧТО, имеющее причинность, не может быть существованием сознания, ибо имеет, пусть – внешнюю, но ПРИЧИННОСТЬ самого себя. Это то, что издавна и, практически, до сих пор именуют ОБЪЕКТОМ (Ср.: «В составе сознания с совершенною очевидностью наличествуют следующие три слагаемые: нечто сознаваемое, т.е ОБЪЕКТ сознания, некто сознающий, т.е. СУБЪЕКТ сознания, и какое-то отношение между субъектом и объектом… Субъект и объект суть два полюса сознания, отличающиеся друг от друга следующим образом: объектов сознания много, они постоянно сменяются… При всех этих сменах объектов субъект всё время есть одно и то же моё я» (Лосский. 1992. С. 140).
В гносеологическом плане, чья безграничная экспансия на понятия «субъект – объект» не вызывает сомнений, под объектом так или иначе понимается то, о чём можно мыслить, сказать и что можно воспринимать – словами А.Ф. Лосева (См. Лосев. 1991. С. 119 – 120), а также то, на что может ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ субъект. «В советской философской литературе сложилось два подхода к трактовке понятий «субъект» и «объект» и соответственно к сущности их взаимодействия…- пишут Ахлибининский Б.В. и Арлычев А.Н. (Ахлибининския, Арлычев. С. 15, 16).- Если первые признают, что объект познания существует независимо от взаимодействия с субъектом, то вторые рассматривают субъект и объект как взаимосвязанные, вычленяя в качестве объекта познания лишь ту часть объективной реальности, которая прямо или опосредованно взаимодействует с субъектом».
Как видим, то, что является очевидным для Лосского, вовсе не очевидно для представителей МЛФ, понимающих объект как непосредственно саму материю вообще, или материю, данную во взаимодействии с субъектом. Поскольку граница водораздела в советской философии на предмет отношения субъект-объекта проходит в области полярности понятий «взаимодействие – мышление», необходимо, прежде всего, остановиться на этом вопросе. Начнём с примеров.
Мы наблюдаем звёзды, свет которых приходит к нам через множество лет. Вполне вероятно, что если бы свет от них доходил к нам мгновенно, картина неба была бы совсем иной. Многие звёзды потухли бы, многие – исчезли бы во вспышке сверхновой БЕЗ ОСТАТКА (есть и такой теоретический вариант). Отсюда вопрос, опирающийся на законы физики: если подобная звезда на днях превратилась без остатка в хаос потоков газа и пыли, разлетающихся во все стороны, то с чем мы тогда взаимодействуем, изучая спокойный свет от этой звезды? Можно сказать, что с этим светом, несущем нам информацию о прошлом оной звезды и, тем самым, опосредованно, и с самой звездой. Но мы НЕ МОЖЕМ С НЕЙ ВЗАИМОДЕЙСТВОВАТЬ ни опосредованно, ни, тем более, опосредственно, потому что ЕЁ УЖЕ НЕТ.
Другой пример. Й.В. Сталин умер в 1953 г., захоронен в 1962-м, а мы всё с ним взаимодействуем (если считать познание личности неотрывным от взаимодействия)! Конечно, можно возразить, что под взаимодействием имеется ввиду не только ФИЗИЧЕСКОЕ взаимодействие, но и качественно иное, например, химическое, биологическое, социальное. Тогда в каком же типе взаимодействий мы участвуем, когда взаимодействуем в процессе познания с вещами, которые во внешнем мире уже НЕ СУЩЕСТВУЮТ? Причём, не обязательно они когда-то БЫЛИ. Они могут не существовать как вещи ВООБЩЕ!!! (например, флогистон (не говоря о кентаврах), изучению свойств которого посвятило жизнь не одно поколение учёных), и тем не менее, мы не можем с ними ДЕЙСТВИТЕЛЬНО взаимодействовать, о чём убедительно свидетельствует Лосев А.Ф. ТВ своей «Философии мифологии», ибо миф суть РЕАЛЬНОСТЬ, тем более, если он является в одеяниях науки. Ведь вполне очевидно даже для МЛФ, что внешний мир отражается в нашем мышлении и мы мыслим мир таким, каким он нам ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ.
Когда же мы поступаем согласно мышлению, т.е. действуем ФИЗИЧЕСКИ, как тело, осознанно, то наши действия целесообразны (т.е. полагание цели разумно) с НАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ только тогда, когда мы исходим из реальности не действительного, а прежде всего, мыслимого нами мира, что далеко не одно и то же, хотя и действительный и мыслимый миры могут во многом и совпадать. Отсюда, из очевидного ПРИМАТА в осознанном действии сознания, можно заключить, что наше человеческое существование, как существ мыслящих, заключено именно в мышлении. Вполне очевидно из приведённых выше примеров, из понимания нашего ОСОЗНАННОГО ФИЗИЧЕСКОГО действия, не только как действия, адеквкатного материальной действительности, но и как действия, выражающего ответ на МЫСЛИТЕЛЬНОЕ действие, адекватное не только существованию внешнего мира, но и, существенно, существованию МЫСЛИТЕЛЬНОГО мира, вытекает идея о взаимодействии в СОЗНАНИИ субъекта сознания, естественно, не с самой вещью, как объектом материи, а с её мысленным образом. Возьмём обратный, изложенный ранее, пример. Со времён появления на Земле человека его тело постоянно ВЗАИМОДЕЙСТВУЕТ с потоками НЫНЕ открытых или ещё не открытых излучений. Значит ли это, что он познавал их? Значит ли его ФИЗИЧЕСКОЕ взаимодействие с данными излучениями то, что они были ОБЪЕКТАМИ для него, если человек сам существовал в своём ВНУТРЕННЕМ мире и во внешнем мире так, как будто их не было вообще?
