Т.е. дальнейшее усовершенствование осознания посредством самосознания было бы приобрести черты критическое отношение к своему прошлому. И на этом основании приобрести умение предвидеть будущее. Как это произошло? – Не сразу, но путем адверсии формирующегося, прежде всего общественного самосознания к накопленному опыту- то есть к менталитету. Доступность к нему облегчало появление письменности, посредством которой облегчался доступ к менталитету. То есть, читая о событиях далекого прошлого жрец, или писец волей-неволей восстанавливал в своем сознании прошлое общественное сознание своего общества «извлекая» его из текста, или по-другому, «извлекая» его из своего подсознания (менталитета) в свое сознание. Собственно, это основной способ совершения адверсии того времени. Такое «извлечение» сопровождалось не только избирательностью (по отношению к актуальности знаний в настоящем), но и сравнением и интерпретацией давно минувших событий. Так это выглядит «на поверхности», а внутри самого сознания шли многоплановые процессы оценки, абстрагирования, зачатки анализа и пр. Но, естественно, что они еще долго будут оставаться неосознанным - за границами совершившейся адверсии.
Не буду повторяться о том, что предметом пользования при такой адверсии человека первых цивилизаций будет ритуал. Гораздо интересней акцентировать еще раз внимание на то, что при моральной адверсии людей древнего мира (т.е.- до античности) будет, в значительной степени – обобщение ритуала до моральных норм сосуществования людей из одного общества. Такое обобщение, позволяет консолидировать общество, независимо от профессий его членов.
Немаловажно и то, что если при ритуальной адверсии активность осознания направлена не только «вовне» - на действие, или порядок действия, но и «вовнутрь» на контроль чувства. Ведь мораль, это, прежде всего контроль над чувством, побуждающим к действию. Вопрос только - в источнике контроля. Хотя и так понятно, что для морали – он существенно внешний (общество), в то время как для нравственности - внутренний (сам человек).
Кроме увеличения «сектора» активности осознания при моральной адверсии самосознание позволяет сознательно использовать ритуальное общественное сознание. Т.е., соблюдается тот же порядок в адверсии: сначала «обращается внимание «на», а потом учатся пользоваться (действие). Так, если «рокировка» в иерархии богов и ритуалах происходила неосознанно (по сути): чей князь становился фараоном, то местное божество и возглавить пантеон, будь то Ра, Амон, или Атон, хотя, как раз последний, по сути, был первым культом, который в значительной степени использовали сознательно. Это видно, как по изменению культа - например, уже упомянутый египетский культ Солнца, при проведении религиозной реформы Эхнатоном. Причем, стоит заметить, что эта реформа, хоть и временно, но затронула не только религиозную, но все стороны жизни древнеегипетского общества (существует версия, что именно в связи с ней произошел «исход» евреев из Египта).
В античности же активность осознания перешла в вербальную сферу, что привело к рождению рационального мышления, но в форме владения. На это указывает его умозрительный (в основном) характер. Но здесь надо указать на важную вещь. Каждая степень осознания дает (как мы видели на предыдущих стадиях дает некоторую власть над предыдущей). Но это очень редко приводило к реорганизации, а тем более к рационализации «нижних» уровней менталитета. Ко времени античности наблюдается накопление различных верований. Богов, которые просто добавляло то или иное общество к «своему» пантеону, в качестве «дополнения», или отождествления со своими богами. И здесь «религиозная революция» (с образованием мировых религий) справилась с установлением новой организации религиозного сознания гораздо эффективней, чем в области становления рационального мышления. Религиозная революция (по крайней мере, в христианстве) началась с низов общества, на уровне «народного творчества», хотя скорее всего, главный ее герой имел прототип в жизни.
«Первые христианские проповедники меньше всего думали о записи своего учения. Можно сказать, что и учение в точном смысле слова до конца I в. еще не сложилось. Странствующие пророки передавали то, что было известно им о спасителе, распятом в Иудее во время правления императора Тиберия (14-37), помазаннике божием Иисусе Христе, в воскресение которого они уверовали.
Христианские проповедники использовали в качестве образца бытовавшие в иудейской среде притчи, поучения, рассказы об отдельных эпизодах из жизни знаменитых учителей (рабби). Так создавалась устная христианская традиция…
В христианских общинах существовали люди, записывавшие поучения, рассказы и объединявшие отдельные блоки традиции в единое повествование. В Послании к Эфесянам сказано, что одних Христос поставил апостолами, других - пророками, иных - евангелистами, иных - пастырями и учителями (4.11).
Интересно появление в этом послании "евангелистов". В Первом послании к Коринфянам при перечислении призваний христиан упомянуты пророки, апостолы, учители, но "евангелистов" нет, так как в то время господствовала устная передача "благой вести" пророками и апостолами. В Послании к Ефесянам апостолы и евангелисты уже разные люди. Вероятно, это и были те христиане, которые производили записи традиции и ее обработку; записи эти должны были заменить авторитет устного предания. Сопоставление евангельских текстов - и признанных и непризнанных церковью - ясно показывает авторское творчество (композиция, отбор эпизодов и речений, стиль изложения), но реальные евангелисты не считали себя авторами. Новозаветные евангелия в греческом подлиннике называются "по Матфею" (в значении - согласно Матфею), "по Марку" и т. д. Имя непосредственного ученика Иисуса (или другое авторитетное имя) "освящало" писаный текст.
Люди, записавшие евангелия, искренне верили, что излагают учение, переданное теми, кто слышали проповеди Иисуса, а сами оставались анонимными {27}.» («Апокрифы древних христиан» lib.ru/HRISTIAN/apok2.txt).
То есть, прежде чем стать мировой религией христианские тексты прошли «литературную обработку» людьми образованными, т.е. некоей «интеллигенцией» того времени. Так первое евангелие от Марка: «Согласно традиции, сохраненной у Евсевия, Марк с точностью записал то, что запомнил со слов Петра, чьим переводчиком он был (НЕ. III. 39). (Там же.). «..автор Евангелия от Луки, по-видимому, образованный грек (Евсевий Кесарийский называет его врачом из Антиохии. -НЕ. III. 4)». (Там же) и т.д. То есть, практически, изначально христианство было «заражено» … рациональностью. Роль каждого библейского персонажа (кроме Бога) и, их функции прописаны: от ангелов, апостолов, евангелистов и даже жителей ада,- вокруг истории Сына божьего в человеческой плоти, который стал искупительной жертвой за грехи людей.
В принципе, круг людей с одинаково - моральной адверсией шире круга людей с одинаковой ритуальной адверсией. С другой стороны при совмещении этих кругов в сознании одного человека их «площадь» перестает совпадать.
Процесс образования моральной адверсии из ритуальной, полагаю таков:
1) увеличение абстрагирования (обобществления) действия, поведения, сознательного мышления до определенного предела (до символических форм).
2) при достижении максимально возможного при ведении человеком исторически конкретного образа жизни в данном обществе внутренняя неосознанная активность начинает искать причины предела. А практика указывает на эмоции, которые мешают проведения ритуала (доведения его до совершенства).
3) внимание мышления сосредотачивается на этой «псевдо-помеха», которая, в действительности есть источник действия и поведения. Т.е., происходит собственно адверсия сознания. Результат известный: мертвящая творческая пустыня там, «…где прошла мораль: ведь логическому левому полушарию, где она обитает, совсем неизвестно чувство» (www.gazeta.ru/science/2011/11/18_a_3839162.shtm...). Конечно: не совсем так, а возможно: совсем не так. Но здесь воздержусь от вопросов этики…
Здесь место рассмотреть чуть детально структуру и взаимодействие «слоев» подсознания получаемых в результате адверсий:
Последний «прямой наследник» биогенетического закона Геккеля-Мюллера, ученик Северцова, И.И. Шмальгаузен, положивший свою жизнь на «собирание» «разобранных» Северцовым на относительно самостоятельные части и признаки зародышей в единое целое, писал: «Через естественный отбор наиболее жизнеспособных организмов происходит выработка взаимных приспособлений органов и историческая аккумуляция корреляций, связывающих всю организацию в более стойкое целое (интеграция)». (И. И. Шмальгаузен. Пути и закономерности эволюционного процесса).
В рамках подобной интеграции происходит взаимное проникновение образовавшихся слоев подсознания друг в друга. Причем, в самом причудливом сочетании и их проявлениях. Например, в виде гетерохронии («Не в то время я родился»), чувстве дежавю и пр.
Но, для эволюции гораздо важнее процесс интеграции слоев подсознания, ведущих как к разнообразию, так и к усилению сознания. Я уже писал о результате такого усиления при проникновении в вербальную сферу наглядно-действенного мышления, прямой составляющей участвующей в образовании самого сознания (по линии нервной системы). Но есть еще: гуморальная регуляция организма человека гормоны которой лежат в основе внутреннего самоощущения (попросту говоря - чувств). Так, что моральная адверсия по сути - установление сознательного контроля над чувствами. В чем суть, и какие средства были использовании механизма осуществления подобного контроля? – вопрос, опять же к этике. Здесь я лишь отмечу, что они касаются Шмальгаузенова: «…выработки взаимных приспособлений органов и историческая аккумуляция корреляций». То есть усложнение структуры сознания. Материальной основой такого усложнения структур сознания служит дальнейшее развитие систем мозга типа: дофаминергической системы, устанавливающей обратною связь между мыслью и чувством.
Но главное для меня отношения в сознании между контролем действия и контролем чувства. Причем, очевидно, что и действие и чувства одинаково влияют на поведение. Но они, также влияют и на ход и на характер мыслей. Причем избыток чувства мешает упорядоченной целенаправленной деятельности, а недостаток чувства приводит к утрате желания действовать. Поэтому и моральная адверсия дает, в общем-то, неоднозначные результаты. Прежде всего, деля чувства на «хорошие» и «плохие» (для совместного существования), в данных условиях и в данных (человеку на исторический момент) умениях.
К чему это я?- К причинам роста потенциального разнообразия людей в связи с ростом количеств адверсии при онтологической эволюции сознания. Согласно Геккелю в зародыше закладки органов в зародыше появляются по принципу: «чем раньше, тем - древнее», и более ранние начинают в своих проявлениях на формирование последующих (более современно - ландшафт Уоддингтона) … Северцов идет дальше: время закладки органов или появления у них новых функций и признаков может сдвигаться в ту или иную сторону.
