Относительное существование субъекта и объекта, как зависимая от каждого из них мера существования не снимает, однако, вопроса об их фактическом разделении друг от друга. Несмотря на их относительность (то есть на их переход друг в друга)- субъект, не есть объект, а объект, не есть- субъект. И, даже если мы возводим в абсолют их существования относительность, в каждый момент времени они необходимо существуют вместе. И, если их нельзя различить чисто ВНЕШНЕ, они должны различаться в собственном существовании, в отношении друг с другом. В частности, относительность субъекта-объекта, как ПЕРЕХОД друг в друга- прямое свидетельство релятивности, относительности полагаемых субъект-объектом между собой границ. Собственно, само понятие границы не подходит к разделению субъект-объекта, ибо что есть граница (и противоположение ей- безграничность)? Граница со времен Спинозы суть, одновременно отрицание другого и утверждение самого себя (отграниченного от другого). После Гегеля граница, как отрицание, ТОЖДЕСТВЕННА с бытием (См. Гегель. 1974. Т.1. С.230). Одновременно с тождественностью бытия и границы Гегелем понятию границы придается статус определенности отграниченного ею бытия, а поскольку: «Лишь в своей границе и благодаря ей нечто есть то, что оно есть»,-то: «Нельзя, следовательно, рассматривать границу, как лишь внешнее наличному бытию; она, наоборот, проникает все наличное бытие» (Гегель. 1974, И.1. С. 230). Таким образом, граница в гегелевской философии, суть РАЗДЕЛЕНИЕ определенностью, КАЧЕСТВОМ самого бытия той или иной вещи от бытия другой (других) вещи, которые имеют бытие с другим качеством. Граница бытия, как определенность самого бытия, тождественна с самим бытием, полагает в определенности бытия его ЦЕЛОСТНОСТЬ, безграничность внутри самого бытия, т.е. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ бытия в самом себе, в отличие от его ОПРЕДЕЛЕННОЙ, отграниченной, утверждающей себя таковой ВОВНЕ, положенности себя границами именно таковой, каково оно есть.
Но, субъект-объект наличествуют в САМОМ бытии, как неопределенности. Субъект-объект, как существующие друг в друге, как творящие друг друга, как ПЕРЕХОДЯЩИЕ ДРУГ В ДРУГА, НЕ МОГУТ ИМЕТЬ В БЫТИИ РАЗЛИЧНОЙ определенности (напр., самосознание- субъект, есть, одновременно, и сознание- объект), как исходя из ОБРАЗА их существования, так, собственно, и исходя из их содержания понятия бытия, в котором, по определению, все относительно. В бытии НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГРАНИЦ, И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, В БЫТИИ ЕСТЬ РАЗДЕЛЕНИЕ НА СУБЪЕКТ-ОБЪЕКТ. Гегелю, берущему началом бытие, лишь как ОБЪЕКТ, в своем развитии к самому себе, как субъекту, решать проблему разделения субъект-объекта не было нужды. А как быть- мне? Взглянем на философию Гегеля не с точки зрения ее отрицания, а с точки зрения НЕОБХОДИМОСТИ Гегелем ОГРАНИЧЕНИЯ бытия, как объекта, дабы впоследствии дальнейших ограничений, объект смог превратиться в субъект. Граница, введенная Гегелем в его абсолютную систему вместе с качеством, в процессе развития количества в самом себе, как САМООПРЕДЕЛЯЮЩЕГОСЯ, оказывается вовсе НЕ СТАВШЕЙ. Она сама эволюционирует у Гегеля вместе с определяющим ее количеством. Так, Гегель пишет: «Количество, взятое в его непосредственном соотношении с собой, или, иными словами в определении положенного притяжением равенства с самим собой, есть НЕПРЕРЫВНАЯ величина, а взятое в другом, СОДЕРЖАЩИМСЯ в нем определении одного, оно – ДИСКРЕТНАЯ величина» (Гегель. 1974. Т.1. С. 246). Подобное различие самого себя, как равного, тождественного самому себе в самом себе, приводит у Гегеля к появлению ОПРЕДЕЛЕННОСТИ количества, т.е. такого количества, которое ОГРАНИЧЕНО своей ВОЗНИКШЕЙ определенностью: « Что же касается перехода от чистого количества к определенному количеству, то он имеет свое основание в том, что в то время, как в чистом количестве РАЗЛИЧИЕ как различие между непрерывностью и дискретностью имеется ЛИШЬ В СЕБЕ, в определенном количестве это различие, напротив, положено, и положено, так, что отныне количество вообще, выступает как различенное, или ОГРАНИЧЕННОЕ» (Гегель. 1974. Т.1. С.247). Оставим пока в стороне вопрос о том, что подобное развитие границ Гегелем, было дано, в конкретном случае СТАНОВЛЕНИЯ количества. Выделим лишь факт, что развитие, становления границ Гегелем рассматривается, как переход из абсолютной неразличенности, абсолютной безграничности через промежуточное РАЗДЕЛЕНИЕ этой безграничности на ДИСКРЕТНОЕ И НЕПРЕРЫВНОЕ, особенность которых от границы и безграничности Гегель отдельно подчеркивает в примечании: «Не следует поэтому рассматривать непрерывные и дискретные величины как ВИДЫ, один из которых не обладает определением другого, на самом же деле они отличаются друг от друга лишь тем, что одно и то же ЦЕЛОЕ один раз полагается под одним из СВОИХ определений, а другой раз под другим» (Гегель. 1974. Т.1. С. 246). В настоящее время Парнюк М.Л., обобщая понятия непрерывности и прерывности на действительность их существования не только в атрибуте количества, но и в самой материи, пишет: «Хотя в категории прерывности заложена идея конечности, ограниченности бытия, а в категории непрерывности- идея бесконечности бытия, эти категории не тождественны по содержанию с категориями конечности и бесконечности... В содержании категорий «прерывное» и «непрерывное» фиксируется делимость и неделимость бытия, НО ЕЩЕ НЕ ВЫЯВЛЯЕТЬСЯ ГРАНИЦА ДЕЛИМОСТИ И НЕДЕЛИМОСТИ бытия, ибо в бытии еще не выявляются определения» (Парнюк. 1983. С.171). Налицо- устойчивое содержание понятия дискретности и непрерывности в течение двух веков, содержание РАЗЛИЧАЮЩАЯ границу, и дискретность, безграничность и непрерывность по принципу ПЕРВИЧНОСТИ для бытия дискретности и непрерывности, и вторичности- границ по принципу СТАНОВЯЩЕГОСЯ и СТАВШЕГО (Ср: «Дискретное, будучи результатом становления, выражает относительное постоянство бытия, непрерывное- его изменчивость, становления, переходы...поскольку дискретное изменяется, оно становиться непрерывным. Поскольку непрерывное успокаивается в результате движения, оно становиться дискретным...Становление бытия выступает как непрерывный переход прерывного...» (Парнюк. 1983. С.165)).
При сравнении содержания понятий дискретного и непрерывного с моим пониманием способа существования субъект-объекта, оказывается, что не нужно прилагать никаких усилий, чтобы обозначить субъект, как ДИСКРЕТНОЕ бытие, а объект, как НЕПРЕРЫВНОЕ бытие, ибо понятия дискретности и непрерывности идеально совпадают с требованием ОБОЗНАЧИТЬ в НЕОПРЕДЕЛЕННОМ бытии, РАЗДЕЛИТЬ само бытие через ПЕРЕХОДЯЩИЕ друг в друга, однородные по существу субъект-объект. Усилия необходимы:
а) для анализа некоторых расхождений между пониманием непрерывного и дискретного Гегелем и Парнюком;
б) для осмысления именно субъект-объекта в качестве дискретного и непрерывного бытия.
Первое включает в себя, в основном, тот факт, что Гегель понимал, что дискретное и непрерывное отличается друг от друга тем, «что ОДНО и то же целое один раз полагается под одним из своих определений, а другой раз под другим»,- в то время, как Парнюк считает, что в бытии вообще «не выявляются определения». Различие, в общем-то, несущественное, если различать определения и определенность вещи. Действительно, определенность вещи, понимаемая Гегелем, суть качества вещи (внутренняя, имманентная определенность), т.е. то, чем вещь есть сама по себе. Таковой определенности субъект-объекта ВНУТРИ БЫТИЯ, как неопределенного в себе, быть не может. Но бытие, необходимо разделенное в себе на субъект-объект, одинаково может оставаться в себе неопределенным, полагая свою множественность субъектов, как МЕНЯЮЩИХ постоянно свою АКЦИДЕНТАЛЬНУЮ (акцидентальную- по отношению к объекту) определенность. Потенциальная универсальность субъекта- суть БОГАТСТВО определений субъекта, ни одно из которых не выражает его общей СУЩНОСТИ именно из-за того, что каждое из них может стать его индивидуальной сущностью в тот или иной момент времени его существования. Но, став сущностью (определенностью), определение останется, по-прежнему, лишь явлением сущности субъекта, как самоутверждающего в объекте, ибо сущность субъекта не в его определении тем, или иным образом, а в ПОЛАГАНИИ своего существования в объекте тем или иным ВОЗМОЖНЫМ, НАИБОЛЕЕ ОПТИМАЛЬНЫМ (для субъекта) образом, в «Я-есмь», а не во-вторичном: «каков Я-есмь», «кто-я есмь» и т.д. То же касается и объекта, как самоопределяющегося в себе, посредством субъекта. Другими словами, дело- не в том, есть или нет у бытия определений- они, как показывает философская практика, имеются у бытия в избытке. Дело в том, что ВНУТРИ бытия нет определенностей, а есть лишь определения.
Другая проблема у Гегеля и Парнюка лишь затронута ими, но не раскрыта. Эта проблема, суть которой сводиться к вопросу: в чем различие деления чтойности границей и дискретностью? Нет. Безусловно, ясно, что деление границей означает деление РАЗЛИЧНЫХ определенностей, а деление дискретностью- тождественных определенностей. Неясно одно- ПОЧЕМУ деление дискретностью относительно, суть ПЕРЕХОД одного в другое, непосредственно, в то время, как деление границей суть ПОЛАГАНИЕ, опосредование одного другим, ОТРИЦАНИЕ одного другим?
И тот, и другой философы указывают на причину этого: дискретность и непрерывность суть разделение в СТАНОВЛЕНИИ. Границы же суть СТАВШЕЕ, ссылаясь на эту причину, можно предположить, что дискретность- еще не ставшая граница, что дискретность выражает потребность дискретного для своего существования в чем-то еще, что она НЕ МОЖЕТ еще существовать, как СТАВШЕЕ, и интерпретировать это однозначно, как МОМЕНТ ОБРАЗОВАНИЯ вещи, границ, со временем исчезающее. Но этот же тезис можно истолковать и иначе (по моему) : дискретность и непрерывность- это непреходящее, это СПОСОБ существования бытия. Обращаясь к сознанию, легко увидеть, что с исчезновением объекта (сознания, как внешней причины самосознания- другими словами, при изоляции человека от сферы разумного), самосознание, со временем быстро теряет сваю активность, РАСТВОРЯЯСЬ в СВОЕМ сознании, а вместе с затуханием продуцирования сознания, исчезает и само сознание, и остается говорить о нем словами П.Т. Шардена: «Животное знает...Но оно еще не знает о своем знании». Понимание дискретности и непрерывности, как способа существования бытия, имеет то достоинство, что оно определяет бытие, как относительно существующее, т.е. является неотъемлемым атрибутом бытия, которое не суть только становление, но и существование становящегося.
С другой стороны, ссылка на причину существования тем или иным образом, еще не есть указание на СПОСОБНОСТЬ существования данным образом. Т.Е. в самом содержании понятий дискретного и непрерывного должно быть заложено объяснение их отличия от безграничного и ограниченного. И подобное отличие есть. Возьмем, к примеру, безграничное и непрерывное. И то и другое- не имеет границ, и то и другое- длится: прервись непрерывное- неизбежно возникнет граница, возникни граница- прервется непрерывное. Но безграничное- это не непрерывное. Психологически, пытаясь определить безграничное ли суть перед нами, мы стремимся взглядом все далее и далее в поисках препятствия, в поисках границы. Непрерывное же, существующее так же без границ, в общем-то, не означает само по себе отсутствие границ ВООБЩЕ. Оно, по сути, тоже, как безграничное, существующее без границ, означает лишь отсутствие границ ВНУТРИ непрерывного и, как таковое, суть лишь имманентная безграничность, равнодушная к тому, существует или нет ПРЕДЕЛ у непрерывного (подобно тому, как находясь на корабле посередине пустынного океана, мы видим непрерывность его водной поверхности, но это ничего не говорит нам о его конечности, ограниченности). Непрерывность, по существу, может мыслить одинаково, как ограниченную или неограниченную (безграничную). Поэтому, для конечного (ограниченного) и бесконечного (безграничного) непрерывность не есть противоположение одного другому, а есть ОБЩЕЕ, объединяющее и конечное и бесконечное, и, как общее, оно имманентно им обоим в них самих (подобно тому, как определив границу понятия млекопитающие, нам становится безразличным, является ли конкретно млекопитающее ежом, или белкой, ибо нельзя понятием «млекопитающее» отграничить указанные понятия друг от друга. Понятие «млекопитающее» для них неразличимо, непрерывно. Математической иллюстрацией безграничности, служит неопределенный ИНТЕГРАЛ, как БЕСПРЕРЫВНОЕ УМНОЖЕНИЕ аргумента и функции, данных в их непрерывности друг по отношению к другу, и постоянное причисление к самому себе, как к ЦЕЛОМУ (геометрический образ: площадь фигуры), в то время, как непрерывность суть постоянное дифференцирование, постоянное ДЕЛЕНИЕ внутри себя на аргумент (их приращения) (геометрический образ: тангенс угла касательной к некоей непрерывной функции). Вполне естественно, поэтому, если принимать определенность, как границу, мыслить безграничное, как отсутствие границ вообще, и непрерывное, как отсутствие границ внутри себя и равнодушие к наличию внешних границ- изменением, причем, для безграничного, как полного отсутствия границ, изменение приобретает абсолютный характер в качестве полной неопределенности. Для определения безграничности важно не само изменение, а его АБСОЛЮТНЫЙ характер, ибо именно то, что нечто изменяется, еще не означает отсутствия границ у изменения. Только в том случае, если изменение абсолютно, оно безгранично, и потому безграничностью будет именно АБСОЛЮТНОСТЬ изменения. В ТО ВРЕМЯ, как для непрерывности- абсолютность изменения не есть собственным ее признаком, ибо непрерывность, как понятие, не содержащее требования к ограниченности, определенности или неопределенности извне, суть безгранична только в самой себе, относительно самого себя, относительно КАЖДОГО деления, каждого дифференциала в себе, которое РЕАЛЬНО нельзя выделить из-за сплошного характера непрерывности, но которое МОЖНО произвести бесконечное количество раз В ЛЮБОМ месте непрерывности. Кроме того, оставаясь по своей сути, безграничным в себе, непрерывность еще не означает РАВЕНСТВА. Это особенно очевидно при наличии у непрерывности ВНЕШНИХ границ, ибо продолжая оставаться НЕПРЕРЫВНОЙ, непрерывность приобретает РАЗЛИЧНЫЕ характеристики, различное МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО своих границ: центра и периферии. Таким образом, непрерывность, в отличии от безграничности суть ВСЕГДА относительность изменения, где изменение, как неопределенность, определяется через другое изменение.