Можно, являясь сторонником идеи объекта как материи, взаимодействующей с субъектом (человеком) возразить: вещь становится объектом, если её взаимодействие с субъектом ОЩУЩАЕТСЯ самим субъектом. И ОПЯТЬ это окажется недостаточным, ибо нам свойственно ощущать множество вещей, с которыми мы физически взаимодействуем, но которые мы, как РАЗУМНЫЕ (а ведь именно в разумности, в сознании кроется источник субъективности) как СУБЪЕКТЫ, не замечаем в своём мысленном мире. Вполне конкретный исторический пример. Два химика в процессе исследований получают одну и ту же непримечательную на внешний вид бурую жидкость. Один из них не увидел в ней ничего особенного, другой заинтересовался ею и, тем самым, дал повод впоследствии первому едко заметить; «Не Балар открыл бром, а бром открыл Балара». Оба химика имели одинаковую возможность, как исследователи, познать неизвестное вещество, их взаимодействие с бромом было поначалу одинаково, но результат (ОСМЫСЛЕНИЕ) этого взаимодействия –РАЗЛИЧЕН.
Таким образом, для того, чтобы вещь стала ОБЪЕКТОМ познания, она необходимо должна приобрести ПОНЯТИЕ, сначала неопределённое, типа «нечто», - потом более конкретное (проникающее сквозь плотную упаковку, или жидкое, с удельным весом, температурой кипения и т.д.), т.е. занять МЕСТО среди других понятий: и лишь после этого ею можно оперировать в МЫШЛЕНИИ. Вещь сама становится объектом мышления, ВЗАИМОДЕЙСВУЮЩИМ с субъектом мышления. Звезды уже НЕТ, но остаётся её ПОНЯТИЕ в познающем субъекте, понятие, с которым он взаимодействует, расчленяет, интегрирует, сверяет с внешней действительностью, данной в мышлении. Нейтрино или кварк- ещё только понятия, а они уже, как ПОНЯТИЯ, действительны в мышлении. Понятие субъективной реальности, декартовское «cogito» - не пустая абстракция, а содержательная конкретность мышления, Человеку сказали, что он – безнадёжный больной, и он, действительно, заболевает тяжелейшим недугом, хотя никакого ИНОГО взаимодействия, кроме понятия болезни, высказанного авторитетом медицины в отношении данного человека применено не было. Таким образом, наше существование в окружающем нас мире есть существование в ПОНЯТИЯХ, но не самих по себе, а схваченных единым процессом мышления, образующем и образуемом субъектом мышления (Л. Витгенштейн утверждал: «Границы моего мира означают границы моего языка»). Необходимо всегда иметь в виду, что наше существование, это, прежде всего – ДВОЙСТВЕННОЕ существование– тела с его чувственным отражением, как основанием своего претерпевания, и сознания, чьё Я есть отражением, и в то же время, СУЩНОСТЬЮ не тела, НО САМОГО МЫШЛЕНИЯ, существенно вынесенное ВОВНЕ из бытия тела, но остающегося в атрибутивной зависимости от самого тела, причинности его существования.
Отсюда вполне естественно вытекает не только СВОБОДА мышления, но и особое ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ, ОТЛИЧНОЕ от биологического, свойственного телу, как организму. Когда человек мыслит, он ставит объекты своего мышления в определённые отношения и связи друг к другу и к самому себе. В существовании самого себя в мысленном мире субъект, в том числе, и ВЗИМОДЕЙСТВУЕТ мысленно с этим миром, ибо ВНУТРИ сознания присутствует не только собственная его причинность, но и внешние причинности, как осознанные. Действительно, когда мы говорим: «Твоё мнение субъективно», - мы подразумеваем под этим, что кроме собственной причинности человека, утверждающего что-либо, ничто иное не подтверждает это утверждение в действительности; когда же мы говорим: «Моё мнение объективно»,- мы подразумеваем под этим, что кроме собственной причинности человека, утверждающего что-либо, ничто иное не подтверждает это утверждение в действительности; когда же мы говорим: «Моё мнение объективно»,- это означает ничто иное, как АППЕЛЯЦИЮ к причинности, лежащей вне наших желаний, вне нас..
Мышление, как условнорефлекторный процесс, ВЫНЕСЕННЫЙ за пределы непосредственной потребности организма, ВЗАИМОДЕЙСТВУЯ в себе, отнюдь НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО имеет своим результатом биологическое или физическое ДЕЙСТВИЕ, хотя и МОЖЕТ привести к ним (наличие собственной формы взаимодействия лишний раз подчёркивает субстанциональность сознания).
Таким образом, в сознании есть субъект сознания – САМО –сознание, формирующий как собственная причина, сознание, и само сознание, СОЗНАНИЕ ИНОГО, как кратко выразился Мамардашвили М.К. (Мамардашвили. 1990. С. 42), сознания «остранённого» от самого себя, открытого для созерцания и рефлексии самим собой, сознания, как объекта, имеющего причинность не только в самом себе – в самосознании, но и в ином, порождающем ОСТРАНЁННОСТЬ сознания от самого себя.