При этом: «Мы должны принять в соображение, что при разнообразных сдвиганиях признаков во времени закладки, ускорениях и т.д, которые встречаются в онтогенезе прогрессивных органов, общая картина отдельных стадий в течение филогенеза сильно меняется и получаются новые комбинации признаков: признаки, бывшие раньше раздельными, являются совместными, причем очень трудно выделить наблюдением признак, который у предков (или у более низко, стоящих форм) существовал самостоятельно, из комбинации целой группы признаков, принадлежащих разным эпохам филогенеза. Здесь мы имеем кажущееся выпадение эмбрионального признака»...
Если мы возьмем целый развивающийся орган данного современного животного, то он представит нам как бы мозаику отдельных признаков его предков, сдвинутых на различные стадии онтогенеза в зависимости от интенсивности эволюции той или другой части, того или иного признака…» (Северцов А.Н. Этюды по теории эволюции (Индивидуальное развитие и эволюция)).
Что это дает в отношении сознания? Адверсия, как я писал определяет «круг своих». Ритуальная адверсия, определяет «своих» по отношению к «месту», который человек занимает в общественном труде. Наиболее ярко она отделяет «своих» по профессии. Естественно, только общность по профессии не могла быть прочной основой, для общества первых цивилизаций. Оно-то, конечно, для первых цивилизаций специализация людей – не столь велика, чтобы эти люди были из-за нее слишком зависимы от общества. Но вот общественный продукт получаемый «речными» цивилизациями, при всем неравенстве его распределения, был, по крайней мере, вначале их образования, был больше, чем у соседних первобытных племен (можно привести много исторических фактов борьбы против постепенного закабаления основного населения этих стран, ведь собственно: классическое рабство – продукт античности). Жизнь была безопасней и размеренней. И при этом не могли не вызывать чувство гордости за себя у самих строителей тех мегалитических сооружений: пирамиды, храмы, созданные ими самими, которые по результатам труда должно было им самим казаться чудом, тайной и вызывали чувство своей совокупной сопричастности к этому чуду. Были ли эти чувства осознанными? Очевидно, да. Но в рамках ритуальной адверсии сознания, потому как в этой первой культурологической адверсии осмыслялся весь мир, как один огромный ритуал. В какой-то мере и современный человек, так или иначе, подстраивает свою жизнь под ритуал своей основной профессии (утрировано): «украл, выпил — в тюрьму! Украл, выпил — в тюрьму! Романтика!..» (к/ф «Джентльмены удачи»).
Что происходит с появлением моральной адверсии? – В значительной мере стираются границы «своих» по профессии. На первый план определения «своих» выступает поведение, характеризующее цельный жизненный уклад человека в обществе. Это – если «прямолинейно», но «стираются границы» - не значит - стерлись. Скорее, там, где они совпадают – они даже усилились, где не совпадают - ослабли. Усилились в характере богослужения, ослабли (начали приобретать символический характер) в практической деятельности. Сочетание этих двух адверсий расширило «мозаику отдельных признаков» человека. Но такое расширение, не идет ни в какое сравнение при возникновении вербальной адверсии в античности, когда осознание приобрело способность предвидеть будущее на основании прошлого и настоящего. Поэтому, я считаю, что загадка античного феномена кроется в представлении греков о необходимости. Так, если, как я писал, для человека древнего мира не существует будущего: либо «длящееся» - ритуал, либо напасти и гибель. Человек античности попытался реально вырваться из ритуала – в будущее. Типа: если все течет и меняется, то не факт, что обязательно по кругу. Ведь к варварам они относили не только первобытные племена, но и, после победы над Персией (эпоху эллинизма)– древние восточные державы. То есть, греки считали, что они «перешагнули» ритуал и «порвали» замкнутый цикл времени. Причем, самым изящным образом. Ритуал – это закон, порядок, за нарушение которого человек несет суровое наказание, ведь исходит от всесильных богов, т.е. вовсе – не этикет. В общем, обычная история. Только вот что древние греки удумали: Ананке – богиня необходимости, которая с помощью Мойр ткет ткань судьбы, не только людям. Она сама неизбежность, которой подчиняются даже боги. Но на этой более глубокой абстракции, свойственной до некоторой степени и др. народам (напр. хеттские пряхи, или славянская Макошь), греки не останавливаются. В их сознании рождается рациональный способ мышления, который (изначально - уже в лице софистов, напр., Антифонт) решительно делит законы природы и законы общественные, то есть, разводит то, что существует по природе и что существует по установлению, по мнению. Тем самым было задано на долгое время «путеводной звездой» изучение именно небесного Закона (Нома) и отношение к нему обществ с их законами с их Дике (богиня правды). Поэтому, первым направлением к выходу из «замкнутого цикла времени», из вечного ритуала, было для греков решение задачи: снять «покровы» с Природы, чтобы узнать истинные ритуалы и жить «согласно природе» (в частности - стоики)…
Но, я несколько о другом: о «разбуженном» сознании. Ведь новая установка на направленное систематическое познание - это явно проявление пользования когнитивного самосознания, Вовне «на предмет» и почти сразу «в себя», в качестве «разумной части души»… Разные «мнения»,- уже непросто мнения, а попытки доказать свою правоту рациональными аргументами. И не последнюю роль в укоренении такого мышления в обществе сыграл эгоизм: «С середины V века до новой эры софистами стали называть появившихся тогда в большом количестве платных преподавателей ораторского искусства и всевозможных знаний, считавшихся необходимыми для активного участия в гражданской жизни, которые и сами нередко активно участвовали в политической жизни. Возможность наживы привлекла в неё большое число непрофессионалов, с которыми впоследствии стали отождествлять всех софистов. Так возникло представление о софисте как алчном и циничном невежде, который «говорит, будто всё знает и будто мог бы за недорогую плату в короткий срок и другого этому обучить» (Платон. Софист, 234 а)». gtmarket.ru/concepts/7281
Время расцвета софистики иногда даже «называют веком греческого Просвещения». gtmarket.ru/concepts/7281, но с точки зрения роста индивидуального самосознания, ИМХО время софистов ближе к эпохе Возрождения, но было более кратким, хотя и ярким и значительным: «Историческая заслуга софистов состояла в том, что они одними из первых стали разрабатывать логические, лингвистические и психологические приёмы убеждения и противостояния убеждающему воздействию. От владения совокупностью этих приёмов в условиях афинской демократии зависели честь и имущество, а иногда и сама жизнь обучающегося» tmarkegt.ru/concepts/7281. Естественно, такой «оголтелый» вербальный эгоизм не смог долго быть «в тренде» общества, которое, как я писал: «Полис, можно сказать, ВЫРОС из общины, но НЕ СМОГ порвать с ней». И, «поворот» в этом смысле назад был начат Сократом:
«Философ был убежден, что нравственные ценности должны быть одинаковы для всех людей. И если для софистов мера вещей – индивидуальный человек, то для Сократа человек – это родовое существо… Метод, который приведет человека к истине, есть диалектика, включая иронию и майевтику (т.е. способ рождения мысли, родового понятия, духовное повивальное искусство)» studopedia.su/8_4444_antichnaya-filosofiya-o-pr.... И, если вспомнить мое сравнение Сократа с Конфуцием, то, обобщенно, феномен античности в мировой истории можно свести к секуляризации знаний, и появлению рационального типа мышления. А, значит, это только подчеркивает ту роль «смирительной рубашки», которую сыграло появление мировых религий в развитии самосознания.
А, что происходит с функцией осознания в античности?
Во-первых, отмечу причину, по которой общественное самосознание доминировало в своем развитии над индивидуальным. Эта причина в разделении функций организации и управления людьми (обладающими сознанием) и физическим участием в общественном производстве материальных (и духовных) благ. Отсюда и примат в развитии некоторых групп людей этого общества самосознания в форме управления и организации сознания других людей. И именно эти группы, так или иначе, инициируют и в значительной степени формируют как само общественное сознание своего общества, так и индивидуальное сознание (и самосознание) каждого члена своего общества.
Во-вторых, здесь надо понимать, что адверсия сознания, как постепенное сужение круга людей ассоциированных в сознании, как «своих» на которых распространяется включение в «свой» эгоизм – сужается. Это важно для понимания возрастающей роли творческого воображения. Народное творчество сменяется авторским, что необычайно важно для ускорения прогресса эволюции сознания.
Третье: появляется возможность критически, но, зачастую - и ситуационно подходить к определению круга «своих». А здесь надо бы особо отметить появление осознания, как способности переоценки этого круга, т.е. управлении его содержанием
Четвертое: следует учитывать, что индивидуальное самосознание формируется на основании эпизодической (автобиографической) памяти, что предполагает полное представительство времени в мышлении: прошлое, настоящее пусть и достаточно смутное будущее.
Собственно, все это свойственно и людям эпохи Возрождения и это неудивительно раз она претендует на место возрождения античности. Но если нужно было выразить основное отличие одной мыслью. Я бы сделал это так:
- если в античности строилась непрерывная цепочка: прошлое - настоящее – будущее, то в эпоху Возрождения люди «погружавшиеся в античность» видели выстроенную античную необходимость остраненно, потому как необходимость «течения природного ритуала», которую пытались выстроить в античности не оставляла для людей Возрождения место. Они оказывались вне необходимости «вне ряда» (в «другом будущем»). Да, оказались в будущем, без необходимого прошлого. И что ж им делать?- Если не объявить самоценность личности так сказать, по факту самого существования этой личности (себя).
Отсюда, собственно, в качестве финала философии Возрождения популярность понятия субстанции, «как причины самой себя» в эпоху просвещения, начатую в философии Бэконом и Декартом. Искать собственную оригинальность, собственную уникальность где-то, кроме себя – занятие бессмысленное, ибо тогда – я «не уникум». Именно остраненность временем, кажущаяся видимость «выпадение» из временной необходимости, позволила манипулировать знанием прошлого, выстраивая свою индивидуальную точку зрения на него. Баткин Л.М. из изучения оригинальных текстов людей, живших во времена Возрождения, делает следующие выводы:
1. Для изобретения нового необходимо свободное владение античным наследством, возможное только при углубленном изучении последнего;
2. Это даёт возможность:
- увидеть множественность талантов, сюжетов, форм в античности. Т.е. увидеть РАЗНОСТЬ античных образцов-творений (жанров, стилей) и РАЗЛИЧИЕ предметов, о которых ведётся повествование;
- свободного манипулирования образцами, СОЕДИНЕНИЯ «любовных шалостей с философской серьёзностью» сюжетов и описаний, т.е. создавать новое в области СВЯЗИ одного с другим, что, в свою очередь, ведёт к:
-«БЕГЛОСТИ» обращения с той или иной формой, к некоему ГРАЦИОЗНОМУ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЮ канонами, посредством которого проявляется ТВОРЧЕСКОЕ волеизъявление САМОГО АВТОРА.