Теперь обратим внимание на границу. Граница, составляющая с ОПРЕДЕЛЕННОСТЬЮ (как отрицание другого и утверждение себя) ОДНО ЦЕЛОЕ, ТО ЧТО ЕСТЬ В СВОИХ ГРАНИЦАХ и, благодаря им, «есть то, что оно есть», суть не сама определенность, а АБСОЛЮТНАЯ определенность (у Гегеля- КАЧЕСТВО, как первая положенность вещи).).
Т.е. сущность понятия границы вещи заключается НЕ В ТОМ, что вещь имеет определенность (определенности)), а в том, что эта вещь уже не есть этой же вещью. Определенность вещи должна быть СУЩНОСТНОЙ, утверждающей существование вещи среди ДРУГИХ вещей в плане НЕЗАВИСИМОСТИ, т.е. абсолютности существования. Что же касается дискретности, то в отличие от границы, она суть ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ определенности. Дискретность не есть границей, хотя, когда мы говорим «граница», мы уже подразумеваем прерывное, ибо, то, что имеет границу прерывает на ней свое существование. Но дискретность и не есть непрерывность, ибо прерывая себя, дискретность и определяет себя относительно прерывания. Дискретность не суть относительность изменения, а суть относительность определенности. Дискретность – не абсолютна. Она ПОДВИЖНА, относительна. Прервав непрерывность, мы определили ее, как ДАННОЕ изменение непрерывности. Т.е. это изменение, как ОПРЕДЕЛЕННОЕ делением изменение, само по себе осталось ТЕМ ЖЕ изменением непрерывности и, тем самым, суть непрерывностью, но непрерывностью, отДЕЛЕННОЙ от ВСЕЙ непрерывности, в которой она пребывает.. Деление, свойственное дискретности, ОПРЕДЕЛЕНО каждый конкретный момент, но равнодушно к МЕСТУ деления, ибо суть по-прежнему, деление непрерывности, но уже БЕЗ внутренней относительности к самой себе (ибо разделенное непрерывное есть нечто целое в самом себе). Внутри себя, как непрерывное, отделенное от непрерывного, дискретность есть определенное делением целое изменение, но как целое изменение, она уже НЕ ЛЮБОЕ изменение, и потому, суть ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ себя ВОВНЕ, но определенность ЗАВИСЯЩАЯ от места деления, а потому, ОТНОСЯЩАЯСЯ ко всеобщему, к остальной непрерывности, окружающей дискретность и ВХОДЯЩЕЙ в дискретность, как непрерывность дискретности в СЕБЕ, а потому дискретность суть относительность определенности.
Легче всего представить дискретность понятия. Так, в том же примере с понятием млекопитающих, подобно тому как белка и еж в своей конкретности понятий различны между собой и ВНЕШНИ в той же КОНКРЕТНОСТИ (т.е. в собственной определенности- дискретности), данной по отношению к понятию млекопитающих, которое выступает (по отношению к ним обоим ОБЩЕЙ и равнодушной к их конкретности непрерывности отношения понятий «еж» и «белка» к любым млекопитающим, образуемым непрерывный объем понятия «млекопитающих»). Подобное понимание непрерывности и дискретности САМИХ ПО СЕБЕ, исходя из их собственной определенности, дает хорошее понимание, прежде всего, мыслительного бытия.
Что есть: мыслительное бытие? Согласно моему определению бытия, мыслительное бытие суть самосознание и сознание другого (других)- как субъекта и объекта (объектов), существование которых есть, одновременно, и ПОРОЖДЕНИЕ их друг другом. В качестве СУБЪЕКТИВНОГО представления объект сознания суть СПЛОШНАЯ НЕПРЕРЫВНОСТЬ мышления, в которой субъект, утверждаясь, занимает определенное место.
Как это понимать? Начнем с примера: «Даже на деле высказываясь по-новому или ставя прежнее в новую связь, средневековый сочинитель проводил анонимную или (что в данном случае одно и то же) всеобщую истину. Личное достижение автора...в том и состояло, чтобы добиться наибольшей адекватности абсолюту и, значит, наибольшей и более всего ценимой надличности...». У авторов же Возрождения: «Общие места присваиваются, вплетаются в подчеркнуто личное высказывание...для автора-гуманиста...решает дело не сколько заимствованный материал, сколько его свободное и непринужденное интонирование, перекомпоновка...всяческое обыгрывание чужого слова, не средневековое его присвоение в качестве надличностной мудрости, бесхозного общего места, а именно хозяйское обращение с осознанно-чужим и далеким, как если бы оно было домашним, спонтанно возникающим здесь...» (Баткин. 1989. С.35,49,53).
Что это за «бесхозные общие места»? – Буквально: те положения, те МЫСЛИ, справедливость которых не надо ДОКАЗЫВАТЬ, ибо они признаются всеми за истину.
Т.е. те мысли, которые составляют СОДЕРЖАНИЕ сознания КАЖДОГО субъекта, и потому БЕСХОЗНЫ- НЕ ПРИНАДЛЕЖАТ ни одному из субъектов ПЕРСОНАЛЬНО. Являясь мыслями, они суть то, что НЕ ЗАВИСИТ от воли субъекта (не потому что он не может их изменить, а потому, что ему «не приходит в голову», что надо что-то менять). Ими можно пользоваться, НО ИЗМЕНЯТЬ их по своему усмотрению НЕЛЬЗЯ. Данная мысль, воспринимаясь, как принадлежащая всем, а значит КАЖДОМУ, не обладает «моей» и только «моей» причинностью. Она- мысль-объект, которой «Я» могу оперировать, опять же, по определенным правилам, признаваемым всеми, но ИЗМЕНИТЬ произвольно «Я» ее НЕ СМОГУ, ибо она как раз, и выражает ту НЕПРЕРЫВНОСТЬ мышления, которая ДЛИТСЯ между субъектами, не позволяет самосознанию замкнуться на себя. Но общее, как легко заметить, еще не непрерывное. Общее может быть и тождественным, со СТАВШИМИ границами. Непрерывность мышления заключается в таком следовании объективных мыслей, при котором не возникает логической ПРЕРЫВНОСТИ, Т.Е. ЛОГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ ТОЖЕ ОБЪЕКТИВНЫ. Таким образом, не просто существование «общих» объективных мыслей, но и их «ПЕРЕТЕКАНИЕ» из одной в другую, их следование одной за другой ЕДИНОЙ ЦЕПЬЮ делают объект НЕПРЕРЫВНЫМ. Но к этой непрерывности причин и следствий, непрерывности объекта субъект добавляет СОБСТВЕННУЮ причинность существования, а потому он своей причинностью прерывает непрерывность объекта, внося в объект свое самосознание, и потому ПРОДУЦИРУЕМОЕ им самим сознание не адекватно «входящему» (порождающему) в него сознанию, именно потому, что в продуцируемое в объект им сознание необходимо включена его собственная причинность- его самосознание.
Как же при этом будет изменяться объективное сознание? Оно- не прерывается. Оно лишь ВЫДЕЛЯЕТСЯ в качестве самосознания, фиксируется его изменение в аспекте определенности. Оно по сути ВЫРАЖЕНИЕ непрерывности, которую оно ограничивает. Говоря простым языком, дискретность индивидуального сознания- это самосознание, сформированное той частью непрерывности, которую оно ограничивает (прервало). А если совсем просто: индивидуальное сознание, как дискретность, формируется тем кругом общения, чтения, физической практики, которые образуют его НЕПОСРЕДСТВЕННУЮ среду. Но, этого, конечно, для индивидуального сознания- недостаточно, ибо, как говорилось выше, оно суть дискретность, но не только дискретность, а дискретность, которая своей причинностью ПРЕРЫВАЕТ непрерывность, и , одновременно, этой своей индивидуальной причинностью ВВОДИТ в непрерывность, своё «интонирование», свою «перекомпоновку», всячески «обыгрывая чужое слово» (чужую мысль). Оно одновременно, и выражение непрерывности, как общее, но «спонтанно возникающее здесь», и, как «спонтанно возникающее здесь», СВОЕ, в котором царствует СВОЯ причинность. Поэтому деление между СВОИМ и ЧУЖИМ, между субъективным и объективным необходимо условно, относительно, подвижно...Сколько раз из собственного опыта мы принимали за свое чужое, и сколько раз отрекались от своего? (Ср.: «Мы редко вдумываемся в чужую мысль, поэтому когда нам самим приходит такая же, мы без труда убеждаем себя, что она совершенно самобытна- столько в ней тонкостей и оттенков, которых мы не заметили в изложении ее автора» (Вовенарг. 1988. С.152). Переход личностного, субъективного в общее, объективное, не раз подчеркивали специалисты по этике. Например,: «Спервоначалу чье-то личное заблуждение становиться ОБЩИМ, а затем уже общее заблуждение, становиться ЛИЧНЫМ. Вот и растет эта постройка, к которой каждый прикладывает руку так, что самый дальний свидетель события оказывается осведомлен лучше, чем непосредственный, а последний человек, узнавший о нем- гораздо более убежденный, чем первый. Все происходит самым естественным образом, ибо каждый, кто во что-то поверил, считает актом великодушия УБЕДИТЬ в том же другого человека и ради этого, не смущаясь добавляет кое-что СОБСТВЕННОГО сочинения, если, по его мнению, это необходимо, чтобы во всеоружии встретить сопротивление другого или справиться с непониманием, которое тому, по его мнению, свойственно» (Монтень. М. Опыты: в трех книгах. Кн.3. Гл.II). Конечно, на всякий пример можно найти контрпример:. Так Диоген Лаэртский в жизнеописании Диогена Синопского писал: «Однажды он (Д.С.) просил подаяния у человека со скверным характером. «Дам, если ты меня убедишь»,- говорит тот. «Если бы я мог тебя убедить,- сказал Диоген,- я бы убедил тебя удавиться» (Диоген. М. 1979 С.253). И даже, более категорично: «Каждое убеждение достаточно сильно, чтобы заставит себя отстаивать ценой жизни» (Монтень М. Там же). Свидетельств тому- ни счесть. Это Сократ и Дж.Бруно, это и Р.Бэкон, и Ю.Р. Майер, это и Л. Больцано и Р.Дизель. Список – бесконечен... Но так ли уж значительно противоречие подобных фактов моему тезису о дискретности (т.е. относительности деления непрерывности) субъекта и непрерывности объекта? Вообще-то разумному существованию свойственно УБЕЖДАТЬ. Что это значит? Это значит- распространять свою субъективность на объект. Причем, ВТОРИЧНЫМ является соответствие субъективной истине- это уже выявили первые софисты. Убеждать- означает не только распространять свою субъективность на объект. Это значит ПРЕОДОЛЕВАТЬ ОПРЕДЕЛЕННОЕ сопротивление объекта.
Откуда же берется это сопротивление в непрерывности существования мышления? Вот тут и сказывается ДИФФЕРЕНЦИРОВАННОСТЬ непрерывности, НЕРАВНОЗНАЧНОСТЬ ее самой себе в разных местах. Дискретность субъекта суть ПРЕРЫВАНИЕ непрерывности в ОПРЕДЕЛЕННОМ месте, и потому суть определенность ее изменения существования, заданная именно данной ему непрерывностью. Причем, более того, благодаря своей причинности, субъект не только суть выразитель СЕБЯ в этой определенной непрерывности, но он и ХОЗЯИН этой непрерывности, формирующий, ограничивающий ИЗНУТРИ эту определенность («интонирование, перекомпоновка... всяческое обыгрывание чужого слова, не средневековое его присвоение в качестве надличностной мудрости»). Таким образом, налицо:
а) несовпадение деления дифференцированной непрерывности двумя дискретностями, одно из которых –субъект, другое- объект;
б) различение собственных причинностей;
в) появление «субъективного образа объективного мира», т.е. появление в нашем случае субъективной (преображенной субъектом) непрерывности.
Все это, разом, в качестве не тождественности субъекта и объекта может служить (и служит) реальной причиной сопротивления объекта субъекту в сфере разумного. Реальным фактором, подтверждающим это, является одиночество, как один из атрибутов мыслителя. Еще Гераклит говорил: «Довольно с меня и немногих, довольно с меня и одного, довольно с меня и ни одного». Сенека вторил: «Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто может сделать тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше...Значит, незачем тебе ради честолюбивого желания выставлять на показ свой дар, выходить на середину толпы и читать ей вслух, либо рассуждать перед нею; по-моему, это стоило бы делать, будь твой товар ей по душе, а так никто тебя не поймет» (Сенека. 1986. С.14).