Следовательно, вполне очевидно, что в мышлении как БЫТИИ наличествует субъект бытия- самосознание, и объект (объекты) бытия – сознание иного. Таким образом, бытие сознания – это, как минимум, существование субъект-объекта мышления, а не существование субъекта. Но до сих пор я, фактически, рассматривал объект (объекты) сознания, существующий в САМОМ субъекте, как ПОЛАГАНИЕ (определение, утверждение) субъектом чего-то в СЕБЕ, но ВНЕШНЕГО самому себе, имеющего кроме собственной причины (самого субъекта), некие ВНЕШНИЕ причины. Отсюда, если забыть о примате материи, забыть о сознании, как субстанциональном ОТРАЖЕНИИ, т.е. о сознании, как атрибуте материи в высшей его форме, - прямой путь к субъективному идеализму.
С другой стороны, сознание иного, т.е. объекты сознания, в свою очередь, в причинно-следственных связях обнаруживающие себя как СОЗНАНИЕ, т.е. порождающие само-сознание, субъект сознания – есть в этом процессе осознание собственной ЦЕЛОСТНОСТИ сознания, а значит, и целостности процесса, его порождающего, что является свидетельством сознания о ЕДИНСТВЕ сознания об ином. Многочисленные объекты сознания, как формирующие своё самосознание, выступают в процессе нахождения самоё себя как целостности, СВИДЕТЕЛЬСТВОМ взаимосвязи их друг с другом. И самосознание в своей остранённости воспринимает их как ЕДИНЫЙ, ЦЕЛОСТНЫЙ объект, порождающий его самого. Т.е. само порождение единого, целостного самосознания множественностью объектов сознания служит самосознанию в его остранённости свидетельством существования ОДНОГО ОБЪЕКТА, производящего непосредственно ОДНО самосознание.
Отсюда, если опять же, забыть о примате материи над сознанием – прямой путь к объективному идеализму в форме «личностного» (принадлежащего «моему» сознанию) «духа».
Даже при первом взгляде на оба течения идеализма очевидна логическая незавершённость второго. Действительно, с точки зрения сторонников первого течения, существование и развитие сознания – это продуцирование самосознанием как первой причиной, самоё себя как сознания. С точки же зрения сторонников второго течения сознание иного должно необходимо порождать самосознание. Но это означает существование сознания ДО своего сознания, существование сознания «НЕ ВО МНЕ», т.е. сознание ИНОГО сознания, порождающего МОЁ сознание. В своей (в частности – Гегелевской) завершённости объективный идеализм суть априорное постулирование АБСОЛЮТНОГО объекта мышления (внеличностного общего духа), в своём развитии приходящего к самому себе через порождение субъекта мышления, как осознание «духом» самого себя. В таком виде объективный и субъективный идеализм СХОДЯТСЯ, становятся тождественны. Действительно, если объективный идеализм суть развитие объекта мышления через ряд опосредований и положенностей (т.е. через ряд САМО-ограничений себя) в свою противоположность – в субъект, то субъективный идеализм – суть развитие субъекта мышления, опять же, через ряд самоограничений в свою противоположность – в огбъект мышления. Субъект и объект в таком понимании мыслятся изначально безграничными, а без границ нет возвращения к самому себе, ибо оно также безгранично как в пространстве, так, что немаловажно, и во времени. Любое ограничение безграничного никогда не свершится, а потому для развития субъект-объекта необходимо изначальное РАВЕНСТВО того и другого, дабы они, КАК ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ друг друга, могли ОГРАНИЧИТЬ друг друга.
Самосознание, сознание самого себя, не может возникнуть без существования самого сознания, ибо, чтобы осознать себя, нужно УЖЕ БЫТЬ самим собой. Сознание же не может возникнуть без самосознания, ибо неосознанное сознание лишено ПРИЧИННОСТИ самого себя –БЫТЬ ИМЕННО сознанием. Т.е., чтобы СТАТЬ сознанием, нужно ОСОЗНАТЬ себя таковым.
В материалистической философии легко представить процесс существования субъект-объекта следующим образом: сознание, как ОБЪЕКТ, для рождающегося человека, ЛИШЁННОГО как сознания, так и самосознания, уже СУЩЕСТВУЕТ ВНЕ ЕГО – в родителях, близких, обществе. Сознание ПРЕДИЦИРУЕТСЯ на биологически подготовленное существо. Возникший предикат, как существование ОТОЖДЕСТВЛЁННОЙ причинности чужого сознания, суть одновременное образование собственного самосознания, которое, в свою очередь, продуцирует своё сознание, а то – усиливает самосознание и т.д.
Таким образом, ОБЪЕКТОМ самосознания есть первоначально и позднее сознание иного сознания в самом себе. Сознание иного сознания в САМОМ СЕБЕ, - как причинности существования собственного самосознания, есть сознание об ОБЪЕКТЕ, причинность которого выходит за рамки контроля (управления) самосознания. Сознание об ином сознании, имеющем причинность своего существования ВОВНЕ субъекта, есть, одновременно, полагание иного сознания ВНЕ СЕБЯ, ОБЪЕКТА, на который направлена собственная субъективность.