3. И, наконец, последнее, что даёт возможность говорить о новизне, при этом оставаясь на позициях традиции, это - ПАРАФРАЗ, ПЕРЕКОМПОНОВКА, ИНТОНИРОВАНИЕ. А также установление другого, индивидуального АКЦЕНТА в том или ином мотиве, сюжете и т.д.
5. Это новое, поскольку оно не имеет аналогов в традиции, приобретает характер САМОЦЕННОСТИ, т.е. ценно НЕ ПОТОМУ, что оно лучше или хуже общепризнанных образцов (в каком-то, а именно, непосредственном смысле оно несравнимо с ними), а потому что оно именно НОВО. (Баткин. «Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности» (1989) imwerden.de/publ-8059.html). Т.е. налицо не только владение индивидуального самосознания вербальным сознанием, но и умелое пользование им для создания собственной индивидуальности.
Что до универсальности, то именно в эпоху Возрождения, то именно в Возрождении идея подобия вселенной и человека (микро- и макро-косма) переживает особенный расцвет: «Она служит обоснованием новой антропологии у Пико делла Мирандолы («О достоинстве человека»), приводит Кардано, Кампанеллу и Бруно к представлениям о всеобщей одушевлённости природы в натурфилософии и присутствует в медико-магико-алхимическом оккультизме Агриппы Неттесгеймского («Оккультная философия») и Парацельса («Макрокосм и человек суть одно» — Paragran C 2)». ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D0%BA%D1%80%...
В соединение с уникальностью она служит предтечей у Дж. Бруно идеи множества разных микро-миров, развернуто представленной в эпоху Просвещения (в конце первой его трети) учением Лейбница о монадах.
И здесь, собственно, таится «вторая сторона» «отката» в развитии самосознания после Возрождения. Человек, поставленный вне общей временной необходимости, как говориться «краев не видит» расширяя свой «микрокосм», в то время, как он: всегда лишь всегда ограничен временными и социальными рамками своего конкретного бытия среди других «микрокосмов». То, есть, образно говоря, если Гераклит: «Я искал «самого себя», поскольку бытие едино», то человек Возрождения, мог бы сказать: «Я нашел себя, и никого другого», а вот в век Просвещения, со времен Декарта: «Я есть, поэтому…». То есть, дальнейшая история формирования самосознания, по сути, формирование своего будущего. И здесь ключевое слово «своего», авторского представления.
Но на основе чего?... На основе рациональное мышление. Отличие рационального мышления от мифологического и религиозного, в аспекте развития сознания я полагаю, состоит в секуляризации знания. Почему? Придется вернуться к началу, к самой идее сознания как образования комплементарных представлений сознания. Сознание у меня – система комплементарных представлений образованная из процедурных и языковых представлений ( которые сконструированы заново воображением на базе сенсуальных образов из долговременной процедурной памяти, и которые инициируются словесным описанием). Изначально, в мифологическом мышлении - эта система слабо структурирована (между представлениями сознания - в основном, ассоциативная связь). Кроме того, мифологическое мышление конкретно, и черта такой конкретности во времени,- относительная слабость удержания в сознании прошлого (в пределах живущих в племени), и смутное ожидание грядущего (ассоциативные связи, беспорядочное начальное абстрагирование). Религиозное мышление с помощью менталитета произвело первичною сепарацию представлений сознания по степени абстрагированости. Менталитет послужил «ядром» для сознания, которое по большей части оставалось диффузным. Менталитет стал устойчивой основой прошлого. Мышление вообще - это «способность выявлять и связывать образы, представления, понятия, определять возможности их изменения и применения». gtmarket.ru/concepts/7007. Человека, прежде всего, интересуют причинно-следственные связи, которые могут вывести его при принятии решения за пределы конкретной ситуации, типа:
«Солнце, зашедшее в тучу, приснившаяся лошадь, цвет подаренной розы, черная кошка, перебежавшая через дорогу, и даже черточки на асфальте - все это может явиться поводом к тому, чтобы усмотреть причинно-следственные связи и, если необходимо, изменить свое поведение в связи с этим. Человека интересуют финалы - чем кончится та или иная история, чем кончится его собственная деятельность, человек строит внутренние модели и пытается предугадать будущее, веря в неслучайность совпадения событий, - и в итоге весь мир становится для него Знаком [Deacon, 1997, p. 433-435]» (цит. по Светлана Бурлак www.philology.ru/linguistics1/burlak-07.htm). На этой базе возникают мифология и наука - обе они так или иначе удовлетворяют потребность человека знать причины всего сущего. Тут, вроде бы меня можно «поймать», ведь, по сути, предвидеть «по знакам» - это значит предвидеть будущее, то есть я противоречу самому себе, когда говорю что первобытное и даже сознание людей первых цивилизаций – лишено будущего. Оно-то, конечно, если прямолинейно переносить сознательное первобытнообщинное коллективное мышление на мышление современного человека. Но ведь - это не так, хотя бы потому, что если б первобытный человек думал так: «След тигра свежий, шел в данном направлении, скорее всего на водопой, если я сейчас пойду за тигром, то через 20-30 минут смогу его догнать, ах нет, он, устроил, судя по расположению на небе солнцу, здесь засаду», - то тигр бы его съел. Потому как действительно, не ушел, а спрятался здесь же в засаде. Первобытный человек, благодаря своему конкретно-образному сознанию воспринимает конкретную ситуацию, вместе со знаками одномоментно (симультанно), и целиком. Сознание, благодаря своей декларативной части позволяет расширить конкретную ситуацию, за пределы его человеческих ощущений. Но она будет продолжаться в качестве одномоментного целого. Другими словами: неважно, должен первобытный человек отвечать на каждое движение тигра, который рядом и собирается на него напасть. Или ему предстоит встреча с тигром через двадцать минут – свое решение, как ему быть, первобытный человек принимает одномоментно, исходя из конкретной сложившейся ситуации, границы которой просто шире, чем у зверей, благодаря сознанию. «…в чем люди сильны, - так это в перепрыгивании от исходных фактов к конечным выводам: нам достаточно двух-трех крупиц информации, чтобы построить на их основании модель или правило и увериться, что решение проблемы у нас в кармане и можно переходить к следующей» [Barter, Peters, 1992, p. 344] (Светлана Бурлак там же). Но здесь, для и меня важно другое:
«Все или почти все происходящее он приписывает, как мы только что видели, влиянию оккультных или мистических сил (колдунов, покойников и т.д.). Поступая, таким образом, он, безусловно, подчиняется тому же умственному инстинкту, что и мы. Однако если для нас причина и следствие одинаково даны во времени и почти всегда в пространстве, то первобытный менталитет в каждый момент признает, что лишь один из этих двух членов причинной связи воспринимаем, а другой принадлежит к совокупности невидимых и чувственно невоспринимаемых существ» klex.ru/ibm Люсьен Леви-Брюль. Первобытный менталитет). Здесь важно заметить:
1) что сам менталитет Леви-Брюль понимал, как особенность (сознательного) мышления, я же понимаю как «наследственные» (подсознательные причины, определяющие эти особенности), и по определению первобытного менталитета у меня - не существует.
2) и главное: в первобытном коллективном сознании, времени, которая в современном понимании, казалось бы, должна автоматически задаваться причинно-следственными связями, в, так сказать, глобальном смысле, у первобытного сознания не существует. Так как, по крайней мере, часть «невидимых», «мистических» причин существуют вечно.
У первобытного коллективного сознания как бы существуют два параллельных, безнадежно перепутанных магией слова (имени) мира: невидимый одухотворенный, который постоянно вмешивается в другой мир - людей (анимизм), а нарушает «материальную» причинно-следственную связь.
Собственно, вывод напрашивается сам собой: поскольку нельзя учесть все причины для получения задуманного следствия – стоит ли строить цепочку причина-следствие при долгосрочном планировании? Типа: зачем сеять, когда можно сразу съесть – тот же рис? Впрочем, такой способ был найден обществами первых цивилизаций – это строгое соблюдение ритуала, что, стало возможно, только с появлением производящих хозяйств, взамен присваивающих, и внутри социально организованных больших обществах. Собственно, ритуальные (в узком смысле) сообщества, в отличие от мифологизированых, отличаются гораздо более упорядоченным соответствием между «невидимым» и видимым миром. Устойчивую цепочку причин и следствий гарантирует довольно стабильная внутри таких обществ среда, и ритуал. Но при этом, как и для мифологических обществ хоть и появляется временное представление о прошлом - оно имеет вид сборной актуализации в настоящем.
Я уже писал: «Но даже в Древней Греции стихия непосредственного человеческого контакта совершенно очевидно проявляется, например, в слабой разработке описаний жизненного пути человека, в зыбкости категорий индивидуального будущего», и далее, в отношении причинно-временных связей: «Воздействие индивида и группы на предстоящее столь ограничено, предварительное устройство будущего столь чуждо греческой категории действия, что практическая активность кажется тем совершеннее, чем менее она включена во время, чем менее направлена целью, которая проектируется и готовится заранее; идеал действия - отменить всякую временную дистанцию между агентом и его действием, сделать их взаимно совпадающими в чистом настоящем», - пишет Ж-П. Вернан [Vernant, 1965, р. 31]. . edushk.ru/istoriya/22113/index.html?page=23, этот «сдвиг во времени» к настоящему - близок с самоощущению человека эпохи Возрождения, но он «отягощен» прошлым. При этом, как я уже писал, произошла «мутация» сознания. А именно - «истинный» ритуал стал ритуалом природы, над которым даже боги бессильны – он скрыт от сознания, пребывающего «во мнении». То есть, тем самым:
а) ставится под сомнение существующий среди людей ритуал;
б) активизируется сознание для познания «истинного» ритуала. Причем внимание переключается, прежде всего,- на Природу.
Но, ритуал, остался, хоть и своеобразным ритуалом, истинность которого надо обосновывать, поэтому секуляризация знания коснулась, в основном, уничтожением магии слова. Под этим, я понимаю, прежде всего:
- уменьшение диффузности мышления, что в области речи обозначилось, прежде всего, как уменьшение многозначности слова (одна из уловок софистов), замена «каталогизирования» понятий их классификацией, логическую связь, закон непротиворечия и др..