Что касается современной науки, то здесь, как писал Бертран Рассел: «Без способности к умственному одиночеству культура была бы невозможна». А наш академик В.И. Вернадский однажды написал своим коллегам по академии: «Вся история науки доказывает на каждом шагу, что в конце концов постоянно бывает прав одинокий ученый, видящий то, что другие своевременно осознать и оценить были не в состоянии» (Данин. 1981. С. 177),
В чем сущность одиночества, намеренного (или необходимого) дистанцированного РАЗРЫВА субъекта от других субъектов, выражающих одну и ту же непрерывность? В том, что субъект в своей самости, продуцируя в объект, НАХОДЯЩИЙСЯ в нем самом, СУБЪЕКТИВНОЕ СОЗНАНИЕ (т.е. сознание, в котором уже присутствует причинность субъекта), НЕ РАСТВОРЯЕТСЯ полностью в непрерывности объекта (в непрерывности других сознаний, выражающих объект), а возвращается таковым обратно к субъекту, где вновь обогащается новым опытом субъекта, и т.д.. Т.е. дискретность субъекта со временем его существования усиливается таким накоплением субъективного в нем. А значит со временем растет его УДАЛЕННОСТЬ (оформленность) от других субъектов, составляющих объект. Отмечая этот факт, уже Сенека писал: «Дальше от народа пусть держиться тот, в ком душа еще не окрепла и не стала СТОЙКОЙ в добре: такой легко переходит на сторону большинства» (Сенека. 1986. С.14). Т.е. дело не в том, что субъект обретает границы, а в том, что он СТРЕМИТСЯ утвердить свою причину в объекте, отождествить свою причинность с причинностью объекта, но в итоге лишь ОСОЗНАЕТ себя объектом (индивидуальностью), по отношению к другим субъектам, объектом, имеющим СВОЮ причинность не в непрерывности сознания-объекта, а в дискретности существования сознаний-субъектов. Осознав себя объектом, он, тем самым, осознал свое ПРАВО быть таковым, как он есть, а значит осознал свое право не изменятся, свое право на ИСТИНУ,- «На том стою, и не могу иначе!» Осознав свое единство с объектом, субъект, тем более, не стал самим объектом, не стал всей непрерывностью, и не порвал с самой непрерывностью. Просто она (непрерывность) в своей бесконечной дифференцированности прервалась более глубоко (например, в настоящем времени за счет истории, памяти. Так Ярошевский М.Г. пишет: «»Назад к Аристотелю» у Брентано означало: «вперед от Вундта» с его поэлементарным анализом сознания как лишенной активности и предметности совокупности явлений «непосредственного опыта»... «Назад к Спинозе» у Выгодского означало: «вперед от Джемса», не увидевшего в эмоциях ничего, кроме дрожания мышц»... (Ярошевский. 185. С.8,9).
Сколь отличным может быть современный срез объекта от исторического, показывают, например, сетования Гельмгольца о непринятии его современниками идеи сохранения энергии (переход тепловой энергии в механическую, и наоборот), которая у него возникла при обращении к истории...и многое другое). Да и сама непрерывность объекта мышления в современности может быть настолько необъятной, что различные дискретности в ней почти не пересекаются (Ср,: «Декарт говорил в одном письме к Больцелю, что уединение нужно искать в больших городах, и для этой цели он рекомендует Амстердам, из которого послано письмо. Действительно, я не понимаю, почему гул биржи, не может быть столь же приятен, как шум дубового леса, особенно для философа, который не занимается коммерческими делами и может разгуливать среди купцов, как среди дубов: ведь и купцы со своей стороны, в суматохе и делах, столь же мало обращают внимания на досужего странника, как дубы на поэта» (Лихтенберг Г.К. «Афоризмы»), не говоря уж о добровольном отказе от мышления в том или ином аспекте: («Этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда»), или неклассическое: «Я не знаю, как тебе возразить, но ты- не прав»,- переходящее в ЧУВСТВОВАНИЕ правоты и неправоты, приязни и неприязни, т.е. в иную плоскость неразрывно связанных с мышлением индивида субъективных чувств и ощущений, в осознании их связи с его мышлением.
Человек, даже в своей специфике, в дискретности своего проявления, В ОТРИЦАНИИ своей взаимосвязи с непрерывностью мышления, не может окончательно прервать эту взаимосвязь, оставаясь, при этом, разумным, ибо от Демокрита («Для меня один человек- что целый народ, а народ- что один человек» (См. Сенека.1986. С.14), до Маркса («Человек- это свернутое общество, а общество- это развернутый человек»), человек, как дискретность, относительность определенности суть Шеллинговский субъект, положенный, как ВОЗМОЖНОСТЬ быть ВСЕМ в непрерывности мышления. Он может сменить профессию, подвергнуться стрессу и изменить свои взгляды, оказаться в таких условиях, которые ВЫНУДЯТ его заниматься другим, БЫТЬ другим и т.д. Именно благодаря относительности его определенности, человек (или небольшая группа людей) своей субъективностью может охватить обширные сферы относительно самостоятельных участков мышления, увеличить свой вес, как объекта, выразить собой сам объект, стать АВТОРИТЕТОМ, в значительной степени определяющим сам объект, существование последнего. Это очевидно в науке. Причем, что особенно очевидно именно в науке, авторитет определяет именно само мышление других субъектов, независимо оттого, верно это или нет в отношении самой Природы. Нет. Практика, безусловно, ограничивает мышление, но, как мы уже говорили,- только ИЗВНЕ. Так, печально известное : «Magister Dixit» в адрес Аристотеля, или, ближе к нам: «печально известное торможение развития математики в Англии понятием ньютоновских «флюксий», или физики, опять же, ньютоновским пониманием света, как корпускулы, или астрономии, к чему, на этот раз, приложила руку Парижская Академия, своим заключением: «камни с неба падать не могут»...Или совсем уж рядом Ландау, с его, ставшим знаменитым: «В глиняных горшках сверхпроводимость искать не надо» (См. Сухотин. 1991. С. 191-192) и многие другие (Ср.: «Вплоть до середины века. Берцелиус отстаивал учение о «жизненной силе». Самое печальное, что силу удара, им наносимого, следовало по законам механики, помножить на его колоссальный для многих непререкаемый авторитет.
А вот что писал Л. Гамет о выдающимся немецком физикохимике В. Нернсте: «...в старости Нернста был период, когда редкий смельчак отваживался опубликовать какие-либо выводы, не согласующиеся с приближенными частными уравнениями состояния, которые позволили Нернсту во времена его молодости совершить много полезного. Те же кто пытался, сталкивались с гневом Юпитера, который, обычно, уничтожал обидчика» (Охлобыстин. 1989. С.171). Все эти факты говорят о том, что мышление определяет себя само и свобода этого определения от практики – довольно значительна. Конечно, авторитет, сам по себе, может играть и положительную роль.
Например, вряд ли «Происхождение видов» Ч. Дарвина вышло бы в свет без поддержки знаменитого Ч. Лайеля, авторитет которого помог «обойти» мнения специалистов, вряд ли Н.Бор решился напечатать статью об атоме, без одобрения Резерфорда и т.д.
Дело- не в этом. Дело в том, что признавая существование авторитета, мы признаем возможность раздвигания субъектом пределов своего мышления, своей СУБЪЕКТИВНОСТИ. НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО- ПРАВ ОН, ИЛИ НЕТ- до пределов объекта (или специфической области мышления, как мышления, представляемой за объект), а значит, и относительность определенности того или иного объекта. Таким образом, В СЕБЕ сам процесс мышления не ограничен ничем, кроме другого мышления как мышления тождественного первому по качеству и обуславливающего его существование. Но именно из-за однокачественности двух или многих мышлений, разделяющая их границ УСЛОВНА, относительна, подвижна, благодаря чему, например, возникают АКАДЕМИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ, в которых мысли последователей какого-нибудь научного авторитета движется ВСЛЕД ВЕХАМ, обозначенным его мышлением, его пониманием проблем естествознания. И тогда его граница мышления, расширившись, своеобразно «поглотив» мышление других, обусловив их существование, становятся для «эпигонов» ОБЪЕКТОМ (объективным мышлением) : «Magister Dixit»- в чей-то адрес. Но при этом не происходит исчезновение этих субъектов мышления (эпигонов), ибо: «Ни один человек, не смотрит на мир совершенно также, как другой, и различные характеры будут по-разному применять принцип, всеми и одинаково признаваемый. Даже один и тот же человек, не всегда равен самому себе в своих взглядах и воззрениях, и более ранним убеждениям приходится так часто уступать место более поздним» (См. Гете И.В. Введение в «Пропилеи»). Или: «Но...чтобы ум неограниченно находился во власти другого, не может статься, так как никто не может перенести на другого свое естественное право, или свое способность свободно рассуждать» (Спиноза. 1957. Т.2. С. 258).
Вспомним теперь современное определение дискретного: «Дискретное- такой момент бытия, который неразличим по качеству, который еще не приобрел и конкретных количественных определений, но, вместе с тем и различим как отдельность, как одно» (Парнюк. 1983. С.163). Сличение понятия дискретного с мыслительным бытием дает полное сходство, ибо мыслительное бытие людей:
А) неразличимо по качеству (как мышление);
Б) неопределенно количественно, ибо мыслить возможность, например, вечного двигателя, флогинстона, «жизненной силы», или более ярко, Бога- может как один человек, так и «подавляющее большинство людей; и вот эта (или другая), мысль, являясь основополагающей, определяющей мышление этих людей, позволяет их объединить (и объединяет), в ОДНО, отличное от другого не по качеству- мышлению (и верующие и атеисты МВСЛЯТ Бога хотя бы тогда, когда ведут спор о возможности его существования), но по ОТНОШЕНИЮ к данной мысли.
В категории «непрерывность» отражаются однородность, тождественность самому себе бытия, сомкнутость, компактность, цельность, тотальность, сплошной его характер...» (Парнюк. 1983. С.161).
Опять же, именно однородность, ОБЩНАСТЬ (ОДИН РОД) позволяет дискретности мышления одного индивидуума расширяться в социуме таким образом, чтобы его дискретность (относительность определенности другой индивидуум принимал за свои, оставаясь при этом ДРУНИМ, индивидуально реализующим эти границы в своем бытии, Так, например, ОТО А.Эйнштейна обросла в настоящее время «паутиной» её интерпретаций в космогонии. Ньютон же, попади он во времена Герца, восхитился беспредельностью развития физики, носящей ныне его имя, а возможно, и возмутился переосмыслением его трудов и законов, как это сделал бы, например, Аристотель, попав в среду схоластов, толкующих его учение с точки зрения «откровения» Библии». Тем самым, индивидуальность одной дискретности, которая охватывает множество индивидуумов, дополняющих, расширяющих и переосмысляющих ее посредством СВОЕГО бытия, приобретает характер тотальности, многогранности, полноты, а значит, совершенства или ЦЕЛОСТНОСТИ. И чем более количество индивидуумов вносит свою лепту в обоснование и углубление какой-нибудь идеи, тем более многогранник- образно говоря- начинает напоминать шар, тем выше степень возможного дифференцирования непрерывности- тем более сплошной, всеобъемлющий, УНИВЕРСАЛЬНЫЙ характер приобретает та или иная идея.
Мысль о существовании непрерывности мышления как ОБЪЕКТА, в общем-то, уже существует в настоящее время, и приобрела вполне конкретные очертания. Так, Овчинников Н.Ф., анализируя творчество К. Поппера, пишет; «Журналы и книги- это нечто значительно больше, чем символическое выражение субъективного опыта авторов текстов. Это- особый мир знания- знания в объективном смысле, которое совершенно независимо от намерений какого-либо субъекта, а также от чьей-либо веры или согласия, претензии или действия. Короче говоря, это особый мир третий по счету мир» (-К. Поппера. Первый мир- мир Природы, существующий вне нашего сознания. Второй- мир индивидуального сознания, мир внутреннего опыта, со своими законами существования и развития, отличный от законов второго мира, и от мира природы» (Овчинников. 1988. С.241). Замечая, что: «Мысль о том, что, кроме нашего личного знания, необходимо существует еще и другое, в некотором смысле независимо от него, давно уже выдвигалась. В трудах многих философов и естествоиспытателей мы можем найти утверждение о существовании особого мира науки, теоретического мира, мира идей»,- Овчинников Н.Ф. приводит одну из родственных МЛФ разработок по этому вопросу: «Признание идей, выдвигаемых тем или иным мыслителем, зависит от характера сведений, исторически зафиксированных в коллективном знании эпохи.