Таким образом, бытие – это не существование субъекта, это не существование субъекта и объекта. Бытие – это САМИ субъект и объект, существование которых есть, одновременно и ПОРОЖДЕНИЕ их друг другом.
Ср.:»Таким образом, здесь возникает следующая связка: мы живы в том акте, который выполняем сейчас, если держим живыми, а не умершими в тексте, своих предшественников. Если жив Кант, если мысленно я держу Канта живым, то жив и я. И, наоборот, если жив я, если я могу помыслить нечто кантовское как возможность моего собственного мышления, а не учёности, то жив и Кант» (Мамардашвили. 1989. С. 287 – 288).
1) в нём должна отражаться субстанциональность субъекта;
2) в нём должна отражаться активность субъекта, как действительно существующего для других (т.е. оказывающего на других воздействие).
Таковое понятие в философии есть. Мало того, традиционно это понятие связывается с субъектом. Это понятие БЫТИЯ.
Уже Аристотель подчёркивал тождественность бытия субстанции: «…суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь ЕСТЬ САМА ПО СЕБЕ…» (Аристотель. Т.1. 1975. С. 191), опираясь на мнение большинства своих предшественников. В центре смыслового понимания бытия, таким образом, оказались ни свойства, ни отношения (которые МОГУТ быть бытием и суть ОПРЕДЕЛЁННОЕ бытие), и даже не существование, а ВЕЩЬ САМА ПО СЕБЕ,
В дальнейшем произошло СМЕЩЕНИЕ содержание понятия бытия с вещи самой по себе на понятие её СУЩЕСТВОВАНИЯ, встречающееся ещё не только у, например, Д. Юма, но и в марксистко-ленинской философии ( См. напр., Тугаринов. 1988. С. 102).
Уже для Ф. Аквинского разделённость бытия, как существования, от собственной причинности вещи, была настолько очевидной, что их совпадение ему казались уникальным случаем: «… но любая сущность, или чтойность, может мыслиться и без того, чтобы нечто мыслилось о её бытии; ведь я могу помыслить, что есть человек или феникс и, однако, не знать, имеют ли они бытие в природе вещей. Стало быть, ясно, что бытие есть нечто отличное от сущности, или чтойности, исключая, пожалуй, только один случай: можно представить, что СУЩЕСТВУЕТ ВЕЩЬ, ЧЬЯ ЧТОЙНОСТЬ ЕСТЬ САМО ЕЁ БЫТИЕ» (Фома Аквинский. 1988. С. 243), а именно, такая вещь, в которой совпадают её природа и её бытие, та, которая была бы причиной самой себя.
Н. Кузанский посредством четырёх модусов бытия даёт такое его содержание:
-бытие суть:
А) сущность вещей, как их абсолютная необходимость;
Б) пребывание «форм вещей, истинных в себе» с различиями « в природном порядке»;
В) конкретное, определившееся («тот, каким вещи в определившейся возможности актуально то или это»);
Г) АБСОЛЮТНАЯ возможность – то, чем вещь МОЖЕТ БЫТЬ,- содержание, с учётом замены сущности, имеющей своё основание не в боге, а в самой себе, возвращающая бытию понимание последнего, как собственной причинности, РАСКРЫВАЮЩЕЙСЯ, как пребывание причинности в себе с причинностями других (См. Кузанский. Т.1. 1980. С. 117).
Р. Декарт же прямо отождествлял субстанцию с бытием: «Но в действительности ум есть не что иное, как субстанция, т.е. бытие» (Декарт Р. Т.1. 1989. С. 462).
Требование к содержанию в понятии бытия понятия субстанциональности ясно выражено и у Лейбница: «Независимость Бога проявляется в бытии и в деятельности:
-в бытии – в том… что он необходим и величен и, как говорят обыкновенно, существует сам по себе; отсюда следует также, что он безграничен» (Лейбниц. 1989. С. 468).
Н.А. Бердяев, отталкиваясь от гносеологического противопоставления субъекта – объекта,идущего от Канта, замечает, что подобное изменение понимания субъекта, как познающего, объекта, как познаваемого, в послекантовской философии имело слабость в том, что получалось, будто: «Познающий не есть бытие, ему лишь противостоит бытие, как объект его позгания» (Бердяев. 1939. С. 117). Но, пишет он далее, поскольку сам акт познания не есть нечто, находящееся в бытии – объекте, внебытийственен, то «продукты мысли, продукты субъективации субъект принимает за реальность, за БЫТИЕ В СЕБЕ». Но это означает признание бытийственности самого субъекта, т.е. «ВНУТРЕННЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ» (Бердяев. 1939. С. 118).
Проблема бытия в смысле существования развивается у Киркегарда, как ВНУТРЕННЕГО существования субъекта: «…он настаивал на экзистенциальности самого познающего субъекта, на изначальной погруженности его в тайну существования» (Бердяев. 1939. С. 119), у Ясперса и Хайдеггера, делающего различие между существованием в себе и существованием, «выброшенным в мир».
Но вернёмся к Канту. Его непосредственная формулировка бытия следующая: «…бытие не есть реальный предикат, иными словами, оно не есть понятие о чём-то таком, что могло бы быть прибавлено к понятию вещи. Оно есть только полагание вещи или некоторых определений само по себе» (Кант. Т.3. С. 521).