Собственно, способность оперировать понятиями, не задействуя декларативный смысл и послужила началом современного понятийного мышления, при котором процедурная составляющая являла себя сознанию вначале и в конце рассуждения (чтобы сверить его правильность). Мысль при таком мышлении движется по законам синтаксиса и сложившейся семантики, и движется значительно быстрее. Возникновение начал формальной логики, не только закрепило этот процесс, но и положило начало секуляризации слова. Без секуляризации слова было бы невозможно множественность мнений, множественность доказательств, а в целом рост самосознания. Но, как раз, ограниченность секуляризации словом, и определила на умозрительный характер познания.
Знания о природе приняли форму гилозоизма, отличие которого от анимизма:
- «Душа в отличие от древнего анимизма (от лат. anima – душа) мыслилась неотделимой от круговорота материальных стихий (воздуха, огня, потока атомов), подчиненной общим для всего космоса законам и причинам» (А.В.Петровский, М.Г.Ярошевский. Основы теоретической психологии). (psylaib.org.u/books/petya01/txt12.htm
- «Соотношение анимизма и гилозоизма можно сравнить с соотношением многобожия и монотеизма в религии». (studme.org/48127/psihologiya/antichnaya_psiholo...), неудивительно поэтому, что в эпоху Возрождения гилозоизм, уступил место пантеизму.
Просвещение отделено от эпохи Возрождения периодом Реформации (религиозных войн внутри христианства), которая стала вызовом общественной аморальности эпохи Возрождения стал общественно-политическое движение XVI ст:. «Протестантизм предложил новые этические принципы жизни, что и по сей день укрепленные в сознания людей рыночного общества - трудолюбие, признания конкуренции, договоренность, аккуратность, педантизм и т.п.)» (studopedia.su/13_46569_moral-epohi-vozrozhdeniy...).
Религия здесь сыграла последнюю крупную роль, в эволюции сознания усмиряя моралью еще молодое, неопытное индивидуальное самосознание. В «моем ключе»: католики исповедуются в присутствии священника, протестанты – без посредника перед Богом. То есть «в кругу самых-самых своих» остается только сам человек и его Бог. Можно также отметить у протестантов «очищение» от языческих пережитков, типа культа святых, смягчение ритуала - формы богослужения и т.д. Но, именно, этот «дуэт» - человека и его Бога, как раз и свидетельствует о достигнутой в развитии традиционной религии границы развития сознания. Подчеркиваю: традиционной, и ключевое понимание моей мысли в «его» (Бога). То есть, регуляция индивидуального самосознания в протестантизме достигла своего «потолка», как религиозная форма общественного сознания. В частности, потому, что:
1. Отдало в распоряжение индивидуума интерпретацию мировой религии (в данном случае – христианства). Как говорится, у великих людей, можно подобрать цитату на все случаи жизни, типа: «Если ударили по одной щеке – подставь другую», или: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч». Все дело в акцентах и трактовках, которые выбирают люди соответствующих эпох.… Да и как уследить за «прегрешениями в мыслях»?
2. «Общение» с Богом, без «посредничества» общественного сознания, более склонно к проявлению фанатизма. Причем, любопытно, что изначальный фанатизм представителей протестантизма, его наследники пытаются всячески преуменьшить. А, тем не менее, если считать, что: «Именно Вольтер даст принципиально новое определение фанатизма: «Тот, кому свойственны экстазы и видения, кто принимает свои сны за нечто реальное и плоды своего воображения за пророчества, того можно назвать энтузиастом, но тот, кто поддерживает свое безумие, убивая, фанатик»». (Цит. по Наталья ИНИНА
www.gazetaprotestant.ru/2013/01/fanatizm-kak-gl...). То, пожалуй, любопытны, на мой взгляд, следующие факты:
а). Хотя, «мирные» католики и убивали в Варфоломеевскую ночь протестантов, но были ли протестанты «кротки»? «Затем кое-какие исступленные души разбили близ парижских ворот Сен-Антуан голову Пресвятой Девы из камня, в которой усматривали идола, и гнев народа забурлил по всему городу. Утонченный монарх понял, что необходимо управлять этим опасным движением, и распорядился об искупительной процессии. «Реакционеры» пожелали воспользоваться случаем. В отсутствие короля они вновь схватили Беркена, и на этот раз им хватило времени, чтобы его погубить. Новые осквернения святынь приводили к появлению новых мучеников. Нетерпимость порождала нетерпимость. Фанатизм набирал силу по мере того, как дух пытался от него избавиться…».». Филипп Эрланже www.bookol.ru/nauka_obrazovanie/istoriya/210963...
Но, протестанты не убивали людей, как гореизвестная испанская инквизиция! А, так ли это? «В статье «Правда об испанской Инквизиции» американский историк Томас Мэдден отмечает, что «… за 350 лет ее [Инквизиции] существования она отправила на костер всего около 4 тысяч человек. За этот же период времени… в остальной Европе сожжено было в десятки и сотни раз больше человек, преимущественно женщин… Протестанты сделали ненависть к колдовству составной частью вероучения. Так в 1589 году по постановлению епархиального суда в саксонском городе Кведлинбург в ходе одной казни были сожжены заживо 133 человека – самое массовое сожжение в истории» Рузаева Дарья. www.elibrary.ru/item.asp?id=29989846 .
Можно спорить сколько угодно – чей фанатизм был «ответкой», но если вспомнить о первых христианах в Римской империи, их непротивление злу, чтобы понять разницу. И источник этой разницы – в росте индивидуального самосознания.
б). Может, протестанты боли «более просвещены», чем католики? Критический подход к вопросу роли протестантов в становлении науки привел меня к следующим выводам. Поскольку, как пишет И.С. Кауфман: «Между протестантизмом и наукой Нового времени нет однозначной зависимости в силу того, что наука развивалась не монолинейно, а благодаря многообразию практик и моделей». cyberleninka.ru/article/n/protestantizm-i-duh-n..., то:
- идея о том, что, протестанты были более образованы, чем католики, ИМХО, неправильна. Скорее всего, «всплеск» интеллектуальности и тех и других, был связан с ростом теологических споров между ними;
- а вот, выход этих споров из рамок схоластических, связан, действительно, с тем, что протестанты признавали практическую ценность науки, и не брезговали пользоваться в этих спорах ее наработками, хотя и своеобразно. Примечательна в этом смысле цитата Гегеля: «Лишь один патер по своему согласился с ним (Галилеем), сказав, что ведь ножницы и нож достигают земли одновременно» (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. М., Т.2. 1975. С. 84.).
Хотя, как и католики, протестанты всячески препятствовали распространению мировоззренческих выводов, следующих из ее развития. Например: «…именно суд протестантской Женевы вынес приговор ученому Мигелю Сервету в 1553 году в виде смерти на костре при малом огне. Сервета привязали к столбу железной цепью, а на голову надели обсыпанный серой дубовый венок, на грудь повесили его книгу (в которой он описывал открытие кровообращения) и зажгли костер, горевший более двух часов» .(Рузаева Дарья. Там же).
Эта неизменная негативная константа по отношению к науке любых мировых религиях с различными в них основными течениями, как раз и свидетельствует о том, что дальнейший рост индивидуального самосознания может продолжаться только по пути секуляризации содержания как общественного, так и индивидуального сознания. Но, надо отдать протестантизму должное: волей - (или, скорее) неволей (неосознанно), подготовил этот переход к секуляризации сознания. Хотя, собственно, дело не в самом протестантизме. А в том, что благодаря ему в этические нормы был введен вопрос о «честной конкуренции» в обществе. Т.е. в экономическом плане – пределы допустимой борьбы между относительно самостоятельными производителями в одном обществе, а в религиозном – к вопросу о границах свободы вероисповедания, и далее к вопросу о свободе совести. Но и то и другое к детализации нравственного понятия – терпимости (толерантности) в совместном существовании людей в одном обществе. Об этом – чуть позже.
А сейчас я затрону не менее важную тему в становлении индивидуального самосознания – необходимость «паузы» при адверсии сознания. Здесь намечается
такая историческая последовательность: Крито-Микенская культура, ее упадок и возрождение (после паузы) на ее руинах менталитета античной Греции с основами самосознания. Падение Рима и (после долгой паузы) на руинах его менталитета, появление, прежде всего, на территории Италии, городов-государств эпохи Возрождения, конец эпохи Возрождения – пауза с религиозными войнами (внутри мировой религии) и эпоха Просвещения, которую, разбивая на этапы. Продлевают до начала ХIХ в. Создается впечатление, что пауза необходима для появления критического отношения к «своему» прошлому. Причем, если «пульсирование» с распадом и восстановлением государств с «азиатским путем развития», протекало без такого критического отношения, и трактовалось как восстановление традиции (хотя – это не совсем так), то начиная с античности, происходил сознательный и критический отбор своего наследия. А это, подтверждает мою мысль о начале серьезного влияния не только общественного, но и индивидуального влияния самосознания на течении истории. Осуществляется основное условие критичности: посмотреть на свое творение, на свою культуру как на чужую: принцип остраненности, который естественным образом, создает условия для появления критичности к самому себе. Т.е.условия для очередной адверсии сознания, которая завершает круг рефлексии. Причем, и сама рефлексия имеет разную «глубину», проникая в свой менталитет. И уже в античности возникает вопрос: об «общих местах», или, говоря словами Гуссерля: о «само по себе разумеющемуся». Т.е. о том, что, якобы «все знают», от чего отталкиваются в своих рассуждениях и в этом смысле: Хайдеггер копнул «глыбше» своего учителя. Но, согласно понятию рефлексии, сознание должно встретиться с самим собой.
Если с менталитетом все ясно, то чтобы сознание «встретилось» с ним, оно должно каким-то образом консолидировать себя в некую структуру, отличную от своего менталитета. Чтобы «обернуться» на себя сознание должно почувствовать, что ему что-то «мешает» быть более адекватным изменившимся (со временем формирования менталитета) природной и социальной среде. Здесь важно то, что у Хайдеггера именуется экзистенциал наброска. Именно планирование, а главное реальные действия, ведущие к поставленной цели (т.е. не мечты, а «продуктивное, творческое воображение») - служат такой основой консолидации сознания. Проект будущего бытия, так сказать. В процессе воплощения своего проекта, человек начинает менять структуру своего сознания. Оно постепенно перестает соответствовать своему менталитету. Начинает мешать реализации его планов быть другим. Это невозможно в традиционных обществах, в которых: «где родился, кем родился…» и пр.- «так и пригодился». Это возможно в обществах, где существует выбор: «кем можно стать?». Процесс сравнения и выбора самосознания между «прошлым опытом» (менталитетом) и будущим «проектом» - очень сложен. Это: отдельная тема, укажу только на очевидные вещи: цель рефлексии – восстановить целостность самосознания и менталитета. Естественно, что при взаимоизменении: менталитет проявляет гораздо большую устойчивость, а само изменения в структуре и содержании сознания стремится к минимальному при максимально возможном согласовании самосознания и менталитета (ИМХО, конечно).