Коллективное знание КАЖДОГО ДАННОГО времени принимает или отталкивает от себя множество наработанных сведений, считаясь лишь со своим ВНУТРЕННИМ строем. По отношению к индивидуальному знанию оно ОБЪЕКТИВНО, ибо, как писал Ильенков Э.В., существует «различие и даже противоположность между мимолетными состояниями отдельной личности, совершенно индивидуальными и не имеющими никакого значения для другой личности, и ВСЕОБЩИМИ необходимыми и в силу этого ОБЪЕКТИВНЫМИ формами знания» (Ильенков. 1979. С.129),-и, в конце концов, заключает: «Поскольку мир объективного знания создается МНОЖЕСТВОМ людей в их совместной деятельности, он может быть назван коллективным знанием, и противопоставлен индивидуальному. Третий мир, объективное знание, коллективное знание- все это различные наименования ОДНОГО И ТОГО ЖЕ» (Овчинников .1988. С.238, 14, 245). Здесь же, но уже в более конкретной форме, вплетается в НЕРЕРЫВНОСТЬ МЫШЛЕНИЯ по этому вопросу и мнение Ярошевского М.Г. Его дискретность очевидна: он исходит не из факта независимости существования «изреченного слова»- не из факта необходимости «совместных усилий», а из факта независимого ДУБЛЯЖА тех или иных открытий в определенное историческое время, таких как идея атома в древнегреческой и древнеиндийской философии, дифференциальное исчисление Ньютона и Лейбница, до конца своих жизней оспаривавших друг у друга приоритет на это открытие, уравнение состояния для одного моля идеального газа Менделеева и Клапейрона, открытие обратной зависимость объема идеального газа от давления Бойлем, Мариоттом, и физиком любителем Р. Тоунли, идея сохранения энергии Гельмгольца, Джоуля, Майера, открытие неэвклидовой геометрии Лобачевским, Бояйи и Гауссом, или открытие Беллом и Мажанди различий между функциями задних и передних корешков спинномозговых нервов, не говоря уж об открытиях химических элементов, где большинство их открывались независимо несколькими людьми.
Исходя из этого факта, Ярошевский М.Г. пишет: «Имеется объективный, независимый от творческих возможностей отдельных индивидов вектор движения познания. Мы часто пользуемся выражением «время созрело». Под этим...подразумевается... «событийное» время, т.е. концентрация в определенную эпоху событий, неотвратимо порождающих определенный эффект...Проекты (программы) построения новой психологии (Вундта, Брентано, Сеченова)... не появились бы, если бы для этого не созрели предпосылки в научной АТМОСФЕРЕ эпохи» (Ярошевский. 1985. С. 238). Эти проекты появились, практически, одновременно, независимо друг от друга и существенно отличались между собой. Несомненно, Ярошевский М.Г. под «объективным вектором движения познания», под «влиянием общих запросов логики развития научного познания», под «предпосылками» и «концентрацией событий», имел ввиду нечто объективное в самом познании, т.е. какую-то среду, типа «научную АТМОСФЕРУ эпохи». Объективным выражением этой научной атмосферы была потребность создания новой психологии,- суть то , что позволило трем программам ее построения не только одновременно и независимо появиться на свет, но и сразу получить широкое признание. Вместе с объективными предпосылками содержащими (языком Ярошевского), в категориальной форме накопленный психологией эмпирический материал, потребность создания новой психологии стала той точкой НЕПРЕРЫВНОСТИ, из которой исходили Вундт, Брентано и Сеченов. Но, исходя из общих предпосылок и потребностей, как в психологии Вундт, Брентано и Сеченов, вследствие своей разной дискретности, вследствии своего разного «местоположения» в мыслительной непрерывности объективных посылок и потребностей, как в психологии, так и В ОБЩЕСТВЕ, по-разному, прервали эту непрерывность- двое: посредством, соответственно декартовской и аристотелевской концепцией организма (души, психики), третий – посредством Дарвина.
Налимов В,В, прямо писал: «...парадигма есть некое интеллектуальное ПОЛЕ- размытое поле аксиом, определяющих что есть научное (читай: объективное- прим. мое) в науке» (Налимов. 1978. С.45). БЕЗ определенной непрерывности смысла, мышления, так называемой «научной атмосферы», в которой «витают» те, или иные идеи, феномен независимости открытий одного и того же, в разных местах одновременно НЕ ОБЪЯСНИТЬ.
Безусловно, материальная культура играет большую роль в формировании тех или иных идей, мыслей, но не способна объяснить ВСЕГО, например, отсутствия колеса, у высокоразвитых исторических цивилизаций Южной и Центральной Америки и т.д.
Непрерывность мышления, как объекта, выявлена не только в науке, но и в обыденном МАССОВОМ сознании (см. напр., Грушин. 1987), и, даже такого мышления, которое существует вопреки насаждаемым средствами массовой информации стереотипам мышления, поведения. Итак, на мой взгляд, я довольно убедительно показал необходимость и реальность существования объекта мышления, как непрерывного, а субъекта мышления- как дискретного бытия.
Данная интерпретация субъекта и объекта имеет, в отличие от предыдущих такие достоинства, как:
а) раскрытие СВЯЗИ субъект-объекта с бытием, через их существенное свойство быть ОТНОСИТЕЛЬНЫМИ;
б) содержит в своем определении такие традиционные черты субъект-объекта, как единичность- общность, индивидуальность- универсальность, одновременно подчеркивая относительность этих характеристик субъект-объекта, ибо, например, субъект суть, как дискретное (т.е. лишенное качества деление) и единичное (одно) и общее (содержащее в себе, как в относительной определенности, общее).
Далее. Если взять за основу характеристику субъект-объекта, как неких видов дискретного и непрерывного бытия, то мы можем различить онтологичное существование определенности и изменения в неразумной природе. Самый элементарный пример: волны на поверхности моря. Существующие каждая, как нечто одно, они прерывают непрерывность морской глади, ПРЕБЫВАЯ в этой непрерывности, питаясь этой непрерывностью. Пример, что и говорить, хорош, только вряд ли он кого-нибудь убедит.
Ну, что ж... Копнем глубже, проникнем в «дебри» науки. Вспомним, в качестве единения понятий морской волны, человека и строгой науки, слова Карла Усена, с какими он вручил де Бройлю нобелевскую премию «Одна поэма, хорошо известная каждому шведу, начинается словами: «Моя жизнь- волна!». Предпочти он это выражение, в его словах содержалось бы предчувствие глубочайшего понимания природы материи, ставшего доступным человеку ныне...» (Цит. По Данин. 1981. С.112). Возьмем систему «атом- электромагнитное поле». Известно, что каждый ВИД атомов имеет свою индивидуальность излучения, свой СПЕКТР, СВОЮ СПЕКТРАЛЬНУЮ СЕРИЮ, КОТОРАЯ, ПО СВОЕЙ ПРИРОДЕ дискретна. ДИСКРЕТНОСТЬ ИЗЛУЧЕНИЯ атома, однако, во-первых, не есть ПОЛНЫМ отрицанием его непрерывности и определяется как УСИЛЕНИЕ (а не ОТРИЦАНИЕ) УЗКИХ участков НЕПРЕРЫВНОГО спектра интенсивности излучения, во-вторых, в плазме, которой свойственны КОЛЛЕКТИВНЫЕ (т.е. самоорганизующиеся, самосогласованные) процессы, благодаря эффекту Доплера и, особенно эффекту Штарка, происходит не только РАСЩЕПЛЕНИЕ (т.е. УМНОЖЕНИЕ) спектральных линий того или иного атома (иона) в плазме), не только их некоторое СМЕЩЕНИЕ (СДВИГ В СПЕКТРЕ), ПОД ВОЗДЕЙСТВИЕМ ИНДУЦИРОВАННОГО в коллективных процессах электрического поля плазмы, но и УШИРЕНИЕ этих линий до степени их ПЛОХОЙ РАЗЛИЧИМОСТИ на фоне непрерывного спектра (в частности, в космосе, в спектрах туманностей, содержащих ионизированный водород. Т.е., таким образом, в самоорганизующейся плазме «атом-ион-излучение», налицо явление моего толкования дискретности составляющих эту систему элементов и ее перехода в непрерывность.
С другой стороны, для тех же плазменных самоорганизующихся систем при определенных условиях, наблюдающихся, в частности в космических туманностях Н II, существует и обратный процесс превращения непрерывного спектра их излучения в дискретный (образование космических мазеров). Таким образом, поскольку причинность существования туманностей Н II, находиться в них самих, и особенно потому, что эта причинность суть САМООРГАНИЗАЦИЯ элементов, их составляющих, т.е. такая причинность, которая не только ПРОДУЦИРУЕТ свое существование, как ряд необходимых следствий ее существования, но и существование той причинности, которая ее саму продуцирует- другими словами, потому, что мы условились называть БЫТИЕМ, содержанием которого являются ДИСКРЕТНЫЕ частицы (АТОМЫ, ИОНЫ, ЭЛЕКТРОНЫ), и непрерывные коллективные процессы последних, выделяющие их из внешнего мира, как ОДНО- нет никаких причин, которые нам бы помешали сами туманности Н II отождествить с понятием ОБЪЕКТА, а их элементы с понятием СУБЪЕКТА ПРИРОДЫ.
Два других примера, приведенных мной далее, в принципиально РАЗНЫХ материальных системах СХОЖИ, из-за характерного для них АВТОКАТАЛИЗА. Так, рассмотрим углерод-азотный цикл в ядрах звезд, где атомные ядра углерода играют роль катализатора превращения протонов в ядра гелия, а атомные ядра азота- роль автокатализатора. Вполне естественно рассматривать недра звезд, как имеющие причину своего существования в самих себе. И этой причиной, по которой звезды есть звезды, а не иные тела является регулируемые термоядерные реакции синтеза элементов. В частности, для углерод-азотного цикла, это можно интерпретировать и так- непрерывность превращений:
Суть не только причинность существования звезды, т.е.- собственная причинность, но и ПРОДУЦИРОВАНИЕ самое себя (N, C) в водородной среде, т.е. БЫТИЕ на ядерном уровне организации материи, когда ДИСКРЕТНОСТЬ ядер атомов образует непрерывность, ПЕРЕХОД из одного в другое, ИНИЦИИРУЯ при этом САМ переход.
Тот же принцип автокатализа мы встречаем и в химии, на молекулярном уровне, когда промежуточные продукты инициируют саму реакцию, в которой они возникают. Только здесь не изменятся сами атомы, изменяются молекулы, и, что самое важное- ВАЛЕНТНОСТИ атомов из которых они состоят, их степени окисления, являющиеся ВЫРАЖЕНИЕМ на химическом уровне ДИСКРЕТНОСТИ субъектов химического взаимодействия. В свою очередь, валентность томов имеет много общего с дискретностью СПЕКТРА. Она не только может ИЗМЕНЯТЬСЯ в течение реакции, но и, формально, БЫТЬ ДРОБНОЙ (напр. кластерные соединения). Сам процесс химической реакции обуславливается трансформацией атомных орбиталей в МОЛЕКУЛЯРНЫЕ ПУТЕМ гибридизации (Т.Е. «СМЕШЕНИЯ» форм и энергий внешних электронов разных энергетических подуровней атомов. Собственно, каждая химическая связь одного атома с разными другими атомами и частями молекул УНИКАЛЬНА и, в то же время, не неподвижна, изменчива в рамках сваей дискретности. Современная теория активированных комплексов прямо содержит в себе понятие непрерывности изменения связей реагирующих веществ с образованием новых. Но это не значит, что, например, радикально-ионный механизм реакции отрицает химическое бытие. Дело не в том, чтобы соблюдалась ФИЗИЧЕСКАЯ непрерывность преобразования. Дело в том, чтобы соблюдалась непрерывность возникновения собственного существования из собственного существования, как это, например, наблюдается в живой природе: растения из растений, животные- из животных, птицы- из птиц и т.д. В пределах одного вида, будь его особи эгоистичны, полностью лишены инстинкта стадности (как, например, паучиха, убивающая паука), сохраняется, благодаря размножению, конкуренции и т.д., его самовоспроизведение, рождение этих особей из самих себя.
Это вынужденное взаимодействие порождает собой ОБЪЕКТ: причинность своего существования в другом, СЕБЕ ПОДОБНОМ. Дискретность особей данного генофонда, совокупности их свойств, строения, характерных признаков и т.д. не только заложена в генах («атомах» живого), но, и в воспроизведении этих особенностей в морфологии живого существа. Открытие Менделя, а потом, и переоткрытие этого открытия: существование доминантных и рецессивных генов, положило начало понимания не только дискретности свойств живого, но и их непрерывности: частичная доминантность, гибридизация, кроссинговер, обратная связь работы генома и т.д. – все это высвечивает ПЕРЕХОД дискретности генов в непрерывность генома вида.
Все это, включая ряды Вавилова Н.И.- сопоставимые со спектром атомов и «древом жизни» П.Т. де Шардена с ТОЖДЕСТВЕННОЙ дифференциацией филы, свидетельствующей как о дискретности биота, так и о его взаимозаменяемости частей (Ср: часть плацентарного биота до третичного периода вследствие изоляции в Австралии породила подбиот сумчатых, В Южной Америке, изолированной несколько позже, уже в третичном периоде часть биота плацентарных породила целый биот в уменьшенном виде: своих псевдохоботных, своих псевдогрызунов, своих псевдолошадей, своих псевдообезьян и т.д.). Что это иное, если не проявление БИОЛОГИЧЕСКОГО БЫТИЯ с биологическими субъектами (особями, видами...) и с биологическими объектами (видами, родами, биоценозами и т.д., вплоть до биосферы)?
Итак, из моего понимания субъект-объекта не только следует, но и НАЛИЧЕСТВУЕТ в действительности субъект-объектное бытие в неразумной природе. Но, достаточно ли будет характеризовать субъект и объект, как ТОЛЬКО дискретное и непрерывное бытие? Ведь, по сути, ВЫДЕЛЯЯСЬ из непрерывного, дискретное есть ЧАСТЬЮ непрерывного, а непрерывное, состоя из дискретного (дифференцируясь постоянно в себе) не есть ЧИСТАЯ безграничность. Другими словами, любой субъект суть, одновременно и объект, а объект –суть ОБОБЩЕНИЕ различной, в том числе, и исторически выверенной различно явленной относительности субъект-объекта. Недаром, по-прежнему, нельзя определиться, положим, в отношении вида животных- что он есть: субъект или объект? По отношению к отдельным особям этого вида, их популяциям- вид, суть объект. По отношению к РОДУ, СООБЩЕСТВУ животных того или иного климатического региона, биоценоза- вид- это субъект. Так что есть вид? Обязательно ли для определения субъект-объекта выходить ЗА ГРАНИЦЫ бытия, чтобы обнаружить их определенность как именно субъекта и объекта? В споре двух человек одинаково ли их можно назвать субъектами?- Может один из них, действительно, суть субъект, а другой, если не объект, если не выражение объекта в споре, то субъект, в котором объективного НАМНОГО больше, и потому брошенный ему упрек в субъективности его мышления будет несправедлив?.. Вполне естественно, что, поскольку я определил субъект-объект одинаковыми в своем существовании (одинаковыми по сущности и явлению своей сущности, одинаковыми по основанию своего существования, как порождающими свое существование своим существованием) -(Хайдеггер- отдыхает)- поскольку их главной чертой является ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ бытия, то, вполне логично предположить их различие (причем- действительное, а не относительное, мнимое) в ОТНОШЕНИИ друг к другу а так, как бытие есть ТОЛЬКО субъект и объект, их противоположение должно выявляться НЕ к чему-то ТРЕТЬЕМУ, а к друг другу, что, кстати, методологически следует из понятия диалектического противоположения.