Хайдеггер, рассматривая это определение, указывал, что: «…в кантовском определении бытия как полагания заложено рабство с тем, что мы называем основанием. Positio, penere – значит устанавливать, ставить, класть, лежать, предлежать, лежать в основании» (Хайдеггер. 1976. С. 23).
Кантовская революция в понимании субъект – объекта, таким образом, привела к ВЫДЕЛЕНИЮ субъекта из материального БЫТИЯ (ДВА бытия – материальное и духовное). Результатом развития этой выделености в идеалистической философии явилось ПЕРЕНЕСЕНИЕ бытия из материи в само мышление, в сам субъект.
Т.е. познание субъектом бытия материи суть ничто иное, как бытийствование самого субъекта, схваченное им в рефлексии самого процесса познания. Таким образом, в идеалистической философии субъект, как познающий, оказывается погружённым в своё собственное бытие, которое суть внутреннее существование и существование, «выброшенное в мир». Но, собственно, ВСЯ история философии, вся история понятия бытия ПРОТИВОРЕЧИТ РАЗДЕЛЕНИЮ понятий субъекта и бытия (и в этом Хайдеггер прав, характеризуя бытие как присутствие (НО! – присутствие кого и в чём?!!). Бытие, само по себе, не суть существование ни у Канта, ни у Хайдеггера, ни у Бердяева, ни у Шеллинга, ни у Гегеля. Бытие есть ОДНОВРЕМЕННО как существование, так и причина (основание) своего существования, т.е. нечто, ВЫХОДЯЩЕЕ за пределы понятия чистого существования (Ср.: «…следует указать, что во всяком бытии мы различаем: а) то, что есть, субъект бытия, или как принято говорить, существо; б) само бытие, которое является предикатом по отношению к тому, что есть… (Шеллинг. Т.2. С. 401)). Возникает в общем-то парадоксальная ситуация: субъект, как нечто, содержащееся в бытии, суть ПРИЧИННОСТЬ бытия, и, в то же время, бытие суть ПРЕДИКАТ в отношении субъекта, т.е. нечто, ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЕ сам субъект, нечто, являющееся причиной самого субъекта (ср. человек, как субъект, продукт общества, и в то же время, частица, ТВОРЯЩАЯ само общество).
Подобное соотношение между причинностями я уже иллюстрировал. А именно: отношение между самосознанием, являющимся одновременно само-сознанием и причинностью сознания, и сознанием, на основе которого формируется самосознание.
Таким образом, сравнивая отношения самосознания и сознания, с одной стороны, и отношения субъекта с его существованием – с другой, я необходимо получаю следующее: бытие суть субъект, определяемый и определяющийся собственным существованием. Самосознание – суть субъект, определяемый и определяющийся сознанием. Но сознание – не суть само существование. Сознание само по себе «чтойность», обнаружившая в себе собственную причинность. Мало того, благодаря самосознанию, в сознании обнаруживается нечто, не тождественное самосознанию, нечто как СОЗНАНИЕ, имеющее ВНЕШНЮЮ причинность, а именно: границы, положенные ЧУВСТВЕННЫМ отражением, имеющим свою причинность в ТЕЛЕ.
Да. Действительно. Мышление СВОБОДНО, оно САМООПРЕДЕЛЯЕТСЯ, но самоопределяется в ГРАНИЦАХ, положенных чувствованием. Вполне естественно, что границы должны быть СУЩЕСТВЕННЫ как для чувствования, так, главным образом, и для сознания, иначе сознание было бы не удержать в этих границах.
А следовательно, границы, как нечто существенное ДЛЯ СОЗНАНИЯ, должны обладать сущностью самого сознания, т.е. они должны быть ОСОЗНАНЫ (как минимум, ВОСПРИНЯТЫ (=ВОСПРИЯТИЕ), и, как осознанные, должны стать ЧАСТЬЮ сознания. ОДНАКО, должны стать частью сознания, причинность которой не только ВНУТРЕННЯ, но, поскольку она – граница – и ВНЕШНЯ.
Есть ещё одна граница индивидуального сознания, положенная в социальности – в ДРУГИХ индивидуальных сознаниях, в других причинностях сознания, которые при общении ЯВЛЯЮТСЯ данному сознанию и существуют, как ГРАНИЦА данного сознания в образах «моего» и « чужого» сознания ВО МНЕ. Таким образом, в сознании, определяющемся в ЦЕЛОМ самосознанием, существует НЕЧТО, именующее не только внутреннюю причинность существования, но и ВНЕШНЮЮ причинность, ОПРЕДЕЛЯЮЩУЮ, в свою очередь, само самосознание. Это НЕЧТО, имеющее причинность, не может быть существованием сознания, ибо имеет, пусть – внешнюю, но ПРИЧИННОСТЬ самого себя. Это то, что издавна и, практически, до сих пор именуют ОБЪЕКТОМ (Ср.: «В составе сознания с совершенною очевидностью наличествуют следующие три слагаемые: нечто сознаваемое, т.е ОБЪЕКТ сознания, некто сознающий, т.е. СУБЪЕКТ сознания, и какое-то отношение между субъектом и объектом… Субъект и объект суть два полюса сознания, отличающиеся друг от друга следующим образом: объектов сознания много, они постоянно сменяются… При всех этих сменах объектов субъект всё время есть одно и то же моё я» (Лосский. 1992. С. 140).