Собственно на эпохе Просвещении заканчивается глобальная эволюция сознания на сегодняшний день. Но остались немаловажные аспекты, которые необходимо осветить.
Не буду повторяться о том, что предметом пользования при такой адверсии человека первых цивилизаций будет ритуал. Гораздо интересней акцентировать еще раз внимание на то, что при моральной адверсии людей древнего мира (т.е.- до античности) будет, в значительной степени – обобщение ритуала до моральных норм сосуществования людей из одного общества. Такое обобщение, позволяет консолидировать общество, независимо от профессий его членов.
Немаловажно и то, что если при ритуальной адверсии активность осознания направлена не только «вовне» - на действие, или порядок действия, но и «вовнутрь» на контроль чувства. Ведь мораль, это, прежде всего контроль над чувством, побуждающим к действию. Вопрос только - в источнике контроля. Хотя и так понятно, что для морали – он существенно внешний (общество), в то время как для нравственности - внутренний (сам человек).
Кроме увеличения «сектора» активности осознания при моральной адверсии самосознание позволяет сознательно использовать ритуальное общественное сознание. Т.е., соблюдается тот же порядок в адверсии: сначала «обращается внимание «на», а потом учатся пользоваться (действие). Так, если «рокировка» в иерархии богов и ритуалах происходила неосознанно (по сути): чей князь становился фараоном, то местное божество и возглавить пантеон, будь то Ра, Амон, или Атон, хотя, как раз последний, по сути, был первым культом, который в значительной степени использовали сознательно. Это видно, как по изменению культа - например, уже упомянутый египетский культ Солнца, при проведении религиозной реформы Эхнатоном. Причем, стоит заметить, что эта реформа, хоть и временно, но затронула не только религиозную, но все стороны жизни древнеегипетского общества (существует версия, что именно в связи с ней произошел «исход» евреев из Египта).
В античности же активность осознания перешла в вербальную сферу, что привело к рождению рационального мышления, но в форме владения. На это указывает его умозрительный (в основном) характер. Но здесь надо указать на важную вещь. Каждая степень осознания дает (как мы видели на предыдущих стадиях дает некоторую власть над предыдущей). Но это очень редко приводило к реорганизации, а тем более к рационализации «нижних» уровней менталитета. Ко времени античности наблюдается накопление различных верований. Богов, которые просто добавляло то или иное общество к «своему» пантеону, в качестве «дополнения», или отождествления со своими богами. И здесь «религиозная революция» (с образованием мировых религий) справилась с установлением новой организации религиозного сознания гораздо эффективней, чем в области становления рационального мышления. Религиозная революция (по крайней мере, в христианстве) началась с низов общества, на уровне «народного творчества», хотя скорее всего, главный ее герой имел прототип в жизни.
«Первые христианские проповедники меньше всего думали о записи своего учения. Можно сказать, что и учение в точном смысле слова до конца I в. еще не сложилось. Странствующие пророки передавали то, что было известно им о спасителе, распятом в Иудее во время правления императора Тиберия (14-37), помазаннике божием Иисусе Христе, в воскресение которого они уверовали.
Христианские проповедники использовали в качестве образца бытовавшие в иудейской среде притчи, поучения, рассказы об отдельных эпизодах из жизни знаменитых учителей (рабби). Так создавалась устная христианская традиция…
В христианских общинах существовали люди, записывавшие поучения, рассказы и объединявшие отдельные блоки традиции в единое повествование. В Послании к Эфесянам сказано, что одних Христос поставил апостолами, других - пророками, иных - евангелистами, иных - пастырями и учителями (4.11).
Интересно появление в этом послании "евангелистов". В Первом послании к Коринфянам при перечислении призваний христиан упомянуты пророки, апостолы, учители, но "евангелистов" нет, так как в то время господствовала устная передача "благой вести" пророками и апостолами. В Послании к Ефесянам апостолы и евангелисты уже разные люди. Вероятно, это и были те христиане, которые производили записи традиции и ее обработку; записи эти должны были заменить авторитет устного предания. Сопоставление евангельских текстов - и признанных и непризнанных церковью - ясно показывает авторское творчество (композиция, отбор эпизодов и речений, стиль изложения), но реальные евангелисты не считали себя авторами. Новозаветные евангелия в греческом подлиннике называются "по Матфею" (в значении - согласно Матфею), "по Марку" и т. д. Имя непосредственного ученика Иисуса (или другое авторитетное имя) "освящало" писаный текст.
Люди, записавшие евангелия, искренне верили, что излагают учение, переданное теми, кто слышали проповеди Иисуса, а сами оставались анонимными {27}.» («Апокрифы древних христиан» lib.ru/HRISTIAN/apok2.txt).
То есть, прежде чем стать мировой религией христианские тексты прошли «литературную обработку» людьми образованными, т.е. некоей «интеллигенцией» того времени. Так первое евангелие от Марка: «Согласно традиции, сохраненной у Евсевия, Марк с точностью записал то, что запомнил со слов Петра, чьим переводчиком он был (НЕ. III. 39). (Там же.). «..автор Евангелия от Луки, по-видимому, образованный грек (Евсевий Кесарийский называет его врачом из Антиохии. -НЕ. III. 4)». (Там же) и т.д. То есть, практически, изначально христианство было «заражено» … рациональностью. Роль каждого библейского персонажа (кроме Бога) и, их функции прописаны: от ангелов, апостолов, евангелистов и даже жителей ада,- вокруг истории Сына божьего в человеческой плоти, который стал искупительной жертвой за грехи людей.
В принципе, круг людей с одинаково - моральной адверсией шире круга людей с одинаковой ритуальной адверсией. С другой стороны при совмещении этих кругов в сознании одного человека их «площадь» перестает совпадать.
Процесс образования моральной адверсии из ритуальной, полагаю таков:
1) увеличение абстрагирования (обобществления) действия, поведения, сознательного мышления до определенного предела (до символических форм).
2) при достижении максимально возможного при ведении человеком исторически конкретного образа жизни в данном обществе внутренняя неосознанная активность начинает искать причины предела. А практика указывает на эмоции, которые мешают проведения ритуала (доведения его до совершенства).
3) внимание мышления сосредотачивается на этой «псевдо-помеха», которая, в действительности есть источник действия и поведения. Т.е., происходит собственно адверсия сознания. Результат известный: мертвящая творческая пустыня там, «…где прошла мораль: ведь логическому левому полушарию, где она обитает, совсем неизвестно чувство» (www.gazeta.ru/science/2011/11/18_a_3839162.shtm...). Конечно: не совсем так, а возможно: совсем не так. Но здесь воздержусь от вопросов этики…
Здесь место рассмотреть чуть детально структуру и взаимодействие «слоев» подсознания получаемых в результате адверсий:
Последний «прямой наследник» биогенетического закона Геккеля-Мюллера, ученик Северцова, И.И. Шмальгаузен, положивший свою жизнь на «собирание» «разобранных» Северцовым на относительно самостоятельные части и признаки зародышей в единое целое, писал: «Через естественный отбор наиболее жизнеспособных организмов происходит выработка взаимных приспособлений органов и историческая аккумуляция корреляций, связывающих всю организацию в более стойкое целое (интеграция)». (И. И. Шмальгаузен. Пути и закономерности эволюционного процесса).
В рамках подобной интеграции происходит взаимное проникновение образовавшихся слоев подсознания друг в друга. Причем, в самом причудливом сочетании и их проявлениях. Например, в виде гетерохронии («Не в то время я родился»), чувстве дежавю и пр.
Но, для эволюции гораздо важнее процесс интеграции слоев подсознания, ведущих как к разнообразию, так и к усилению сознания. Я уже писал о результате такого усиления при проникновении в вербальную сферу наглядно-действенного мышления, прямой составляющей участвующей в образовании самого сознания (по линии нервной системы). Но есть еще: гуморальная регуляция организма человека гормоны которой лежат в основе внутреннего самоощущения (попросту говоря - чувств). Так, что моральная адверсия по сути - установление сознательного контроля над чувствами. В чем суть, и какие средства были использовании механизма осуществления подобного контроля? – вопрос, опять же к этике. Здесь я лишь отмечу, что они касаются Шмальгаузенова: «…выработки взаимных приспособлений органов и историческая аккумуляция корреляций». То есть усложнение структуры сознания. Материальной основой такого усложнения структур сознания служит дальнейшее развитие систем мозга типа: дофаминергической системы, устанавливающей обратною связь между мыслью и чувством.
Но главное для меня отношения в сознании между контролем действия и контролем чувства. Причем, очевидно, что и действие и чувства одинаково влияют на поведение. Но они, также влияют и на ход и на характер мыслей. Причем избыток чувства мешает упорядоченной целенаправленной деятельности, а недостаток чувства приводит к утрате желания действовать. Поэтому и моральная адверсия дает, в общем-то, неоднозначные результаты. Прежде всего, деля чувства на «хорошие» и «плохие» (для совместного существования), в данных условиях и в данных (человеку на исторический момент) умениях.
К чему это я?- К причинам роста потенциального разнообразия людей в связи с ростом количеств адверсии при онтологической эволюции сознания. Согласно Геккелю в зародыше закладки органов в зародыше появляются по принципу: «чем раньше, тем - древнее», и более ранние начинают в своих проявлениях на формирование последующих (более современно - ландшафт Уоддингтона) … Северцов идет дальше: время закладки органов или появления у них новых функций и признаков может сдвигаться в ту или иную сторону.
При этом: «Мы должны принять в соображение, что при разнообразных сдвиганиях признаков во времени закладки, ускорениях и т.д, которые встречаются в онтогенезе прогрессивных органов, общая картина отдельных стадий в течение филогенеза сильно меняется и получаются новые комбинации признаков: признаки, бывшие раньше раздельными, являются совместными, причем очень трудно выделить наблюдением признак, который у предков (или у более низко, стоящих форм) существовал самостоятельно, из комбинации целой группы признаков, принадлежащих разным эпохам филогенеза. Здесь мы имеем кажущееся выпадение эмбрионального признака»...