Но, субъект-объект наличествуют в САМОМ бытии, как неопределенности. Субъект-объект, как существующие друг в друге, как творящие друг друга, как ПЕРЕХОДЯЩИЕ ДРУГ В ДРУГА, НЕ МОГУТ ИМЕТЬ В БЫТИИ РАЗЛИЧНОЙ определенности (напр., самосознание- субъект, есть, одновременно, и сознание- объект), как исходя из ОБРАЗА их существования, так, собственно, и исходя из их содержания понятия бытия, в котором, по определению, все относительно. В бытии НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГРАНИЦ, И В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, В БЫТИИ ЕСТЬ РАЗДЕЛЕНИЕ НА СУБЪЕКТ-ОБЪЕКТ. Гегелю, берущему началом бытие, лишь как ОБЪЕКТ, в своем развитии к самому себе, как субъекту, решать проблему разделения субъект-объекта не было нужды. А как быть- мне? Взглянем на философию Гегеля не с точки зрения ее отрицания, а с точки зрения НЕОБХОДИМОСТИ Гегелем ОГРАНИЧЕНИЯ бытия, как объекта, дабы впоследствии дальнейших ограничений, объект смог превратиться в субъект. Граница, введенная Гегелем в его абсолютную систему вместе с качеством, в процессе развития количества в самом себе, как САМООПРЕДЕЛЯЮЩЕГОСЯ, оказывается вовсе НЕ СТАВШЕЙ. Она сама эволюционирует у Гегеля вместе с определяющим ее количеством. Так, Гегель пишет: «Количество, взятое в его непосредственном соотношении с собой, или, иными словами в определении положенного притяжением равенства с самим собой, есть НЕПРЕРЫВНАЯ величина, а взятое в другом, СОДЕРЖАЩИМСЯ в нем определении одного, оно – ДИСКРЕТНАЯ величина» (Гегель. 1974. Т.1. С. 246). Подобное различие самого себя, как равного, тождественного самому себе в самом себе, приводит у Гегеля к появлению ОПРЕДЕЛЕННОСТИ количества, т.е. такого количества, которое ОГРАНИЧЕНО своей ВОЗНИКШЕЙ определенностью: « Что же касается перехода от чистого количества к определенному количеству, то он имеет свое основание в том, что в то время, как в чистом количестве РАЗЛИЧИЕ как различие между непрерывностью и дискретностью имеется ЛИШЬ В СЕБЕ, в определенном количестве это различие, напротив, положено, и положено, так, что отныне количество вообще, выступает как различенное, или ОГРАНИЧЕННОЕ» (Гегель. 1974. Т.1. С.247). Оставим пока в стороне вопрос о том, что подобное развитие границ Гегелем, было дано, в конкретном случае СТАНОВЛЕНИЯ количества. Выделим лишь факт, что развитие, становления границ Гегелем рассматривается, как переход из абсолютной неразличенности, абсолютной безграничности через промежуточное РАЗДЕЛЕНИЕ этой безграничности на ДИСКРЕТНОЕ И НЕПРЕРЫВНОЕ, особенность которых от границы и безграничности Гегель отдельно подчеркивает в примечании: «Не следует поэтому рассматривать непрерывные и дискретные величины как ВИДЫ, один из которых не обладает определением другого, на самом же деле они отличаются друг от друга лишь тем, что одно и то же ЦЕЛОЕ один раз полагается под одним из СВОИХ определений, а другой раз под другим» (Гегель. 1974. Т.1. С. 246). В настоящее время Парнюк М.Л., обобщая понятия непрерывности и прерывности на действительность их существования не только в атрибуте количества, но и в самой материи, пишет: «Хотя в категории прерывности заложена идея конечности, ограниченности бытия, а в категории непрерывности- идея бесконечности бытия, эти категории не тождественны по содержанию с категориями конечности и бесконечности... В содержании категорий «прерывное» и «непрерывное» фиксируется делимость и неделимость бытия, НО ЕЩЕ НЕ ВЫЯВЛЯЕТЬСЯ ГРАНИЦА ДЕЛИМОСТИ И НЕДЕЛИМОСТИ бытия, ибо в бытии еще не выявляются определения» (Парнюк. 1983. С.171). Налицо- устойчивое содержание понятия дискретности и непрерывности в течение двух веков, содержание РАЗЛИЧАЮЩАЯ границу, и дискретность, безграничность и непрерывность по принципу ПЕРВИЧНОСТИ для бытия дискретности и непрерывности, и вторичности- границ по принципу СТАНОВЯЩЕГОСЯ и СТАВШЕГО (Ср: «Дискретное, будучи результатом становления, выражает относительное постоянство бытия, непрерывное- его изменчивость, становления, переходы...поскольку дискретное изменяется, оно становиться непрерывным. Поскольку непрерывное успокаивается в результате движения, оно становиться дискретным...Становление бытия выступает как непрерывный переход прерывного...» (Парнюк. 1983. С.165)).
При сравнении содержания понятий дискретного и непрерывного с моим пониманием способа существования субъект-объекта, оказывается, что не нужно прилагать никаких усилий, чтобы обозначить субъект, как ДИСКРЕТНОЕ бытие, а объект, как НЕПРЕРЫВНОЕ бытие, ибо понятия дискретности и непрерывности идеально совпадают с требованием ОБОЗНАЧИТЬ в НЕОПРЕДЕЛЕННОМ бытии, РАЗДЕЛИТЬ само бытие через ПЕРЕХОДЯЩИЕ друг в друга, однородные по существу субъект-объект. Усилия необходимы:
а) для анализа некоторых расхождений между пониманием непрерывного и дискретного Гегелем и Парнюком;
б) для осмысления именно субъект-объекта в качестве дискретного и непрерывного бытия.
Первое включает в себя, в основном, тот факт, что Гегель понимал, что дискретное и непрерывное отличается друг от друга тем, «что ОДНО и то же целое один раз полагается под одним из своих определений, а другой раз под другим»,- в то время, как Парнюк считает, что в бытии вообще «не выявляются определения». Различие, в общем-то, несущественное, если различать определения и определенность вещи. Действительно, определенность вещи, понимаемая Гегелем, суть качества вещи (внутренняя, имманентная определенность), т.е. то, чем вещь есть сама по себе. Таковой определенности субъект-объекта ВНУТРИ БЫТИЯ, как неопределенного в себе, быть не может. Но бытие, необходимо разделенное в себе на субъект-объект, одинаково может оставаться в себе неопределенным, полагая свою множественность субъектов, как МЕНЯЮЩИХ постоянно свою АКЦИДЕНТАЛЬНУЮ (акцидентальную- по отношению к объекту) определенность. Потенциальная универсальность субъекта- суть БОГАТСТВО определений субъекта, ни одно из которых не выражает его общей СУЩНОСТИ именно из-за того, что каждое из них может стать его индивидуальной сущностью в тот или иной момент времени его существования. Но, став сущностью (определенностью), определение останется, по-прежнему, лишь явлением сущности субъекта, как самоутверждающего в объекте, ибо сущность субъекта не в его определении тем, или иным образом, а в ПОЛАГАНИИ своего существования в объекте тем или иным ВОЗМОЖНЫМ, НАИБОЛЕЕ ОПТИМАЛЬНЫМ (для субъекта) образом, в «Я-есмь», а не во-вторичном: «каков Я-есмь», «кто-я есмь» и т.д. То же касается и объекта, как самоопределяющегося в себе, посредством субъекта. Другими словами, дело- не в том, есть или нет у бытия определений- они, как показывает философская практика, имеются у бытия в избытке. Дело в том, что ВНУТРИ бытия нет определенностей, а есть лишь определения.
Другая проблема у Гегеля и Парнюка лишь затронута ими, но не раскрыта. Эта проблема, суть которой сводиться к вопросу: в чем различие деления чтойности границей и дискретностью? Нет. Безусловно, ясно, что деление границей означает деление РАЗЛИЧНЫХ определенностей, а деление дискретностью- тождественных определенностей. Неясно одно- ПОЧЕМУ деление дискретностью относительно, суть ПЕРЕХОД одного в другое, непосредственно, в то время, как деление границей суть ПОЛАГАНИЕ, опосредование одного другим, ОТРИЦАНИЕ одного другим?
И тот, и другой философы указывают на причину этого: дискретность и непрерывность суть разделение в СТАНОВЛЕНИИ. Границы же суть СТАВШЕЕ, ссылаясь на эту причину, можно предположить, что дискретность- еще не ставшая граница, что дискретность выражает потребность дискретного для своего существования в чем-то еще, что она НЕ МОЖЕТ еще существовать, как СТАВШЕЕ, и интерпретировать это однозначно, как МОМЕНТ ОБРАЗОВАНИЯ вещи, границ, со временем исчезающее. Но этот же тезис можно истолковать и иначе (по моему) : дискретность и непрерывность- это непреходящее, это СПОСОБ существования бытия. Обращаясь к сознанию, легко увидеть, что с исчезновением объекта (сознания, как внешней причины самосознания- другими словами, при изоляции человека от сферы разумного), самосознание, со временем быстро теряет сваю активность, РАСТВОРЯЯСЬ в СВОЕМ сознании, а вместе с затуханием продуцирования сознания, исчезает и само сознание, и остается говорить о нем словами П.Т. Шардена: «Животное знает...Но оно еще не знает о своем знании». Понимание дискретности и непрерывности, как способа существования бытия, имеет то достоинство, что оно определяет бытие, как относительно существующее, т.е. является неотъемлемым атрибутом бытия, которое не суть только становление, но и существование становящегося.
С другой стороны, ссылка на причину существования тем или иным образом, еще не есть указание на СПОСОБНОСТЬ существования данным образом. Т.Е. в самом содержании понятий дискретного и непрерывного должно быть заложено объяснение их отличия от безграничного и ограниченного. И подобное отличие есть. Возьмем, к примеру, безграничное и непрерывное. И то и другое- не имеет границ, и то и другое- длится: прервись непрерывное- неизбежно возникнет граница, возникни граница- прервется непрерывное. Но безграничное- это не непрерывное. Психологически, пытаясь определить безграничное ли суть перед нами, мы стремимся взглядом все далее и далее в поисках препятствия, в поисках границы. Непрерывное же, существующее так же без границ, в общем-то, не означает само по себе отсутствие границ ВООБЩЕ. Оно, по сути, тоже, как безграничное, существующее без границ, означает лишь отсутствие границ ВНУТРИ непрерывного и, как таковое, суть лишь имманентная безграничность, равнодушная к тому, существует или нет ПРЕДЕЛ у непрерывного (подобно тому, как находясь на корабле посередине пустынного океана, мы видим непрерывность его водной поверхности, но это ничего не говорит нам о его конечности, ограниченности). Непрерывность, по существу, может мыслить одинаково, как ограниченную или неограниченную (безграничную). Поэтому, для конечного (ограниченного) и бесконечного (безграничного) непрерывность не есть противоположение одного другому, а есть ОБЩЕЕ, объединяющее и конечное и бесконечное, и, как общее, оно имманентно им обоим в них самих (подобно тому, как определив границу понятия млекопитающие, нам становится безразличным, является ли конкретно млекопитающее ежом, или белкой, ибо нельзя понятием «млекопитающее» отграничить указанные понятия друг от друга. Понятие «млекопитающее» для них неразличимо, непрерывно. Математической иллюстрацией безграничности, служит неопределенный ИНТЕГРАЛ, как БЕСПРЕРЫВНОЕ УМНОЖЕНИЕ аргумента и функции, данных в их непрерывности друг по отношению к другу, и постоянное причисление к самому себе, как к ЦЕЛОМУ (геометрический образ: площадь фигуры), в то время, как непрерывность суть постоянное дифференцирование, постоянное ДЕЛЕНИЕ внутри себя на аргумент (их приращения) (геометрический образ: тангенс угла касательной к некоей непрерывной функции). Вполне естественно, поэтому, если принимать определенность, как границу, мыслить безграничное, как отсутствие границ вообще, и непрерывное, как отсутствие границ внутри себя и равнодушие к наличию внешних границ- изменением, причем, для безграничного, как полного отсутствия границ, изменение приобретает абсолютный характер в качестве полной неопределенности. Для определения безграничности важно не само изменение, а его АБСОЛЮТНЫЙ характер, ибо именно то, что нечто изменяется, еще не означает отсутствия границ у изменения. Только в том случае, если изменение абсолютно, оно безгранично, и потому безграничностью будет именно АБСОЛЮТНОСТЬ изменения. В ТО ВРЕМЯ, как для непрерывности- абсолютность изменения не есть собственным ее признаком, ибо непрерывность, как понятие, не содержащее требования к ограниченности, определенности или неопределенности извне, суть безгранична только в самой себе, относительно самого себя, относительно КАЖДОГО деления, каждого дифференциала в себе, которое РЕАЛЬНО нельзя выделить из-за сплошного характера непрерывности, но которое МОЖНО произвести бесконечное количество раз В ЛЮБОМ месте непрерывности. Кроме того, оставаясь по своей сути, безграничным в себе, непрерывность еще не означает РАВЕНСТВА. Это особенно очевидно при наличии у непрерывности ВНЕШНИХ границ, ибо продолжая оставаться НЕПРЕРЫВНОЙ, непрерывность приобретает РАЗЛИЧНЫЕ характеристики, различное МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО своих границ: центра и периферии. Таким образом, непрерывность, в отличии от безграничности суть ВСЕГДА относительность изменения, где изменение, как неопределенность, определяется через другое изменение.