В гносеологическом плане, чья безграничная экспансия на понятия «субъект – объект» не вызывает сомнений, под объектом так или иначе понимается то, о чём можно мыслить, сказать и что можно воспринимать – словами А.Ф. Лосева (См. Лосев. 1991. С. 119 – 120), а также то, на что может ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ субъект. «В советской философской литературе сложилось два подхода к трактовке понятий «субъект» и «объект» и соответственно к сущности их взаимодействия…- пишут Ахлибининский Б.В. и Арлычев А.Н. (Ахлибининския, Арлычев. С. 15, 16).- Если первые признают, что объект познания существует независимо от взаимодействия с субъектом, то вторые рассматривают субъект и объект как взаимосвязанные, вычленяя в качестве объекта познания лишь ту часть объективной реальности, которая прямо или опосредованно взаимодействует с субъектом».
Как видим, то, что является очевидным для Лосского, вовсе не очевидно для представителей МЛФ, понимающих объект как непосредственно саму материю вообще, или материю, данную во взаимодействии с субъектом. Поскольку граница водораздела в советской философии на предмет отношения субъект-объекта проходит в области полярности понятий «взаимодействие – мышление», необходимо, прежде всего, остановиться на этом вопросе. Начнём с примеров.
Мы наблюдаем звёзды, свет которых приходит к нам через множество лет. Вполне вероятно, что если бы свет от них доходил к нам мгновенно, картина неба была бы совсем иной. Многие звёзды потухли бы, многие – исчезли бы во вспышке сверхновой БЕЗ ОСТАТКА (есть и такой теоретический вариант). Отсюда вопрос, опирающийся на законы физики: если подобная звезда на днях превратилась без остатка в хаос потоков газа и пыли, разлетающихся во все стороны, то с чем мы тогда взаимодействуем, изучая спокойный свет от этой звезды? Можно сказать, что с этим светом, несущем нам информацию о прошлом оной звезды и, тем самым, опосредованно, и с самой звездой. Но мы НЕ МОЖЕМ С НЕЙ ВЗАИМОДЕЙСТВОВАТЬ ни опосредованно, ни, тем более, опосредственно, потому что ЕЁ УЖЕ НЕТ.
Другой пример. Й.В. Сталин умер в 1953 г., захоронен в 1962-м, а мы всё с ним взаимодействуем (если считать познание личности неотрывным от взаимодействия)! Конечно, можно возразить, что под взаимодействием имеется ввиду не только ФИЗИЧЕСКОЕ взаимодействие, но и качественно иное, например, химическое, биологическое, социальное. Тогда в каком же типе взаимодействий мы участвуем, когда взаимодействуем в процессе познания с вещами, которые во внешнем мире уже НЕ СУЩЕСТВУЮТ? Причём, не обязательно они когда-то БЫЛИ. Они могут не существовать как вещи ВООБЩЕ!!! (например, флогистон (не говоря о кентаврах), изучению свойств которого посвятило жизнь не одно поколение учёных), и тем не менее, мы не можем с ними ДЕЙСТВИТЕЛЬНО взаимодействовать, о чём убедительно свидетельствует Лосев А.Ф. ТВ своей «Философии мифологии», ибо миф суть РЕАЛЬНОСТЬ, тем более, если он является в одеяниях науки. Ведь вполне очевидно даже для МЛФ, что внешний мир отражается в нашем мышлении и мы мыслим мир таким, каким он нам ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ.
Когда же мы поступаем согласно мышлению, т.е. действуем ФИЗИЧЕСКИ, как тело, осознанно, то наши действия целесообразны (т.е. полагание цели разумно) с НАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ только тогда, когда мы исходим из реальности не действительного, а прежде всего, мыслимого нами мира, что далеко не одно и то же, хотя и действительный и мыслимый миры могут во многом и совпадать. Отсюда, из очевидного ПРИМАТА в осознанном действии сознания, можно заключить, что наше человеческое существование, как существ мыслящих, заключено именно в мышлении. Вполне очевидно из приведённых выше примеров, из понимания нашего ОСОЗНАННОГО ФИЗИЧЕСКОГО действия, не только как действия, адеквкатного материальной действительности, но и как действия, выражающего ответ на МЫСЛИТЕЛЬНОЕ действие, адекватное не только существованию внешнего мира, но и, существенно, существованию МЫСЛИТЕЛЬНОГО мира, вытекает идея о взаимодействии в СОЗНАНИИ субъекта сознания, естественно, не с самой вещью, как объектом материи, а с её мысленным образом. Возьмём обратный, изложенный ранее, пример. Со времён появления на Земле человека его тело постоянно ВЗАИМОДЕЙСТВУЕТ с потоками НЫНЕ открытых или ещё не открытых излучений. Значит ли это, что он познавал их? Значит ли его ФИЗИЧЕСКОЕ взаимодействие с данными излучениями то, что они были ОБЪЕКТАМИ для него, если человек сам существовал в своём ВНУТРЕННЕМ мире и во внешнем мире так, как будто их не было вообще?