Если мы возьмем целый развивающийся орган данного современного животного, то он представит нам как бы мозаику отдельных признаков его предков, сдвинутых на различные стадии онтогенеза в зависимости от интенсивности эволюции той или другой части, того или иного признака…» (Северцов А.Н. Этюды по теории эволюции (Индивидуальное развитие и эволюция)).
Что это дает в отношении сознания? Адверсия, как я писал определяет «круг своих». Ритуальная адверсия, определяет «своих» по отношению к «месту», который человек занимает в общественном труде. Наиболее ярко она отделяет «своих» по профессии. Естественно, только общность по профессии не могла быть прочной основой, для общества первых цивилизаций. Оно-то, конечно, для первых цивилизаций специализация людей – не столь велика, чтобы эти люди были из-за нее слишком зависимы от общества. Но вот общественный продукт получаемый «речными» цивилизациями, при всем неравенстве его распределения, был, по крайней мере, вначале их образования, был больше, чем у соседних первобытных племен (можно привести много исторических фактов борьбы против постепенного закабаления основного населения этих стран, ведь собственно: классическое рабство – продукт античности). Жизнь была безопасней и размеренней. И при этом не могли не вызывать чувство гордости за себя у самих строителей тех мегалитических сооружений: пирамиды, храмы, созданные ими самими, которые по результатам труда должно было им самим казаться чудом, тайной и вызывали чувство своей совокупной сопричастности к этому чуду. Были ли эти чувства осознанными? Очевидно, да. Но в рамках ритуальной адверсии сознания, потому как в этой первой культурологической адверсии осмыслялся весь мир, как один огромный ритуал. В какой-то мере и современный человек, так или иначе, подстраивает свою жизнь под ритуал своей основной профессии (утрировано): «украл, выпил — в тюрьму! Украл, выпил — в тюрьму! Романтика!..» (к/ф «Джентльмены удачи»).
Что происходит с появлением моральной адверсии? – В значительной мере стираются границы «своих» по профессии. На первый план определения «своих» выступает поведение, характеризующее цельный жизненный уклад человека в обществе. Это – если «прямолинейно», но «стираются границы» - не значит - стерлись. Скорее, там, где они совпадают – они даже усилились, где не совпадают - ослабли. Усилились в характере богослужения, ослабли (начали приобретать символический характер) в практической деятельности. Сочетание этих двух адверсий расширило «мозаику отдельных признаков» человека. Но такое расширение, не идет ни в какое сравнение при возникновении вербальной адверсии в античности, когда осознание приобрело способность предвидеть будущее на основании прошлого и настоящего. Поэтому, я считаю, что загадка античного феномена кроется в представлении греков о необходимости. Так, если, как я писал, для человека древнего мира не существует будущего: либо «длящееся» - ритуал, либо напасти и гибель. Человек античности попытался реально вырваться из ритуала – в будущее. Типа: если все течет и меняется, то не факт, что обязательно по кругу. Ведь к варварам они относили не только первобытные племена, но и, после победы над Персией (эпоху эллинизма)– древние восточные державы. То есть, греки считали, что они «перешагнули» ритуал и «порвали» замкнутый цикл времени. Причем, самым изящным образом. Ритуал – это закон, порядок, за нарушение которого человек несет суровое наказание, ведь исходит от всесильных богов, т.е. вовсе – не этикет. В общем, обычная история. Только вот что древние греки удумали: Ананке – богиня необходимости, которая с помощью Мойр ткет ткань судьбы, не только людям. Она сама неизбежность, которой подчиняются даже боги. Но на этой более глубокой абстракции, свойственной до некоторой степени и др. народам (напр. хеттские пряхи, или славянская Макошь), греки не останавливаются. В их сознании рождается рациональный способ мышления, который (изначально - уже в лице софистов, напр., Антифонт) решительно делит законы природы и законы общественные, то есть, разводит то, что существует по природе и что существует по установлению, по мнению. Тем самым было задано на долгое время «путеводной звездой» изучение именно небесного Закона (Нома) и отношение к нему обществ с их законами с их Дике (богиня правды). Поэтому, первым направлением к выходу из «замкнутого цикла времени», из вечного ритуала, было для греков решение задачи: снять «покровы» с Природы, чтобы узнать истинные ритуалы и жить «согласно природе» (в частности - стоики)…
Но, я несколько о другом: о «разбуженном» сознании. Ведь новая установка на направленное систематическое познание - это явно проявление пользования когнитивного самосознания, Вовне «на предмет» и почти сразу «в себя», в качестве «разумной части души»… Разные «мнения»,- уже непросто мнения, а попытки доказать свою правоту рациональными аргументами. И не последнюю роль в укоренении такого мышления в обществе сыграл эгоизм: «С середины V века до новой эры софистами стали называть появившихся тогда в большом количестве платных преподавателей ораторского искусства и всевозможных знаний, считавшихся необходимыми для активного участия в гражданской жизни, которые и сами нередко активно участвовали в политической жизни. Возможность наживы привлекла в неё большое число непрофессионалов, с которыми впоследствии стали отождествлять всех софистов. Так возникло представление о софисте как алчном и циничном невежде, который «говорит, будто всё знает и будто мог бы за недорогую плату в короткий срок и другого этому обучить» (Платон. Софист, 234 а)». gtmarket.ru/concepts/7281
Время расцвета софистики иногда даже «называют веком греческого Просвещения». gtmarket.ru/concepts/7281, но с точки зрения роста индивидуального самосознания, ИМХО время софистов ближе к эпохе Возрождения, но было более кратким, хотя и ярким и значительным: «Историческая заслуга софистов состояла в том, что они одними из первых стали разрабатывать логические, лингвистические и психологические приёмы убеждения и противостояния убеждающему воздействию. От владения совокупностью этих приёмов в условиях афинской демократии зависели честь и имущество, а иногда и сама жизнь обучающегося» tmarkegt.ru/concepts/7281. Естественно, такой «оголтелый» вербальный эгоизм не смог долго быть «в тренде» общества, которое, как я писал: «Полис, можно сказать, ВЫРОС из общины, но НЕ СМОГ порвать с ней». И, «поворот» в этом смысле назад был начат Сократом:
«Философ был убежден, что нравственные ценности должны быть одинаковы для всех людей. И если для софистов мера вещей – индивидуальный человек, то для Сократа человек – это родовое существо… Метод, который приведет человека к истине, есть диалектика, включая иронию и майевтику (т.е. способ рождения мысли, родового понятия, духовное повивальное искусство)» studopedia.su/8_4444_antichnaya-filosofiya-o-pr.... И, если вспомнить мое сравнение Сократа с Конфуцием, то, обобщенно, феномен античности в мировой истории можно свести к секуляризации знаний, и появлению рационального типа мышления. А, значит, это только подчеркивает ту роль «смирительной рубашки», которую сыграло появление мировых религий в развитии самосознания.
А, что происходит с функцией осознания в античности?
Во-первых, отмечу причину, по которой общественное самосознание доминировало в своем развитии над индивидуальным. Эта причина в разделении функций организации и управления людьми (обладающими сознанием) и физическим участием в общественном производстве материальных (и духовных) благ. Отсюда и примат в развитии некоторых групп людей этого общества самосознания в форме управления и организации сознания других людей. И именно эти группы, так или иначе, инициируют и в значительной степени формируют как само общественное сознание своего общества, так и индивидуальное сознание (и самосознание) каждого члена своего общества.
Во-вторых, здесь надо понимать, что адверсия сознания, как постепенное сужение круга людей ассоциированных в сознании, как «своих» на которых распространяется включение в «свой» эгоизм – сужается. Это важно для понимания возрастающей роли творческого воображения. Народное творчество сменяется авторским, что необычайно важно для ускорения прогресса эволюции сознания.
Третье: появляется возможность критически, но, зачастую - и ситуационно подходить к определению круга «своих». А здесь надо бы особо отметить появление осознания, как способности переоценки этого круга, т.е. управлении его содержанием
Четвертое: следует учитывать, что индивидуальное самосознание формируется на основании эпизодической (автобиографической) памяти, что предполагает полное представительство времени в мышлении: прошлое, настоящее пусть и достаточно смутное будущее.
Собственно, все это свойственно и людям эпохи Возрождения и это неудивительно раз она претендует на место возрождения античности. Но если нужно было выразить основное отличие одной мыслью. Я бы сделал это так:
- если в античности строилась непрерывная цепочка: прошлое - настоящее – будущее, то в эпоху Возрождения люди «погружавшиеся в античность» видели выстроенную античную необходимость остраненно, потому как необходимость «течения природного ритуала», которую пытались выстроить в античности не оставляла для людей Возрождения место. Они оказывались вне необходимости «вне ряда» (в «другом будущем»). Да, оказались в будущем, без необходимого прошлого. И что ж им делать?- Если не объявить самоценность личности так сказать, по факту самого существования этой личности (себя).
Отсюда, собственно, в качестве финала философии Возрождения популярность понятия субстанции, «как причины самой себя» в эпоху просвещения, начатую в философии Бэконом и Декартом. Искать собственную оригинальность, собственную уникальность где-то, кроме себя – занятие бессмысленное, ибо тогда – я «не уникум». Именно остраненность временем, кажущаяся видимость «выпадение» из временной необходимости, позволила манипулировать знанием прошлого, выстраивая свою индивидуальную точку зрения на него. Баткин Л.М. из изучения оригинальных текстов людей, живших во времена Возрождения, делает следующие выводы:
1. Для изобретения нового необходимо свободное владение античным наследством, возможное только при углубленном изучении последнего;
2. Это даёт возможность:
- увидеть множественность талантов, сюжетов, форм в античности. Т.е. увидеть РАЗНОСТЬ античных образцов-творений (жанров, стилей) и РАЗЛИЧИЕ предметов, о которых ведётся повествование;
- свободного манипулирования образцами, СОЕДИНЕНИЯ «любовных шалостей с философской серьёзностью» сюжетов и описаний, т.е. создавать новое в области СВЯЗИ одного с другим, что, в свою очередь, ведёт к:
-«БЕГЛОСТИ» обращения с той или иной формой, к некоему ГРАЦИОЗНОМУ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЮ канонами, посредством которого проявляется ТВОРЧЕСКОЕ волеизъявление САМОГО АВТОРА.
3. И, наконец, последнее, что даёт возможность говорить о новизне, при этом оставаясь на позициях традиции, это - ПАРАФРАЗ, ПЕРЕКОМПОНОВКА, ИНТОНИРОВАНИЕ. А также установление другого, индивидуального АКЦЕНТА в том или ином мотиве, сюжете и т.д.