Теперь обратим внимание на границу. Граница, составляющая с ОПРЕДЕЛЕННОСТЬЮ (как отрицание другого и утверждение себя) ОДНО ЦЕЛОЕ, ТО ЧТО ЕСТЬ В СВОИХ ГРАНИЦАХ и, благодаря им, «есть то, что оно есть», суть не сама определенность, а АБСОЛЮТНАЯ определенность (у Гегеля- КАЧЕСТВО, как первая положенность вещи).).
Т.е. сущность понятия границы вещи заключается НЕ В ТОМ, что вещь имеет определенность (определенности)), а в том, что эта вещь уже не есть этой же вещью. Определенность вещи должна быть СУЩНОСТНОЙ, утверждающей существование вещи среди ДРУГИХ вещей в плане НЕЗАВИСИМОСТИ, т.е. абсолютности существования. Что же касается дискретности, то в отличие от границы, она суть ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ определенности. Дискретность не есть границей, хотя, когда мы говорим «граница», мы уже подразумеваем прерывное, ибо, то, что имеет границу прерывает на ней свое существование. Но дискретность и не есть непрерывность, ибо прерывая себя, дискретность и определяет себя относительно прерывания. Дискретность не суть относительность изменения, а суть относительность определенности. Дискретность – не абсолютна. Она ПОДВИЖНА, относительна. Прервав непрерывность, мы определили ее, как ДАННОЕ изменение непрерывности. Т.е. это изменение, как ОПРЕДЕЛЕННОЕ делением изменение, само по себе осталось ТЕМ ЖЕ изменением непрерывности и, тем самым, суть непрерывностью, но непрерывностью, отДЕЛЕННОЙ от ВСЕЙ непрерывности, в которой она пребывает.. Деление, свойственное дискретности, ОПРЕДЕЛЕНО каждый конкретный момент, но равнодушно к МЕСТУ деления, ибо суть по-прежнему, деление непрерывности, но уже БЕЗ внутренней относительности к самой себе (ибо разделенное непрерывное есть нечто целое в самом себе). Внутри себя, как непрерывное, отделенное от непрерывного, дискретность есть определенное делением целое изменение, но как целое изменение, она уже НЕ ЛЮБОЕ изменение, и потому, суть ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ себя ВОВНЕ, но определенность ЗАВИСЯЩАЯ от места деления, а потому, ОТНОСЯЩАЯСЯ ко всеобщему, к остальной непрерывности, окружающей дискретность и ВХОДЯЩЕЙ в дискретность, как непрерывность дискретности в СЕБЕ, а потому дискретность суть относительность определенности.
Легче всего представить дискретность понятия. Так, в том же примере с понятием млекопитающих, подобно тому как белка и еж в своей конкретности понятий различны между собой и ВНЕШНИ в той же КОНКРЕТНОСТИ (т.е. в собственной определенности- дискретности), данной по отношению к понятию млекопитающих, которое выступает (по отношению к ним обоим ОБЩЕЙ и равнодушной к их конкретности непрерывности отношения понятий «еж» и «белка» к любым млекопитающим, образуемым непрерывный объем понятия «млекопитающих»). Подобное понимание непрерывности и дискретности САМИХ ПО СЕБЕ, исходя из их собственной определенности, дает хорошее понимание, прежде всего, мыслительного бытия.
Что есть: мыслительное бытие? Согласно моему определению бытия, мыслительное бытие суть самосознание и сознание другого (других)- как субъекта и объекта (объектов), существование которых есть, одновременно, и ПОРОЖДЕНИЕ их друг другом. В качестве СУБЪЕКТИВНОГО представления объект сознания суть СПЛОШНАЯ НЕПРЕРЫВНОСТЬ мышления, в которой субъект, утверждаясь, занимает определенное место.
Как это понимать? Начнем с примера: «Даже на деле высказываясь по-новому или ставя прежнее в новую связь, средневековый сочинитель проводил анонимную или (что в данном случае одно и то же) всеобщую истину. Личное достижение автора...в том и состояло, чтобы добиться наибольшей адекватности абсолюту и, значит, наибольшей и более всего ценимой надличности...». У авторов же Возрождения: «Общие места присваиваются, вплетаются в подчеркнуто личное высказывание...для автора-гуманиста...решает дело не сколько заимствованный материал, сколько его свободное и непринужденное интонирование, перекомпоновка...всяческое обыгрывание чужого слова, не средневековое его присвоение в качестве надличностной мудрости, бесхозного общего места, а именно хозяйское обращение с осознанно-чужим и далеким, как если бы оно было домашним, спонтанно возникающим здесь...» (Баткин. 1989. С.35,49,53).
Что это за «бесхозные общие места»? – Буквально: те положения, те МЫСЛИ, справедливость которых не надо ДОКАЗЫВАТЬ, ибо они признаются всеми за истину.
Т.е. те мысли, которые составляют СОДЕРЖАНИЕ сознания КАЖДОГО субъекта, и потому БЕСХОЗНЫ- НЕ ПРИНАДЛЕЖАТ ни одному из субъектов ПЕРСОНАЛЬНО. Являясь мыслями, они суть то, что НЕ ЗАВИСИТ от воли субъекта (не потому что он не может их изменить, а потому, что ему «не приходит в голову», что надо что-то менять). Ими можно пользоваться, НО ИЗМЕНЯТЬ их по своему усмотрению НЕЛЬЗЯ. Данная мысль, воспринимаясь, как принадлежащая всем, а значит КАЖДОМУ, не обладает «моей» и только «моей» причинностью. Она- мысль-объект, которой «Я» могу оперировать, опять же, по определенным правилам, признаваемым всеми, но ИЗМЕНИТЬ произвольно «Я» ее НЕ СМОГУ, ибо она как раз, и выражает ту НЕПРЕРЫВНОСТЬ мышления, которая ДЛИТСЯ между субъектами, не позволяет самосознанию замкнуться на себя. Но общее, как легко заметить, еще не непрерывное. Общее может быть и тождественным, со СТАВШИМИ границами. Непрерывность мышления заключается в таком следовании объективных мыслей, при котором не возникает логической ПРЕРЫВНОСТИ, Т.Е. ЛОГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ ТОЖЕ ОБЪЕКТИВНЫ. Таким образом, не просто существование «общих» объективных мыслей, но и их «ПЕРЕТЕКАНИЕ» из одной в другую, их следование одной за другой ЕДИНОЙ ЦЕПЬЮ делают объект НЕПРЕРЫВНЫМ. Но к этой непрерывности причин и следствий, непрерывности объекта субъект добавляет СОБСТВЕННУЮ причинность существования, а потому он своей причинностью прерывает непрерывность объекта, внося в объект свое самосознание, и потому ПРОДУЦИРУЕМОЕ им самим сознание не адекватно «входящему» (порождающему) в него сознанию, именно потому, что в продуцируемое в объект им сознание необходимо включена его собственная причинность- его самосознание.
Как же при этом будет изменяться объективное сознание? Оно- не прерывается. Оно лишь ВЫДЕЛЯЕТСЯ в качестве самосознания, фиксируется его изменение в аспекте определенности. Оно по сути ВЫРАЖЕНИЕ непрерывности, которую оно ограничивает. Говоря простым языком, дискретность индивидуального сознания- это самосознание, сформированное той частью непрерывности, которую оно ограничивает (прервало). А если совсем просто: индивидуальное сознание, как дискретность, формируется тем кругом общения, чтения, физической практики, которые образуют его НЕПОСРЕДСТВЕННУЮ среду. Но, этого, конечно, для индивидуального сознания- недостаточно, ибо, как говорилось выше, оно суть дискретность, но не только дискретность, а дискретность, которая своей причинностью ПРЕРЫВАЕТ непрерывность, и , одновременно, этой своей индивидуальной причинностью ВВОДИТ в непрерывность, своё «интонирование», свою «перекомпоновку», всячески «обыгрывая чужое слово» (чужую мысль). Оно одновременно, и выражение непрерывности, как общее, но «спонтанно возникающее здесь», и, как «спонтанно возникающее здесь», СВОЕ, в котором царствует СВОЯ причинность. Поэтому деление между СВОИМ и ЧУЖИМ, между субъективным и объективным необходимо условно, относительно, подвижно...Сколько раз из собственного опыта мы принимали за свое чужое, и сколько раз отрекались от своего? (Ср.: «Мы редко вдумываемся в чужую мысль, поэтому когда нам самим приходит такая же, мы без труда убеждаем себя, что она совершенно самобытна- столько в ней тонкостей и оттенков, которых мы не заметили в изложении ее автора» (Вовенарг. 1988. С.152). Переход личностного, субъективного в общее, объективное, не раз подчеркивали специалисты по этике. Например,: «Спервоначалу чье-то личное заблуждение становиться ОБЩИМ, а затем уже общее заблуждение, становиться ЛИЧНЫМ. Вот и растет эта постройка, к которой каждый прикладывает руку так, что самый дальний свидетель события оказывается осведомлен лучше, чем непосредственный, а последний человек, узнавший о нем- гораздо более убежденный, чем первый. Все происходит самым естественным образом, ибо каждый, кто во что-то поверил, считает актом великодушия УБЕДИТЬ в том же другого человека и ради этого, не смущаясь добавляет кое-что СОБСТВЕННОГО сочинения, если, по его мнению, это необходимо, чтобы во всеоружии встретить сопротивление другого или справиться с непониманием, которое тому, по его мнению, свойственно» (Монтень. М. Опыты: в трех книгах. Кн.3. Гл.II). Конечно, на всякий пример можно найти контрпример:. Так Диоген Лаэртский в жизнеописании Диогена Синопского писал: «Однажды он (Д.С.) просил подаяния у человека со скверным характером. «Дам, если ты меня убедишь»,- говорит тот. «Если бы я мог тебя убедить,- сказал Диоген,- я бы убедил тебя удавиться» (Диоген. М. 1979 С.253). И даже, более категорично: «Каждое убеждение достаточно сильно, чтобы заставит себя отстаивать ценой жизни» (Монтень М. Там же). Свидетельств тому- ни счесть. Это Сократ и Дж.Бруно, это и Р.Бэкон, и Ю.Р. Майер, это и Л. Больцано и Р.Дизель. Список – бесконечен... Но так ли уж значительно противоречие подобных фактов моему тезису о дискретности (т.е. относительности деления непрерывности) субъекта и непрерывности объекта? Вообще-то разумному существованию свойственно УБЕЖДАТЬ. Что это значит? Это значит- распространять свою субъективность на объект. Причем, ВТОРИЧНЫМ является соответствие субъективной истине- это уже выявили первые софисты. Убеждать- означает не только распространять свою субъективность на объект. Это значит ПРЕОДОЛЕВАТЬ ОПРЕДЕЛЕННОЕ сопротивление объекта.
Откуда же берется это сопротивление в непрерывности существования мышления? Вот тут и сказывается ДИФФЕРЕНЦИРОВАННОСТЬ непрерывности, НЕРАВНОЗНАЧНОСТЬ ее самой себе в разных местах. Дискретность субъекта суть ПРЕРЫВАНИЕ непрерывности в ОПРЕДЕЛЕННОМ месте, и потому суть определенность ее изменения существования, заданная именно данной ему непрерывностью. Причем, более того, благодаря своей причинности, субъект не только суть выразитель СЕБЯ в этой определенной непрерывности, но он и ХОЗЯИН этой непрерывности, формирующий, ограничивающий ИЗНУТРИ эту определенность («интонирование, перекомпоновка... всяческое обыгрывание чужого слова, не средневековое его присвоение в качестве надличностной мудрости»). Таким образом, налицо:
а) несовпадение деления дифференцированной непрерывности двумя дискретностями, одно из которых –субъект, другое- объект;
б) различение собственных причинностей;
в) появление «субъективного образа объективного мира», т.е. появление в нашем случае субъективной (преображенной субъектом) непрерывности.
Все это, разом, в качестве не тождественности субъекта и объекта может служить (и служит) реальной причиной сопротивления объекта субъекту в сфере разумного. Реальным фактором, подтверждающим это, является одиночество, как один из атрибутов мыслителя. Еще Гераклит говорил: «Довольно с меня и немногих, довольно с меня и одного, довольно с меня и ни одного». Сенека вторил: «Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто может сделать тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше...Значит, незачем тебе ради честолюбивого желания выставлять на показ свой дар, выходить на середину толпы и читать ей вслух, либо рассуждать перед нею; по-моему, это стоило бы делать, будь твой товар ей по душе, а так никто тебя не поймет» (Сенека. 1986. С.14).