Можно, являясь сторонником идеи объекта как материи, взаимодействующей с субъектом (человеком) возразить: вещь становится объектом, если её взаимодействие с субъектом ОЩУЩАЕТСЯ самим субъектом. И ОПЯТЬ это окажется недостаточным, ибо нам свойственно ощущать множество вещей, с которыми мы физически взаимодействуем, но которые мы, как РАЗУМНЫЕ (а ведь именно в разумности, в сознании кроется источник субъективности) как СУБЪЕКТЫ, не замечаем в своём мысленном мире. Вполне конкретный исторический пример. Два химика в процессе исследований получают одну и ту же непримечательную на внешний вид бурую жидкость. Один из них не увидел в ней ничего особенного, другой заинтересовался ею и, тем самым, дал повод впоследствии первому едко заметить; «Не Балар открыл бром, а бром открыл Балара». Оба химика имели одинаковую возможность, как исследователи, познать неизвестное вещество, их взаимодействие с бромом было поначалу одинаково, но результат (ОСМЫСЛЕНИЕ) этого взаимодействия –РАЗЛИЧЕН.
Таким образом, для того, чтобы вещь стала ОБЪЕКТОМ познания, она необходимо должна приобрести ПОНЯТИЕ, сначала неопределённое, типа «нечто», - потом более конкретное (проникающее сквозь плотную упаковку, или жидкое, с удельным весом, температурой кипения и т.д.), т.е. занять МЕСТО среди других понятий: и лишь после этого ею можно оперировать в МЫШЛЕНИИ. Вещь сама становится объектом мышления, ВЗАИМОДЕЙСВУЮЩИМ с субъектом мышления. Звезды уже НЕТ, но остаётся её ПОНЯТИЕ в познающем субъекте, понятие, с которым он взаимодействует, расчленяет, интегрирует, сверяет с внешней действительностью, данной в мышлении. Нейтрино или кварк- ещё только понятия, а они уже, как ПОНЯТИЯ, действительны в мышлении. Понятие субъективной реальности, декартовское «cogito» - не пустая абстракция, а содержательная конкретность мышления, Человеку сказали, что он – безнадёжный больной, и он, действительно, заболевает тяжелейшим недугом, хотя никакого ИНОГО взаимодействия, кроме понятия болезни, высказанного авторитетом медицины в отношении данного человека применено не было. Таким образом, наше существование в окружающем нас мире есть существование в ПОНЯТИЯХ, но не самих по себе, а схваченных единым процессом мышления, образующем и образуемом субъектом мышления (Л. Витгенштейн утверждал: «Границы моего мира означают границы моего языка»). Необходимо всегда иметь в виду, что наше существование, это, прежде всего – ДВОЙСТВЕННОЕ существование– тела с его чувственным отражением, как основанием своего претерпевания, и сознания, чьё Я есть отражением, и в то же время, СУЩНОСТЬЮ не тела, НО САМОГО МЫШЛЕНИЯ, существенно вынесенное ВОВНЕ из бытия тела, но остающегося в атрибутивной зависимости от самого тела, причинности его существования.
Отсюда вполне естественно вытекает не только СВОБОДА мышления, но и особое ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ, ОТЛИЧНОЕ от биологического, свойственного телу, как организму. Когда человек мыслит, он ставит объекты своего мышления в определённые отношения и связи друг к другу и к самому себе. В существовании самого себя в мысленном мире субъект, в том числе, и ВЗИМОДЕЙСТВУЕТ мысленно с этим миром, ибо ВНУТРИ сознания присутствует не только собственная его причинность, но и внешние причинности, как осознанные. Действительно, когда мы говорим: «Твоё мнение субъективно», - мы подразумеваем под этим, что кроме собственной причинности человека, утверждающего что-либо, ничто иное не подтверждает это утверждение в действительности; когда же мы говорим: «Моё мнение объективно»,- мы подразумеваем под этим, что кроме собственной причинности человека, утверждающего что-либо, ничто иное не подтверждает это утверждение в действительности; когда же мы говорим: «Моё мнение объективно»,- это означает ничто иное, как АППЕЛЯЦИЮ к причинности, лежащей вне наших желаний, вне нас..
Мышление, как условнорефлекторный процесс, ВЫНЕСЕННЫЙ за пределы непосредственной потребности организма, ВЗАИМОДЕЙСТВУЯ в себе, отнюдь НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО имеет своим результатом биологическое или физическое ДЕЙСТВИЕ, хотя и МОЖЕТ привести к ним (наличие собственной формы взаимодействия лишний раз подчёркивает субстанциональность сознания).
Таким образом, в сознании есть субъект сознания – САМО –сознание, формирующий как собственная причина, сознание, и само сознание, СОЗНАНИЕ ИНОГО, как кратко выразился Мамардашвили М.К. (Мамардашвили. 1990. С. 42), сознания «остранённого» от самого себя, открытого для созерцания и рефлексии самим собой, сознания, как объекта, имеющего причинность не только в самом себе – в самосознании, но и в ином, порождающем ОСТРАНЁННОСТЬ сознания от самого себя.
Следовательно, вполне очевидно, что в мышлении как БЫТИИ наличествует субъект бытия- самосознание, и объект (объекты) бытия – сознание иного. Таким образом, бытие сознания – это, как минимум, существование субъект-объекта мышления, а не существование субъекта. Но до сих пор я, фактически, рассматривал объект (объекты) сознания, существующий в САМОМ субъекте, как ПОЛАГАНИЕ (определение, утверждение) субъектом чего-то в СЕБЕ, но ВНЕШНЕГО самому себе, имеющего кроме собственной причины (самого субъекта), некие ВНЕШНИЕ причины. Отсюда, если забыть о примате материи, забыть о сознании, как субстанциональном ОТРАЖЕНИИ, т.е. о сознании, как атрибуте материи в высшей его форме, - прямой путь к субъективному идеализму.