5. Это новое, поскольку оно не имеет аналогов в традиции, приобретает характер САМОЦЕННОСТИ, т.е. ценно НЕ ПОТОМУ, что оно лучше или хуже общепризнанных образцов (в каком-то, а именно, непосредственном смысле оно несравнимо с ними), а потому что оно именно НОВО. (Баткин. «Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности» (1989) imwerden.de/publ-8059.html). Т.е. налицо не только владение индивидуального самосознания вербальным сознанием, но и умелое пользование им для создания собственной индивидуальности.
Что до универсальности, то именно в эпоху Возрождения, то именно в Возрождении идея подобия вселенной и человека (микро- и макро-косма) переживает особенный расцвет: «Она служит обоснованием новой антропологии у Пико делла Мирандолы («О достоинстве человека»), приводит Кардано, Кампанеллу и Бруно к представлениям о всеобщей одушевлённости природы в натурфилософии и присутствует в медико-магико-алхимическом оккультизме Агриппы Неттесгеймского («Оккультная философия») и Парацельса («Макрокосм и человек суть одно» — Paragran C 2)». ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D0%BA%D1%80%...
В соединение с уникальностью она служит предтечей у Дж. Бруно идеи множества разных микро-миров, развернуто представленной в эпоху Просвещения (в конце первой его трети) учением Лейбница о монадах.
И здесь, собственно, таится «вторая сторона» «отката» в развитии самосознания после Возрождения. Человек, поставленный вне общей временной необходимости, как говориться «краев не видит» расширяя свой «микрокосм», в то время, как он: всегда лишь всегда ограничен временными и социальными рамками своего конкретного бытия среди других «микрокосмов». То, есть, образно говоря, если Гераклит: «Я искал «самого себя», поскольку бытие едино», то человек Возрождения, мог бы сказать: «Я нашел себя, и никого другого», а вот в век Просвещения, со времен Декарта: «Я есть, поэтому…». То есть, дальнейшая история формирования самосознания, по сути, формирование своего будущего. И здесь ключевое слово «своего», авторского представления.
Но на основе чего?... На основе рациональное мышление. Отличие рационального мышления от мифологического и религиозного, в аспекте развития сознания я полагаю, состоит в секуляризации знания. Почему? Придется вернуться к началу, к самой идее сознания как образования комплементарных представлений сознания. Сознание у меня – система комплементарных представлений образованная из процедурных и языковых представлений ( которые сконструированы заново воображением на базе сенсуальных образов из долговременной процедурной памяти, и которые инициируются словесным описанием). Изначально, в мифологическом мышлении - эта система слабо структурирована (между представлениями сознания - в основном, ассоциативная связь). Кроме того, мифологическое мышление конкретно, и черта такой конкретности во времени,- относительная слабость удержания в сознании прошлого (в пределах живущих в племени), и смутное ожидание грядущего (ассоциативные связи, беспорядочное начальное абстрагирование). Религиозное мышление с помощью менталитета произвело первичною сепарацию представлений сознания по степени абстрагированости. Менталитет послужил «ядром» для сознания, которое по большей части оставалось диффузным. Менталитет стал устойчивой основой прошлого. Мышление вообще - это «способность выявлять и связывать образы, представления, понятия, определять возможности их изменения и применения». gtmarket.ru/concepts/7007. Человека, прежде всего, интересуют причинно-следственные связи, которые могут вывести его при принятии решения за пределы конкретной ситуации, типа:
«Солнце, зашедшее в тучу, приснившаяся лошадь, цвет подаренной розы, черная кошка, перебежавшая через дорогу, и даже черточки на асфальте - все это может явиться поводом к тому, чтобы усмотреть причинно-следственные связи и, если необходимо, изменить свое поведение в связи с этим. Человека интересуют финалы - чем кончится та или иная история, чем кончится его собственная деятельность, человек строит внутренние модели и пытается предугадать будущее, веря в неслучайность совпадения событий, - и в итоге весь мир становится для него Знаком [Deacon, 1997, p. 433-435]» (цит. по Светлана Бурлак www.philology.ru/linguistics1/burlak-07.htm). На этой базе возникают мифология и наука - обе они так или иначе удовлетворяют потребность человека знать причины всего сущего. Тут, вроде бы меня можно «поймать», ведь, по сути, предвидеть «по знакам» - это значит предвидеть будущее, то есть я противоречу самому себе, когда говорю что первобытное и даже сознание людей первых цивилизаций – лишено будущего. Оно-то, конечно, если прямолинейно переносить сознательное первобытнообщинное коллективное мышление на мышление современного человека. Но ведь - это не так, хотя бы потому, что если б первобытный человек думал так: «След тигра свежий, шел в данном направлении, скорее всего на водопой, если я сейчас пойду за тигром, то через 20-30 минут смогу его догнать, ах нет, он, устроил, судя по расположению на небе солнцу, здесь засаду», - то тигр бы его съел. Потому как действительно, не ушел, а спрятался здесь же в засаде. Первобытный человек, благодаря своему конкретно-образному сознанию воспринимает конкретную ситуацию, вместе со знаками одномоментно (симультанно), и целиком. Сознание, благодаря своей декларативной части позволяет расширить конкретную ситуацию, за пределы его человеческих ощущений. Но она будет продолжаться в качестве одномоментного целого. Другими словами: неважно, должен первобытный человек отвечать на каждое движение тигра, который рядом и собирается на него напасть. Или ему предстоит встреча с тигром через двадцать минут – свое решение, как ему быть, первобытный человек принимает одномоментно, исходя из конкретной сложившейся ситуации, границы которой просто шире, чем у зверей, благодаря сознанию. «…в чем люди сильны, - так это в перепрыгивании от исходных фактов к конечным выводам: нам достаточно двух-трех крупиц информации, чтобы построить на их основании модель или правило и увериться, что решение проблемы у нас в кармане и можно переходить к следующей» [Barter, Peters, 1992, p. 344] (Светлана Бурлак там же). Но здесь, для и меня важно другое:
«Все или почти все происходящее он приписывает, как мы только что видели, влиянию оккультных или мистических сил (колдунов, покойников и т.д.). Поступая, таким образом, он, безусловно, подчиняется тому же умственному инстинкту, что и мы. Однако если для нас причина и следствие одинаково даны во времени и почти всегда в пространстве, то первобытный менталитет в каждый момент признает, что лишь один из этих двух членов причинной связи воспринимаем, а другой принадлежит к совокупности невидимых и чувственно невоспринимаемых существ» klex.ru/ibm Люсьен Леви-Брюль. Первобытный менталитет). Здесь важно заметить:
1) что сам менталитет Леви-Брюль понимал, как особенность (сознательного) мышления, я же понимаю как «наследственные» (подсознательные причины, определяющие эти особенности), и по определению первобытного менталитета у меня - не существует.
2) и главное: в первобытном коллективном сознании, времени, которая в современном понимании, казалось бы, должна автоматически задаваться причинно-следственными связями, в, так сказать, глобальном смысле, у первобытного сознания не существует. Так как, по крайней мере, часть «невидимых», «мистических» причин существуют вечно.
У первобытного коллективного сознания как бы существуют два параллельных, безнадежно перепутанных магией слова (имени) мира: невидимый одухотворенный, который постоянно вмешивается в другой мир - людей (анимизм), а нарушает «материальную» причинно-следственную связь.
Собственно, вывод напрашивается сам собой: поскольку нельзя учесть все причины для получения задуманного следствия – стоит ли строить цепочку причина-следствие при долгосрочном планировании? Типа: зачем сеять, когда можно сразу съесть – тот же рис? Впрочем, такой способ был найден обществами первых цивилизаций – это строгое соблюдение ритуала, что, стало возможно, только с появлением производящих хозяйств, взамен присваивающих, и внутри социально организованных больших обществах. Собственно, ритуальные (в узком смысле) сообщества, в отличие от мифологизированых, отличаются гораздо более упорядоченным соответствием между «невидимым» и видимым миром. Устойчивую цепочку причин и следствий гарантирует довольно стабильная внутри таких обществ среда, и ритуал. Но при этом, как и для мифологических обществ хоть и появляется временное представление о прошлом - оно имеет вид сборной актуализации в настоящем.
Я уже писал: «Но даже в Древней Греции стихия непосредственного человеческого контакта совершенно очевидно проявляется, например, в слабой разработке описаний жизненного пути человека, в зыбкости категорий индивидуального будущего», и далее, в отношении причинно-временных связей: «Воздействие индивида и группы на предстоящее столь ограничено, предварительное устройство будущего столь чуждо греческой категории действия, что практическая активность кажется тем совершеннее, чем менее она включена во время, чем менее направлена целью, которая проектируется и готовится заранее; идеал действия - отменить всякую временную дистанцию между агентом и его действием, сделать их взаимно совпадающими в чистом настоящем», - пишет Ж-П. Вернан [Vernant, 1965, р. 31]. . edushk.ru/istoriya/22113/index.html?page=23, этот «сдвиг во времени» к настоящему - близок с самоощущению человека эпохи Возрождения, но он «отягощен» прошлым. При этом, как я уже писал, произошла «мутация» сознания. А именно - «истинный» ритуал стал ритуалом природы, над которым даже боги бессильны – он скрыт от сознания, пребывающего «во мнении». То есть, тем самым:
а) ставится под сомнение существующий среди людей ритуал;
б) активизируется сознание для познания «истинного» ритуала. Причем внимание переключается, прежде всего,- на Природу.
Но, ритуал, остался, хоть и своеобразным ритуалом, истинность которого надо обосновывать, поэтому секуляризация знания коснулась, в основном, уничтожением магии слова. Под этим, я понимаю, прежде всего:
- уменьшение диффузности мышления, что в области речи обозначилось, прежде всего, как уменьшение многозначности слова (одна из уловок софистов), замена «каталогизирования» понятий их классификацией, логическую связь, закон непротиворечия и др..
Собственно, способность оперировать понятиями, не задействуя декларативный смысл и послужила началом современного понятийного мышления, при котором процедурная составляющая являла себя сознанию вначале и в конце рассуждения (чтобы сверить его правильность). Мысль при таком мышлении движется по законам синтаксиса и сложившейся семантики, и движется значительно быстрее. Возникновение начал формальной логики, не только закрепило этот процесс, но и положило начало секуляризации слова. Без секуляризации слова было бы невозможно множественность мнений, множественность доказательств, а в целом рост самосознания. Но, как раз, ограниченность секуляризации словом, и определила на умозрительный характер познания.