Что касается современной науки, то здесь, как писал Бертран Рассел: «Без способности к умственному одиночеству культура была бы невозможна». А наш академик В.И. Вернадский однажды написал своим коллегам по академии: «Вся история науки доказывает на каждом шагу, что в конце концов постоянно бывает прав одинокий ученый, видящий то, что другие своевременно осознать и оценить были не в состоянии» (Данин. 1981. С. 177),
В чем сущность одиночества, намеренного (или необходимого) дистанцированного РАЗРЫВА субъекта от других субъектов, выражающих одну и ту же непрерывность? В том, что субъект в своей самости, продуцируя в объект, НАХОДЯЩИЙСЯ в нем самом, СУБЪЕКТИВНОЕ СОЗНАНИЕ (т.е. сознание, в котором уже присутствует причинность субъекта), НЕ РАСТВОРЯЕТСЯ полностью в непрерывности объекта (в непрерывности других сознаний, выражающих объект), а возвращается таковым обратно к субъекту, где вновь обогащается новым опытом субъекта, и т.д.. Т.е. дискретность субъекта со временем его существования усиливается таким накоплением субъективного в нем. А значит со временем растет его УДАЛЕННОСТЬ (оформленность) от других субъектов, составляющих объект. Отмечая этот факт, уже Сенека писал: «Дальше от народа пусть держиться тот, в ком душа еще не окрепла и не стала СТОЙКОЙ в добре: такой легко переходит на сторону большинства» (Сенека. 1986. С.14). Т.е. дело не в том, что субъект обретает границы, а в том, что он СТРЕМИТСЯ утвердить свою причину в объекте, отождествить свою причинность с причинностью объекта, но в итоге лишь ОСОЗНАЕТ себя объектом (индивидуальностью), по отношению к другим субъектам, объектом, имеющим СВОЮ причинность не в непрерывности сознания-объекта, а в дискретности существования сознаний-субъектов. Осознав себя объектом, он, тем самым, осознал свое ПРАВО быть таковым, как он есть, а значит осознал свое право не изменятся, свое право на ИСТИНУ,- «На том стою, и не могу иначе!» Осознав свое единство с объектом, субъект, тем более, не стал самим объектом, не стал всей непрерывностью, и не порвал с самой непрерывностью. Просто она (непрерывность) в своей бесконечной дифференцированности прервалась более глубоко (например, в настоящем времени за счет истории, памяти. Так Ярошевский М.Г. пишет: «»Назад к Аристотелю» у Брентано означало: «вперед от Вундта» с его поэлементарным анализом сознания как лишенной активности и предметности совокупности явлений «непосредственного опыта»... «Назад к Спинозе» у Выгодского означало: «вперед от Джемса», не увидевшего в эмоциях ничего, кроме дрожания мышц»... (Ярошевский. 185. С.8,9).
Сколь отличным может быть современный срез объекта от исторического, показывают, например, сетования Гельмгольца о непринятии его современниками идеи сохранения энергии (переход тепловой энергии в механическую, и наоборот), которая у него возникла при обращении к истории...и многое другое). Да и сама непрерывность объекта мышления в современности может быть настолько необъятной, что различные дискретности в ней почти не пересекаются (Ср,: «Декарт говорил в одном письме к Больцелю, что уединение нужно искать в больших городах, и для этой цели он рекомендует Амстердам, из которого послано письмо. Действительно, я не понимаю, почему гул биржи, не может быть столь же приятен, как шум дубового леса, особенно для философа, который не занимается коммерческими делами и может разгуливать среди купцов, как среди дубов: ведь и купцы со своей стороны, в суматохе и делах, столь же мало обращают внимания на досужего странника, как дубы на поэта» (Лихтенберг Г.К. «Афоризмы»), не говоря уж о добровольном отказе от мышления в том или ином аспекте: («Этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда»), или неклассическое: «Я не знаю, как тебе возразить, но ты- не прав»,- переходящее в ЧУВСТВОВАНИЕ правоты и неправоты, приязни и неприязни, т.е. в иную плоскость неразрывно связанных с мышлением индивида субъективных чувств и ощущений, в осознании их связи с его мышлением.
Человек, даже в своей специфике, в дискретности своего проявления, В ОТРИЦАНИИ своей взаимосвязи с непрерывностью мышления, не может окончательно прервать эту взаимосвязь, оставаясь, при этом, разумным, ибо от Демокрита («Для меня один человек- что целый народ, а народ- что один человек» (См. Сенека.1986. С.14), до Маркса («Человек- это свернутое общество, а общество- это развернутый человек»), человек, как дискретность, относительность определенности суть Шеллинговский субъект, положенный, как ВОЗМОЖНОСТЬ быть ВСЕМ в непрерывности мышления. Он может сменить профессию, подвергнуться стрессу и изменить свои взгляды, оказаться в таких условиях, которые ВЫНУДЯТ его заниматься другим, БЫТЬ другим и т.д. Именно благодаря относительности его определенности, человек (или небольшая группа людей) своей субъективностью может охватить обширные сферы относительно самостоятельных участков мышления, увеличить свой вес, как объекта, выразить собой сам объект, стать АВТОРИТЕТОМ, в значительной степени определяющим сам объект, существование последнего. Это очевидно в науке. Причем, что особенно очевидно именно в науке, авторитет определяет именно само мышление других субъектов, независимо оттого, верно это или нет в отношении самой Природы. Нет. Практика, безусловно, ограничивает мышление, но, как мы уже говорили,- только ИЗВНЕ. Так, печально известное : «Magister Dixit» в адрес Аристотеля, или, ближе к нам: «печально известное торможение развития математики в Англии понятием ньютоновских «флюксий», или физики, опять же, ньютоновским пониманием света, как корпускулы, или астрономии, к чему, на этот раз, приложила руку Парижская Академия, своим заключением: «камни с неба падать не могут»...Или совсем уж рядом Ландау, с его, ставшим знаменитым: «В глиняных горшках сверхпроводимость искать не надо» (См. Сухотин. 1991. С. 191-192) и многие другие (Ср.: «Вплоть до середины века. Берцелиус отстаивал учение о «жизненной силе». Самое печальное, что силу удара, им наносимого, следовало по законам механики, помножить на его колоссальный для многих непререкаемый авторитет.
А вот что писал Л. Гамет о выдающимся немецком физикохимике В. Нернсте: «...в старости Нернста был период, когда редкий смельчак отваживался опубликовать какие-либо выводы, не согласующиеся с приближенными частными уравнениями состояния, которые позволили Нернсту во времена его молодости совершить много полезного. Те же кто пытался, сталкивались с гневом Юпитера, который, обычно, уничтожал обидчика» (Охлобыстин. 1989. С.171). Все эти факты говорят о том, что мышление определяет себя само и свобода этого определения от практики – довольно значительна. Конечно, авторитет, сам по себе, может играть и положительную роль.
Например, вряд ли «Происхождение видов» Ч. Дарвина вышло бы в свет без поддержки знаменитого Ч. Лайеля, авторитет которого помог «обойти» мнения специалистов, вряд ли Н.Бор решился напечатать статью об атоме, без одобрения Резерфорда и т.д.
Дело- не в этом. Дело в том, что признавая существование авторитета, мы признаем возможность раздвигания субъектом пределов своего мышления, своей СУБЪЕКТИВНОСТИ. НЕЗАВИСИМО ОТ ТОГО- ПРАВ ОН, ИЛИ НЕТ- до пределов объекта (или специфической области мышления, как мышления, представляемой за объект), а значит, и относительность определенности того или иного объекта. Таким образом, В СЕБЕ сам процесс мышления не ограничен ничем, кроме другого мышления как мышления тождественного первому по качеству и обуславливающего его существование. Но именно из-за однокачественности двух или многих мышлений, разделяющая их границ УСЛОВНА, относительна, подвижна, благодаря чему, например, возникают АКАДЕМИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ, в которых мысли последователей какого-нибудь научного авторитета движется ВСЛЕД ВЕХАМ, обозначенным его мышлением, его пониманием проблем естествознания. И тогда его граница мышления, расширившись, своеобразно «поглотив» мышление других, обусловив их существование, становятся для «эпигонов» ОБЪЕКТОМ (объективным мышлением) : «Magister Dixit»- в чей-то адрес. Но при этом не происходит исчезновение этих субъектов мышления (эпигонов), ибо: «Ни один человек, не смотрит на мир совершенно также, как другой, и различные характеры будут по-разному применять принцип, всеми и одинаково признаваемый. Даже один и тот же человек, не всегда равен самому себе в своих взглядах и воззрениях, и более ранним убеждениям приходится так часто уступать место более поздним» (См. Гете И.В. Введение в «Пропилеи»). Или: «Но...чтобы ум неограниченно находился во власти другого, не может статься, так как никто не может перенести на другого свое естественное право, или свое способность свободно рассуждать» (Спиноза. 1957. Т.2. С. 258).
Вспомним теперь современное определение дискретного: «Дискретное- такой момент бытия, который неразличим по качеству, который еще не приобрел и конкретных количественных определений, но, вместе с тем и различим как отдельность, как одно» (Парнюк. 1983. С.163). Сличение понятия дискретного с мыслительным бытием дает полное сходство, ибо мыслительное бытие людей:
А) неразличимо по качеству (как мышление);
Б) неопределенно количественно, ибо мыслить возможность, например, вечного двигателя, флогинстона, «жизненной силы», или более ярко, Бога- может как один человек, так и «подавляющее большинство людей; и вот эта (или другая), мысль, являясь основополагающей, определяющей мышление этих людей, позволяет их объединить (и объединяет), в ОДНО, отличное от другого не по качеству- мышлению (и верующие и атеисты МВСЛЯТ Бога хотя бы тогда, когда ведут спор о возможности его существования), но по ОТНОШЕНИЮ к данной мысли.
В категории «непрерывность» отражаются однородность, тождественность самому себе бытия, сомкнутость, компактность, цельность, тотальность, сплошной его характер...» (Парнюк. 1983. С.161).
Опять же, именно однородность, ОБЩНАСТЬ (ОДИН РОД) позволяет дискретности мышления одного индивидуума расширяться в социуме таким образом, чтобы его дискретность (относительность определенности другой индивидуум принимал за свои, оставаясь при этом ДРУНИМ, индивидуально реализующим эти границы в своем бытии, Так, например, ОТО А.Эйнштейна обросла в настоящее время «паутиной» её интерпретаций в космогонии. Ньютон же, попади он во времена Герца, восхитился беспредельностью развития физики, носящей ныне его имя, а возможно, и возмутился переосмыслением его трудов и законов, как это сделал бы, например, Аристотель, попав в среду схоластов, толкующих его учение с точки зрения «откровения» Библии». Тем самым, индивидуальность одной дискретности, которая охватывает множество индивидуумов, дополняющих, расширяющих и переосмысляющих ее посредством СВОЕГО бытия, приобретает характер тотальности, многогранности, полноты, а значит, совершенства или ЦЕЛОСТНОСТИ. И чем более количество индивидуумов вносит свою лепту в обоснование и углубление какой-нибудь идеи, тем более многогранник- образно говоря- начинает напоминать шар, тем выше степень возможного дифференцирования непрерывности- тем более сплошной, всеобъемлющий, УНИВЕРСАЛЬНЫЙ характер приобретает та или иная идея.
Мысль о существовании непрерывности мышления как ОБЪЕКТА, в общем-то, уже существует в настоящее время, и приобрела вполне конкретные очертания. Так, Овчинников Н.Ф., анализируя творчество К. Поппера, пишет; «Журналы и книги- это нечто значительно больше, чем символическое выражение субъективного опыта авторов текстов. Это- особый мир знания- знания в объективном смысле, которое совершенно независимо от намерений какого-либо субъекта, а также от чьей-либо веры или согласия, претензии или действия. Короче говоря, это особый мир третий по счету мир» (-К. Поппера. Первый мир- мир Природы, существующий вне нашего сознания. Второй- мир индивидуального сознания, мир внутреннего опыта, со своими законами существования и развития, отличный от законов второго мира, и от мира природы» (Овчинников. 1988. С.241). Замечая, что: «Мысль о том, что, кроме нашего личного знания, необходимо существует еще и другое, в некотором смысле независимо от него, давно уже выдвигалась. В трудах многих философов и естествоиспытателей мы можем найти утверждение о существовании особого мира науки, теоретического мира, мира идей»,- Овчинников Н.Ф. приводит одну из родственных МЛФ разработок по этому вопросу: «Признание идей, выдвигаемых тем или иным мыслителем, зависит от характера сведений, исторически зафиксированных в коллективном знании эпохи.
Коллективное знание КАЖДОГО ДАННОГО времени принимает или отталкивает от себя множество наработанных сведений, считаясь лишь со своим ВНУТРЕННИМ строем. По отношению к индивидуальному знанию оно ОБЪЕКТИВНО, ибо, как писал Ильенков Э.В., существует «различие и даже противоположность между мимолетными состояниями отдельной личности, совершенно индивидуальными и не имеющими никакого значения для другой личности, и ВСЕОБЩИМИ необходимыми и в силу этого ОБЪЕКТИВНЫМИ формами знания» (Ильенков. 1979. С.129),-и, в конце концов, заключает: «Поскольку мир объективного знания создается МНОЖЕСТВОМ людей в их совместной деятельности, он может быть назван коллективным знанием, и противопоставлен индивидуальному. Третий мир, объективное знание, коллективное знание- все это различные наименования ОДНОГО И ТОГО ЖЕ» (Овчинников .1988. С.238, 14, 245). Здесь же, но уже в более конкретной форме, вплетается в НЕРЕРЫВНОСТЬ МЫШЛЕНИЯ по этому вопросу и мнение Ярошевского М.Г. Его дискретность очевидна: он исходит не из факта независимости существования «изреченного слова»- не из факта необходимости «совместных усилий», а из факта независимого ДУБЛЯЖА тех или иных открытий в определенное историческое время, таких как идея атома в древнегреческой и древнеиндийской философии, дифференциальное исчисление Ньютона и Лейбница, до конца своих жизней оспаривавших друг у друга приоритет на это открытие, уравнение состояния для одного моля идеального газа Менделеева и Клапейрона, открытие обратной зависимость объема идеального газа от давления Бойлем, Мариоттом, и физиком любителем Р. Тоунли, идея сохранения энергии Гельмгольца, Джоуля, Майера, открытие неэвклидовой геометрии Лобачевским, Бояйи и Гауссом, или открытие Беллом и Мажанди различий между функциями задних и передних корешков спинномозговых нервов, не говоря уж об открытиях химических элементов, где большинство их открывались независимо несколькими людьми.