С другой стороны, сознание иного, т.е. объекты сознания, в свою очередь, в причинно-следственных связях обнаруживающие себя как СОЗНАНИЕ, т.е. порождающие само-сознание, субъект сознания – есть в этом процессе осознание собственной ЦЕЛОСТНОСТИ сознания, а значит, и целостности процесса, его порождающего, что является свидетельством сознания о ЕДИНСТВЕ сознания об ином. Многочисленные объекты сознания, как формирующие своё самосознание, выступают в процессе нахождения самоё себя как целостности, СВИДЕТЕЛЬСТВОМ взаимосвязи их друг с другом. И самосознание в своей остранённости воспринимает их как ЕДИНЫЙ, ЦЕЛОСТНЫЙ объект, порождающий его самого. Т.е. само порождение единого, целостного самосознания множественностью объектов сознания служит самосознанию в его остранённости свидетельством существования ОДНОГО ОБЪЕКТА, производящего непосредственно ОДНО самосознание.
Отсюда, если опять же, забыть о примате материи над сознанием – прямой путь к объективному идеализму в форме «личностного» (принадлежащего «моему» сознанию) «духа».
Даже при первом взгляде на оба течения идеализма очевидна логическая незавершённость второго. Действительно, с точки зрения сторонников первого течения, существование и развитие сознания – это продуцирование самосознанием как первой причиной, самоё себя как сознания. С точки же зрения сторонников второго течения сознание иного должно необходимо порождать самосознание. Но это означает существование сознания ДО своего сознания, существование сознания «НЕ ВО МНЕ», т.е. сознание ИНОГО сознания, порождающего МОЁ сознание. В своей (в частности – Гегелевской) завершённости объективный идеализм суть априорное постулирование АБСОЛЮТНОГО объекта мышления (внеличностного общего духа), в своём развитии приходящего к самому себе через порождение субъекта мышления, как осознание «духом» самого себя. В таком виде объективный и субъективный идеализм СХОДЯТСЯ, становятся тождественны. Действительно, если объективный идеализм суть развитие объекта мышления через ряд опосредований и положенностей (т.е. через ряд САМО-ограничений себя) в свою противоположность – в субъект, то субъективный идеализм – суть развитие субъекта мышления, опять же, через ряд самоограничений в свою противоположность – в огбъект мышления. Субъект и объект в таком понимании мыслятся изначально безграничными, а без границ нет возвращения к самому себе, ибо оно также безгранично как в пространстве, так, что немаловажно, и во времени. Любое ограничение безграничного никогда не свершится, а потому для развития субъект-объекта необходимо изначальное РАВЕНСТВО того и другого, дабы они, КАК ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ друг друга, могли ОГРАНИЧИТЬ друг друга.
Самосознание, сознание самого себя, не может возникнуть без существования самого сознания, ибо, чтобы осознать себя, нужно УЖЕ БЫТЬ самим собой. Сознание же не может возникнуть без самосознания, ибо неосознанное сознание лишено ПРИЧИННОСТИ самого себя –БЫТЬ ИМЕННО сознанием. Т.е., чтобы СТАТЬ сознанием, нужно ОСОЗНАТЬ себя таковым.
В материалистической философии легко представить процесс существования субъект-объекта следующим образом: сознание, как ОБЪЕКТ, для рождающегося человека, ЛИШЁННОГО как сознания, так и самосознания, уже СУЩЕСТВУЕТ ВНЕ ЕГО – в родителях, близких, обществе. Сознание ПРЕДИЦИРУЕТСЯ на биологически подготовленное существо. Возникший предикат, как существование ОТОЖДЕСТВЛЁННОЙ причинности чужого сознания, суть одновременное образование собственного самосознания, которое, в свою очередь, продуцирует своё сознание, а то – усиливает самосознание и т.д.
Таким образом, ОБЪЕКТОМ самосознания есть первоначально и позднее сознание иного сознания в самом себе. Сознание иного сознания в САМОМ СЕБЕ, - как причинности существования собственного самосознания, есть сознание об ОБЪЕКТЕ, причинность которого выходит за рамки контроля (управления) самосознания. Сознание об ином сознании, имеющем причинность своего существования ВОВНЕ субъекта, есть, одновременно, полагание иного сознания ВНЕ СЕБЯ, ОБЪЕКТА, на который направлена собственная субъективность.
Таким образом, бытие – это не существование субъекта, это не существование субъекта и объекта. Бытие – это САМИ субъект и объект, существование которых есть, одновременно и ПОРОЖДЕНИЕ их друг другом.
Ср.:»Таким образом, здесь возникает следующая связка: мы живы в том акте, который выполняем сейчас, если держим живыми, а не умершими в тексте, своих предшественников. Если жив Кант, если мысленно я держу Канта живым, то жив и я. И, наоборот, если жив я, если я могу помыслить нечто кантовское как возможность моего собственного мышления, а не учёности, то жив и Кант» (Мамардашвили. 1989. С. 287 – 288).