Знания о природе приняли форму гилозоизма, отличие которого от анимизма:
- «Душа в отличие от древнего анимизма (от лат. anima – душа) мыслилась неотделимой от круговорота материальных стихий (воздуха, огня, потока атомов), подчиненной общим для всего космоса законам и причинам» (А.В.Петровский, М.Г.Ярошевский. Основы теоретической психологии). (psylaib.org.u/books/petya01/txt12.htm
- «Соотношение анимизма и гилозоизма можно сравнить с соотношением многобожия и монотеизма в религии». (studme.org/48127/psihologiya/antichnaya_psiholo...), неудивительно поэтому, что в эпоху Возрождения гилозоизм, уступил место пантеизму.
Просвещение отделено от эпохи Возрождения периодом Реформации (религиозных войн внутри христианства), которая стала вызовом общественной аморальности эпохи Возрождения стал общественно-политическое движение XVI ст:. «Протестантизм предложил новые этические принципы жизни, что и по сей день укрепленные в сознания людей рыночного общества - трудолюбие, признания конкуренции, договоренность, аккуратность, педантизм и т.п.)» (studopedia.su/13_46569_moral-epohi-vozrozhdeniy...).
Религия здесь сыграла последнюю крупную роль, в эволюции сознания усмиряя моралью еще молодое, неопытное индивидуальное самосознание. В «моем ключе»: католики исповедуются в присутствии священника, протестанты – без посредника перед Богом. То есть «в кругу самых-самых своих» остается только сам человек и его Бог. Можно также отметить у протестантов «очищение» от языческих пережитков, типа культа святых, смягчение ритуала - формы богослужения и т.д. Но, именно, этот «дуэт» - человека и его Бога, как раз и свидетельствует о достигнутой в развитии традиционной религии границы развития сознания. Подчеркиваю: традиционной, и ключевое понимание моей мысли в «его» (Бога). То есть, регуляция индивидуального самосознания в протестантизме достигла своего «потолка», как религиозная форма общественного сознания. В частности, потому, что:
1. Отдало в распоряжение индивидуума интерпретацию мировой религии (в данном случае – христианства). Как говорится, у великих людей, можно подобрать цитату на все случаи жизни, типа: «Если ударили по одной щеке – подставь другую», или: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч». Все дело в акцентах и трактовках, которые выбирают люди соответствующих эпох.… Да и как уследить за «прегрешениями в мыслях»?
2. «Общение» с Богом, без «посредничества» общественного сознания, более склонно к проявлению фанатизма. Причем, любопытно, что изначальный фанатизм представителей протестантизма, его наследники пытаются всячески преуменьшить. А, тем не менее, если считать, что: «Именно Вольтер даст принципиально новое определение фанатизма: «Тот, кому свойственны экстазы и видения, кто принимает свои сны за нечто реальное и плоды своего воображения за пророчества, того можно назвать энтузиастом, но тот, кто поддерживает свое безумие, убивая, фанатик»». (Цит. по Наталья ИНИНА
www.gazetaprotestant.ru/2013/01/fanatizm-kak-gl...). То, пожалуй, любопытны, на мой взгляд, следующие факты:
а). Хотя, «мирные» католики и убивали в Варфоломеевскую ночь протестантов, но были ли протестанты «кротки»? «Затем кое-какие исступленные души разбили близ парижских ворот Сен-Антуан голову Пресвятой Девы из камня, в которой усматривали идола, и гнев народа забурлил по всему городу. Утонченный монарх понял, что необходимо управлять этим опасным движением, и распорядился об искупительной процессии. «Реакционеры» пожелали воспользоваться случаем. В отсутствие короля они вновь схватили Беркена, и на этот раз им хватило времени, чтобы его погубить. Новые осквернения святынь приводили к появлению новых мучеников. Нетерпимость порождала нетерпимость. Фанатизм набирал силу по мере того, как дух пытался от него избавиться…».». Филипп Эрланже www.bookol.ru/nauka_obrazovanie/istoriya/210963...
Но, протестанты не убивали людей, как гореизвестная испанская инквизиция! А, так ли это? «В статье «Правда об испанской Инквизиции» американский историк Томас Мэдден отмечает, что «… за 350 лет ее [Инквизиции] существования она отправила на костер всего около 4 тысяч человек. За этот же период времени… в остальной Европе сожжено было в десятки и сотни раз больше человек, преимущественно женщин… Протестанты сделали ненависть к колдовству составной частью вероучения. Так в 1589 году по постановлению епархиального суда в саксонском городе Кведлинбург в ходе одной казни были сожжены заживо 133 человека – самое массовое сожжение в истории» Рузаева Дарья. www.elibrary.ru/item.asp?id=29989846 .
Можно спорить сколько угодно – чей фанатизм был «ответкой», но если вспомнить о первых христианах в Римской империи, их непротивление злу, чтобы понять разницу. И источник этой разницы – в росте индивидуального самосознания.
б). Может, протестанты боли «более просвещены», чем католики? Критический подход к вопросу роли протестантов в становлении науки привел меня к следующим выводам. Поскольку, как пишет И.С. Кауфман: «Между протестантизмом и наукой Нового времени нет однозначной зависимости в силу того, что наука развивалась не монолинейно, а благодаря многообразию практик и моделей». cyberleninka.ru/article/n/protestantizm-i-duh-n..., то:
- идея о том, что, протестанты были более образованы, чем католики, ИМХО, неправильна. Скорее всего, «всплеск» интеллектуальности и тех и других, был связан с ростом теологических споров между ними;
- а вот, выход этих споров из рамок схоластических, связан, действительно, с тем, что протестанты признавали практическую ценность науки, и не брезговали пользоваться в этих спорах ее наработками, хотя и своеобразно. Примечательна в этом смысле цитата Гегеля: «Лишь один патер по своему согласился с ним (Галилеем), сказав, что ведь ножницы и нож достигают земли одновременно» (Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. М., Т.2. 1975. С. 84.).
Хотя, как и католики, протестанты всячески препятствовали распространению мировоззренческих выводов, следующих из ее развития. Например: «…именно суд протестантской Женевы вынес приговор ученому Мигелю Сервету в 1553 году в виде смерти на костре при малом огне. Сервета привязали к столбу железной цепью, а на голову надели обсыпанный серой дубовый венок, на грудь повесили его книгу (в которой он описывал открытие кровообращения) и зажгли костер, горевший более двух часов» .(Рузаева Дарья. Там же).
Эта неизменная негативная константа по отношению к науке любых мировых религиях с различными в них основными течениями, как раз и свидетельствует о том, что дальнейший рост индивидуального самосознания может продолжаться только по пути секуляризации содержания как общественного, так и индивидуального сознания. Но, надо отдать протестантизму должное: волей - (или, скорее) неволей (неосознанно), подготовил этот переход к секуляризации сознания. Хотя, собственно, дело не в самом протестантизме. А в том, что благодаря ему в этические нормы был введен вопрос о «честной конкуренции» в обществе. Т.е. в экономическом плане – пределы допустимой борьбы между относительно самостоятельными производителями в одном обществе, а в религиозном – к вопросу о границах свободы вероисповедания, и далее к вопросу о свободе совести. Но и то и другое к детализации нравственного понятия – терпимости (толерантности) в совместном существовании людей в одном обществе. Об этом – чуть позже.
А сейчас я затрону не менее важную тему в становлении индивидуального самосознания – необходимость «паузы» при адверсии сознания. Здесь намечается
такая историческая последовательность: Крито-Микенская культура, ее упадок и возрождение (после паузы) на ее руинах менталитета античной Греции с основами самосознания. Падение Рима и (после долгой паузы) на руинах его менталитета, появление, прежде всего, на территории Италии, городов-государств эпохи Возрождения, конец эпохи Возрождения – пауза с религиозными войнами (внутри мировой религии) и эпоха Просвещения, которую, разбивая на этапы. Продлевают до начала ХIХ в. Создается впечатление, что пауза необходима для появления критического отношения к «своему» прошлому. Причем, если «пульсирование» с распадом и восстановлением государств с «азиатским путем развития», протекало без такого критического отношения, и трактовалось как восстановление традиции (хотя – это не совсем так), то начиная с античности, происходил сознательный и критический отбор своего наследия. А это, подтверждает мою мысль о начале серьезного влияния не только общественного, но и индивидуального влияния самосознания на течении истории. Осуществляется основное условие критичности: посмотреть на свое творение, на свою культуру как на чужую: принцип остраненности, который естественным образом, создает условия для появления критичности к самому себе. Т.е.условия для очередной адверсии сознания, которая завершает круг рефлексии. Причем, и сама рефлексия имеет разную «глубину», проникая в свой менталитет. И уже в античности возникает вопрос: об «общих местах», или, говоря словами Гуссерля: о «само по себе разумеющемуся». Т.е. о том, что, якобы «все знают», от чего отталкиваются в своих рассуждениях и в этом смысле: Хайдеггер копнул «глыбше» своего учителя. Но, согласно понятию рефлексии, сознание должно встретиться с самим собой.
Если с менталитетом все ясно, то чтобы сознание «встретилось» с ним, оно должно каким-то образом консолидировать себя в некую структуру, отличную от своего менталитета. Чтобы «обернуться» на себя сознание должно почувствовать, что ему что-то «мешает» быть более адекватным изменившимся (со временем формирования менталитета) природной и социальной среде. Здесь важно то, что у Хайдеггера именуется экзистенциал наброска. Именно планирование, а главное реальные действия, ведущие к поставленной цели (т.е. не мечты, а «продуктивное, творческое воображение») - служат такой основой консолидации сознания. Проект будущего бытия, так сказать. В процессе воплощения своего проекта, человек начинает менять структуру своего сознания. Оно постепенно перестает соответствовать своему менталитету. Начинает мешать реализации его планов быть другим. Это невозможно в традиционных обществах, в которых: «где родился, кем родился…» и пр.- «так и пригодился». Это возможно в обществах, где существует выбор: «кем можно стать?». Процесс сравнения и выбора самосознания между «прошлым опытом» (менталитетом) и будущим «проектом» - очень сложен. Это: отдельная тема, укажу только на очевидные вещи: цель рефлексии – восстановить целостность самосознания и менталитета. Естественно, что при взаимоизменении: менталитет проявляет гораздо большую устойчивость, а само изменения в структуре и содержании сознания стремится к минимальному при максимально возможном согласовании самосознания и менталитета (ИМХО, конечно).
Собственно на эпохе Просвещении заканчивается глобальная эволюция сознания на сегодняшний день. Но остались немаловажные аспекты, которые необходимо осветить.