Исходя из этого факта, Ярошевский М.Г. пишет: «Имеется объективный, независимый от творческих возможностей отдельных индивидов вектор движения познания. Мы часто пользуемся выражением «время созрело». Под этим...подразумевается... «событийное» время, т.е. концентрация в определенную эпоху событий, неотвратимо порождающих определенный эффект...Проекты (программы) построения новой психологии (Вундта, Брентано, Сеченова)... не появились бы, если бы для этого не созрели предпосылки в научной АТМОСФЕРЕ эпохи» (Ярошевский. 1985. С. 238). Эти проекты появились, практически, одновременно, независимо друг от друга и существенно отличались между собой. Несомненно, Ярошевский М.Г. под «объективным вектором движения познания», под «влиянием общих запросов логики развития научного познания», под «предпосылками» и «концентрацией событий», имел ввиду нечто объективное в самом познании, т.е. какую-то среду, типа «научную АТМОСФЕРУ эпохи». Объективным выражением этой научной атмосферы была потребность создания новой психологии,- суть то , что позволило трем программам ее построения не только одновременно и независимо появиться на свет, но и сразу получить широкое признание. Вместе с объективными предпосылками содержащими (языком Ярошевского), в категориальной форме накопленный психологией эмпирический материал, потребность создания новой психологии стала той точкой НЕПРЕРЫВНОСТИ, из которой исходили Вундт, Брентано и Сеченов. Но, исходя из общих предпосылок и потребностей, как в психологии Вундт, Брентано и Сеченов, вследствие своей разной дискретности, вследствии своего разного «местоположения» в мыслительной непрерывности объективных посылок и потребностей, как в психологии, так и В ОБЩЕСТВЕ, по-разному, прервали эту непрерывность- двое: посредством, соответственно декартовской и аристотелевской концепцией организма (души, психики), третий – посредством Дарвина.
Налимов В,В, прямо писал: «...парадигма есть некое интеллектуальное ПОЛЕ- размытое поле аксиом, определяющих что есть научное (читай: объективное- прим. мое) в науке» (Налимов. 1978. С.45). БЕЗ определенной непрерывности смысла, мышления, так называемой «научной атмосферы», в которой «витают» те, или иные идеи, феномен независимости открытий одного и того же, в разных местах одновременно НЕ ОБЪЯСНИТЬ.
Безусловно, материальная культура играет большую роль в формировании тех или иных идей, мыслей, но не способна объяснить ВСЕГО, например, отсутствия колеса, у высокоразвитых исторических цивилизаций Южной и Центральной Америки и т.д.
Непрерывность мышления, как объекта, выявлена не только в науке, но и в обыденном МАССОВОМ сознании (см. напр., Грушин. 1987), и, даже такого мышления, которое существует вопреки насаждаемым средствами массовой информации стереотипам мышления, поведения. Итак, на мой взгляд, я довольно убедительно показал необходимость и реальность существования объекта мышления, как непрерывного, а субъекта мышления- как дискретного бытия.
Данная интерпретация субъекта и объекта имеет, в отличие от предыдущих такие достоинства, как:
а) раскрытие СВЯЗИ субъект-объекта с бытием, через их существенное свойство быть ОТНОСИТЕЛЬНЫМИ;
б) содержит в своем определении такие традиционные черты субъект-объекта, как единичность- общность, индивидуальность- универсальность, одновременно подчеркивая относительность этих характеристик субъект-объекта, ибо, например, субъект суть, как дискретное (т.е. лишенное качества деление) и единичное (одно) и общее (содержащее в себе, как в относительной определенности, общее).
Далее. Если взять за основу характеристику субъект-объекта, как неких видов дискретного и непрерывного бытия, то мы можем различить онтологичное существование определенности и изменения в неразумной природе. Самый элементарный пример: волны на поверхности моря. Существующие каждая, как нечто одно, они прерывают непрерывность морской глади, ПРЕБЫВАЯ в этой непрерывности, питаясь этой непрерывностью. Пример, что и говорить, хорош, только вряд ли он кого-нибудь убедит.
Ну, что ж... Копнем глубже, проникнем в «дебри» науки. Вспомним, в качестве единения понятий морской волны, человека и строгой науки, слова Карла Усена, с какими он вручил де Бройлю нобелевскую премию «Одна поэма, хорошо известная каждому шведу, начинается словами: «Моя жизнь- волна!». Предпочти он это выражение, в его словах содержалось бы предчувствие глубочайшего понимания природы материи, ставшего доступным человеку ныне...» (Цит. По Данин. 1981. С.112). Возьмем систему «атом- электромагнитное поле». Известно, что каждый ВИД атомов имеет свою индивидуальность излучения, свой СПЕКТР, СВОЮ СПЕКТРАЛЬНУЮ СЕРИЮ, КОТОРАЯ, ПО СВОЕЙ ПРИРОДЕ дискретна. ДИСКРЕТНОСТЬ ИЗЛУЧЕНИЯ атома, однако, во-первых, не есть ПОЛНЫМ отрицанием его непрерывности и определяется как УСИЛЕНИЕ (а не ОТРИЦАНИЕ) УЗКИХ участков НЕПРЕРЫВНОГО спектра интенсивности излучения, во-вторых, в плазме, которой свойственны КОЛЛЕКТИВНЫЕ (т.е. самоорганизующиеся, самосогласованные) процессы, благодаря эффекту Доплера и, особенно эффекту Штарка, происходит не только РАСЩЕПЛЕНИЕ (т.е. УМНОЖЕНИЕ) спектральных линий того или иного атома (иона) в плазме), не только их некоторое СМЕЩЕНИЕ (СДВИГ В СПЕКТРЕ), ПОД ВОЗДЕЙСТВИЕМ ИНДУЦИРОВАННОГО в коллективных процессах электрического поля плазмы, но и УШИРЕНИЕ этих линий до степени их ПЛОХОЙ РАЗЛИЧИМОСТИ на фоне непрерывного спектра (в частности, в космосе, в спектрах туманностей, содержащих ионизированный водород. Т.е., таким образом, в самоорганизующейся плазме «атом-ион-излучение», налицо явление моего толкования дискретности составляющих эту систему элементов и ее перехода в непрерывность.
С другой стороны, для тех же плазменных самоорганизующихся систем при определенных условиях, наблюдающихся, в частности в космических туманностях Н II, существует и обратный процесс превращения непрерывного спектра их излучения в дискретный (образование космических мазеров). Таким образом, поскольку причинность существования туманностей Н II, находиться в них самих, и особенно потому, что эта причинность суть САМООРГАНИЗАЦИЯ элементов, их составляющих, т.е. такая причинность, которая не только ПРОДУЦИРУЕТ свое существование, как ряд необходимых следствий ее существования, но и существование той причинности, которая ее саму продуцирует- другими словами, потому, что мы условились называть БЫТИЕМ, содержанием которого являются ДИСКРЕТНЫЕ частицы (АТОМЫ, ИОНЫ, ЭЛЕКТРОНЫ), и непрерывные коллективные процессы последних, выделяющие их из внешнего мира, как ОДНО- нет никаких причин, которые нам бы помешали сами туманности Н II отождествить с понятием ОБЪЕКТА, а их элементы с понятием СУБЪЕКТА ПРИРОДЫ.
Два других примера, приведенных мной далее, в принципиально РАЗНЫХ материальных системах СХОЖИ, из-за характерного для них АВТОКАТАЛИЗА. Так, рассмотрим углерод-азотный цикл в ядрах звезд, где атомные ядра углерода играют роль катализатора превращения протонов в ядра гелия, а атомные ядра азота- роль автокатализатора. Вполне естественно рассматривать недра звезд, как имеющие причину своего существования в самих себе. И этой причиной, по которой звезды есть звезды, а не иные тела является регулируемые термоядерные реакции синтеза элементов. В частности, для углерод-азотного цикла, это можно интерпретировать и так- непрерывность превращений:
Суть не только причинность существования звезды, т.е.- собственная причинность, но и ПРОДУЦИРОВАНИЕ самое себя (N, C) в водородной среде, т.е. БЫТИЕ на ядерном уровне организации материи, когда ДИСКРЕТНОСТЬ ядер атомов образует непрерывность, ПЕРЕХОД из одного в другое, ИНИЦИИРУЯ при этом САМ переход.
Тот же принцип автокатализа мы встречаем и в химии, на молекулярном уровне, когда промежуточные продукты инициируют саму реакцию, в которой они возникают. Только здесь не изменятся сами атомы, изменяются молекулы, и, что самое важное- ВАЛЕНТНОСТИ атомов из которых они состоят, их степени окисления, являющиеся ВЫРАЖЕНИЕМ на химическом уровне ДИСКРЕТНОСТИ субъектов химического взаимодействия. В свою очередь, валентность томов имеет много общего с дискретностью СПЕКТРА. Она не только может ИЗМЕНЯТЬСЯ в течение реакции, но и, формально, БЫТЬ ДРОБНОЙ (напр. кластерные соединения). Сам процесс химической реакции обуславливается трансформацией атомных орбиталей в МОЛЕКУЛЯРНЫЕ ПУТЕМ гибридизации (Т.Е. «СМЕШЕНИЯ» форм и энергий внешних электронов разных энергетических подуровней атомов. Собственно, каждая химическая связь одного атома с разными другими атомами и частями молекул УНИКАЛЬНА и, в то же время, не неподвижна, изменчива в рамках сваей дискретности. Современная теория активированных комплексов прямо содержит в себе понятие непрерывности изменения связей реагирующих веществ с образованием новых. Но это не значит, что, например, радикально-ионный механизм реакции отрицает химическое бытие. Дело не в том, чтобы соблюдалась ФИЗИЧЕСКАЯ непрерывность преобразования. Дело в том, чтобы соблюдалась непрерывность возникновения собственного существования из собственного существования, как это, например, наблюдается в живой природе: растения из растений, животные- из животных, птицы- из птиц и т.д. В пределах одного вида, будь его особи эгоистичны, полностью лишены инстинкта стадности (как, например, паучиха, убивающая паука), сохраняется, благодаря размножению, конкуренции и т.д., его самовоспроизведение, рождение этих особей из самих себя.
Это вынужденное взаимодействие порождает собой ОБЪЕКТ: причинность своего существования в другом, СЕБЕ ПОДОБНОМ. Дискретность особей данного генофонда, совокупности их свойств, строения, характерных признаков и т.д. не только заложена в генах («атомах» живого), но, и в воспроизведении этих особенностей в морфологии живого существа. Открытие Менделя, а потом, и переоткрытие этого открытия: существование доминантных и рецессивных генов, положило начало понимания не только дискретности свойств живого, но и их непрерывности: частичная доминантность, гибридизация, кроссинговер, обратная связь работы генома и т.д. – все это высвечивает ПЕРЕХОД дискретности генов в непрерывность генома вида.
Все это, включая ряды Вавилова Н.И.- сопоставимые со спектром атомов и «древом жизни» П.Т. де Шардена с ТОЖДЕСТВЕННОЙ дифференциацией филы, свидетельствующей как о дискретности биота, так и о его взаимозаменяемости частей (Ср: часть плацентарного биота до третичного периода вследствие изоляции в Австралии породила подбиот сумчатых, В Южной Америке, изолированной несколько позже, уже в третичном периоде часть биота плацентарных породила целый биот в уменьшенном виде: своих псевдохоботных, своих псевдогрызунов, своих псевдолошадей, своих псевдообезьян и т.д.). Что это иное, если не проявление БИОЛОГИЧЕСКОГО БЫТИЯ с биологическими субъектами (особями, видами...) и с биологическими объектами (видами, родами, биоценозами и т.д., вплоть до биосферы)?
Итак, из моего понимания субъект-объекта не только следует, но и НАЛИЧЕСТВУЕТ в действительности субъект-объектное бытие в неразумной природе. Но, достаточно ли будет характеризовать субъект и объект, как ТОЛЬКО дискретное и непрерывное бытие? Ведь, по сути, ВЫДЕЛЯЯСЬ из непрерывного, дискретное есть ЧАСТЬЮ непрерывного, а непрерывное, состоя из дискретного (дифференцируясь постоянно в себе) не есть ЧИСТАЯ безграничность. Другими словами, любой субъект суть, одновременно и объект, а объект –суть ОБОБЩЕНИЕ различной, в том числе, и исторически выверенной различно явленной относительности субъект-объекта. Недаром, по-прежнему, нельзя определиться, положим, в отношении вида животных- что он есть: субъект или объект? По отношению к отдельным особям этого вида, их популяциям- вид, суть объект. По отношению к РОДУ, СООБЩЕСТВУ животных того или иного климатического региона, биоценоза- вид- это субъект. Так что есть вид? Обязательно ли для определения субъект-объекта выходить ЗА ГРАНИЦЫ бытия, чтобы обнаружить их определенность как именно субъекта и объекта? В споре двух человек одинаково ли их можно назвать субъектами?- Может один из них, действительно, суть субъект, а другой, если не объект, если не выражение объекта в споре, то субъект, в котором объективного НАМНОГО больше, и потому брошенный ему упрек в субъективности его мышления будет несправедлив?.. Вполне естественно, что, поскольку я определил субъект-объект одинаковыми в своем существовании (одинаковыми по сущности и явлению своей сущности, одинаковыми по основанию своего существования, как порождающими свое существование своим существованием) -(Хайдеггер- отдыхает)- поскольку их главной чертой является ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ бытия, то, вполне логично предположить их различие (причем- действительное, а не относительное, мнимое) в ОТНОШЕНИИ друг к другу а так, как бытие есть ТОЛЬКО субъект и объект, их противоположение должно выявляться НЕ к чему-то ТРЕТЬЕМУ, а к друг другу, что, кстати, методологически следует из понятия диалектического противоположения.